Рубин королевы - Бенцони Жюльетта - Страница 41

Оба иностранца тотчас почувствовали, что они здесь – нежеланные гости. Как только его смогли услышать, мужчина рявкнул:

– Что вам надо?

– Поговорить с вами, – спокойно объяснил Морозини. – Мы – друзья барона Пальмера, и...

– Докажите это!

Чего проще! Альдо сначала бессильно развел руками, но потом ему в голову пришла мысль:

– Нам сказали в Крумлове...

– Кто именно в Крумлове?

– Иоганн Цеплер, трактирщик. Только не перебивайте меня все время, иначе мы ни к чему не придем. Так вот, Цеплер нам рассказал, что азиатский слуга барона спасся во время пожара, что он лежит больной у вас. Скажите ему, что я хочу поговорить с ним. Я князь Морозини, а это – господин Видаль-Пеликорн...

Сторож наморщил лоб, лицо его все еще оставалось недоверчивым. Похоже, иностранные имена пришлись ему не по нраву. Одним и тем же движением оба друга вытащили визитные карточки и вручили ему:

– Передайте вот это! И сами увидите...

– Хорошо. Подождите здесь.

Он вернулся в дом и через несколько минут снова вышел, поддерживая под руку человека, который другой рукой опирался на трость. Альдо без труда узнал Вонга, шофера-корейца Симона Аронова, – он видел его однажды вечером на улицах Лондона за рулем машины, принадлежавшей Хромому. Лицо слуги хранило следы перенесенных страданий, но гостям показалось, что в его черных глазах горел огонек.

– Вонг! – бросился к нему Альдо. – Как грустно встречаться с вами при таких обстоятельствах... Как вы себя чувствуете?

– Уже лучше, ваша светлость, спасибо! Я рад снова видеть вас, господа...

– Не могли бы мы немного поговорить, не слишком ли это утомит вас?

Чех все-таки вмешался:

– Эти люди – друзья пана барона?

– Да. Его лучшие друзья... Можешь мне поверить, Адольф!

– Тогда прошу меня извинить. Те, другие, тоже представились его друзьями!

– Другие? – спросил Адальбер. – Кто они?

– Три человека, они явились как-то днем, – проворчал Адольф. – Хоть я уверял их, что пана барона нет дома, что его давно здесь не видели – мне было приказано так говорить, – они все стояли на своем. Хотели, видите ли, «подождать». Тогда я взял ружье и сказал, что не позволю им торчать перед нашей дверью до второго пришествия и если они добром не уйдут, я заставлю их отсюда выкатиться...

– Они ушли?

– Неохотно, можете мне поверить, но у меня гостила родня из Гогенфурта, уже два дня у меня жили, помогали белить ригу. Мужики прибежали на шум, а поскольку сложения они примерно такого же, как я, те прохвосты поняли, что им с нами не справиться. Они ушли, но на следующий день вернулись. Это было вечером... а кузены мои уже уехали домой... если позволите, я посажу Вонга на эту каменную скамью. Он еще недостаточно окреп, чтобы долго стоять...

– Мне следовало самому вам это предложить, – огорчился Морозини, беря у корейца трость, чтобы подвести его к скамье, на которую тот опустился со вздохом облегчения.

Странным казалось видеть такое участие со стороны чешского крестьянина по отношению к человеку, стоявшему так далеко от него и по рождению, и по культуре, но смотря то на одно, то на другое лицо, Альдо был поражен сходством разреза глаз, одинаково миндалевидных и чуть раскосых. В конце концов, Паннония воинов-гуннов не так уж далеко отсюда, и, вполне возможно, эти два человека были ближе друг к другу, чем представлялось постороннему.

– Вы говорили, – начал Адальбер, – что эти люди потом вернулись? Но прежде всего скажите нам, как они выглядели.

Адольф пожал плечами и вздохнул себе в усы:

– Уф!.. Как вам объяснить? Во всяком случае, на приличных людей они были не похожи. Один из них говорил по-нашему, но к своим обращался на очень гнусавом английском. Все трое были одеты в темно-серые костюмы и соломенные шляпы с цветными лентами и без конца что-то жевали. Но уж что правда, то правда, – все они здоровенные парни!

– Опять американцы, – определил Морозини, перед мысленным взором которого сразу представилась фигура его пражского зануды. – Что-то много их этим летом в Богемии! – Помолчав, он прибавил: – А кто из них на вид был главным? Тот, который переводил?

– Сначала мы так подумали, но на другой день убедились, что ошиблись. В этот раз они пришли вчетвером: с ними был красивый темноволосый молодой человек, очень хорошо одетый. Очень знатный на вид, и он всеми командовал. И еще: он знает кучу языков, но готов поклясться, что он поляк.

Альдо и Адальбер, осененные одной и той же мыслью, быстро