Массажист - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 39

Пока Глухов размышлял об этом, минул отмеренный срок, речи Кириллова иссякли, и сеанс закончился. Они с самозванным профессором являлись рыбами разных пород и не имели общего, кроме сиюминутной связи, какая бывает меж продавцом и покупателем, а потому расстались без сожалений. Профессор начал месить и мять очередного клиента, а Глухов отправился в управление, выпил кофе с Линдой, сказал, что красное ей к лицу (она была в багряном платье) и попросил подготовить ориентировку на Мосолова, с указанием всех его родственников, мест работы, дружеских связей и деловых интересов. Потом он вызвонил Суладзе и объяснил ему задачи на следующий день: заняться «Дианой» и раздобыть информацию о Баглае. С подозреваемым встреч избегать, и повод к визиту измыслить нейтральный, но веский, дающий возможность взглянуть на документы в отделе кадров; выводы, в порядке исключения, изложить в письменной форме. Красивым почерком, однако не более, чем на двух листах.

Сейчас рапорт Джангира и справка, подготовленная Линдой, лежали перед Глуховым. Рапорт, как велено, был на двух листах, но исписанных с обеих сторон; четкие ровные строчки казались подтянутыми, молодцеватыми, как сам Суладзе в отглаженном мундире. Глухов, склонив голову, изучил витиеватую подпись на последней странице, одобрительно хмыкнул и начал читать.

В «Диану» Джангир явился вместе с приятелем, сотрудником налоговой полиции, и был препровожден в руководящие сферы, то есть к самому Мосолову. Цель визита обозначалась так: некие сотрудники «Дианы» – прежде всего, массажисты, и, вероятно, экстрасенс – наносят ущерб казне, занимаясь частной практикой без надлежащего патента и отчислений с прибылей. Дабы ситуация не обострялась, подозреваемых надо предупредить, и эта миссия, на первый раз, доверена работодателю. Если же этот превентивный шаг окажется бесцельным, работодатель – как лицо, осведомленное о всех делишках и делах своих сотрудников, – пусть подумает, кого оставить, а кого уволить. Ибо с теми, кто не внял увещеваниям, будут разбираться по закону.

После такого вступления джангиров друг потребовал листки учета кадров и трудовые книжки, и помрачневший хозяин «Дианы» отвел инспекторов в соседний кабинет, к своему заместителю Лоеру, который, собственно, и занимался кадровым вопросом. Все документы были представлены, изучены, обсуждены, а с наибольшим тщанием тот, что относился к экстрасенсу Рюмину; он, по словам заместителя, был жадным, своекорыстным и болтливым типом – в общем, подозреваемым номер один.

Затем инспектора откланялись, что было зафиксировано на второй странице, а третья содержала перечень сведений о Баглае Игоре Олеговиче: внешность (по фотографии, прилепленной к листку учета кадров), а также адрес и телефон, где родился, где учился и служил, близкие родственники (их не оказалось), дипломы и свидетельства об окончании курсов и, под конец, список мест работы, не слишком большой, но и не маленький. Его Ян Глебович перечитал с особым интересом; первой шла войсковая часть, номер которой был ему знаком – спортивная команда при Ленинградском военном округе.

Далее в рапорте Джангира отмечалось, что Баглай, если судить по фотографии, вылитый «не тот доктор»: стрижка короткая, губы узкие, нос прямой, щеки впалые, а подбородок квадратный. В общем, скандинавский тип, как на рисунке, изображенном со слов Марьи Антоновны. Только на рисунке он позвероватей, похищнее – не потому ли, что художник проницательней фотографа?

Этот намек Ян Глебович счел комплиментом и тонкой лестью, усмехнулся и, обратившись к последней строке, узнал, что охраняет «Диану» агенство «Скиф».

– Очень кстати, – пробормотал он, подумав, что наступает время встретиться с Баглаем. Но не официально, а лучше так, как с самозванным профессором аюрведы: улечься на массажный стол, подставить спину, поболтать, пожаловаться на недуги. Словом, беседа, не допрос; тот доверительный неспешный разговор, какие бывают между больным и целителем, и где узнается гораздо больше, чем в допросной.

Засим Глухов потянулся к телефону, снял трубку и набрал номер Мартьянова.

– Андрюша, ты?

– Я, – отозвался знакомый бас. – Я, голубчик.

– Чем занаят?

– Я одну мечту, скрывая, нежу – что я сердцем чист. Но и я кого-нибудь зарежу под осенний свист.

Каждый сходит с ума по-своему в этом лучшем из миров, подумал Ян Глебович; один мечтает океаны рисовать, другой – найти вставную челюсть в животе покойника, а третий изъясняется стихами. Впрочем, к этой мартьяновской слабости он был привычен и с первых слов репертуара брался предсказать, в каком приятель настроении. Если цитирует Пушкина или Хайяма – в игривом, если Гомера и Гете – в возвышенном, а ежели Данте и Мильтона – в мрачном. Есенин в этой шкале соответствовал благодушию со слабым минорным оттенком.

– Нынче у нас апрель, – сказал Глухов, – свистов осенних не слышно, так что ты погоди меня резать. Вот в ноябре я сам тебе горло подставлю.

– Заметано, – послышалось в трубке. – Вот она, суровая жестокость, где весь смысл – страдания людей! Режет серп тяжелые колосья, как под горло режут лебедей…

– Кончай дурачиться. – Ян Глебович взглянул на часы и машинально отметил: время – пять минут одиннадцатого, скоро сводку принесут. – Скажи-ка, Андрюша, «Диана» под твоими бойцами? Это лечебница на Большом, на Петроградской.

– Мой клиент. Мосолов Виктор Петрович там за хозяина. Только не лечебница у него, а оздоровительный центр. Души, ванны, массажи… Цены, правда, кусаются.

– Вот-вот, – оживился Глухов, – кусаются! А мне бы на массаж попасть, но чтоб к определенному человеку и без обдираловки. Составишь протекцию?

– Чего тут составлять – у меня абонемент бесплатный, от хозяйских щедрот. Бери и пользуйся! Хоть на массаж, хоть на шейпинг… А если желаешь, выведут шерсть с ягодиц и пересадят на плешь. Или там щечки подтянут… Неприятная процедура, зато ни единой морщинки! Все облетят, как с белых яблонь дым.

– Не надо мне щеки подтягивать, я к массажисту хочу, – терпеливо объяснил Глухов. – К Баглаю Игорю Олеговичу. Крупный, говорят, специалист по хребтам и поясницам, очередь к нему большая и без знакомства не попасть. А ты с его хозяином дружбишься, с этим Мосоловым, плешь бесплатно засеваешь… Или я что-то не понял?

– Не понял. Он мне не друг, а клиент. Чисто деловые отношения… Но уважительные. Денег лишних он мне не заплатит, а просьбу исполнит. Я ему сей момент позвоню. Ты когда лечиться желаешь? Прямо завтра?

– А чего тянуть? Завтра, часиков в пять. Потом – три-четыре раза в неделю, сеансов десять или двенадцать… Выдюжит твой абонемент?

– Выдюжит, – сказал Мартьянов, сделал паузу и осторожно полюбопытствовал: – Тебе и правда полечиться надо, или какой другой интерес?

– Это оперативная информация.

– Осознал и принял к сведению. Ты, Янчик, меня пойми, я в твои дела не лезу, зря не выспрашиваю… Волхвы не боятся могучих владык и княжеский дар им не нужен… Но если с этой «Дианой» непорядок, я разорву договор. Мой «Скиф» – контора чистая. И если ты глаз положил на моего клиента, так зачем мне такой клиент? Это уже не клиент, а ущерб для репутации. Верно я рассуждаю?

– Верно, – согласился Глухов. – Ты, однако, не торопись договоры рвать, дело не закончено, и «Скиф» твой в этом деле ни при чем. Ты мне лучше скажи, что за тип этот Мосолов?

– Ну, платит вовремя, человек деловой, не бедный… Своего, похоже, не упустит, но обходительный, бывший доцент. Кажется, из Химико-фармацевтического… В общем, из аптекарей.

– Это я знаю, – Глухов покосился на справку, составленную Линдой. – Ты по существу говори.

– По существу… Ну, жадноват, девок любит… еще родич у него имеется в Законодательном Собрании… лекарствами приторговывают, больше импортом… Пожалуй, все.

– И на том спасибо. Кстати, будешь с ним говорить, должность мою не поминай, да и фамилию тоже. Скажи, Ян Глебович с радикулитом. Приятель детства. Одноклассник.

– А если спросит, кто таков?

– Художник. Живописец, пейзажи рисует. Моря.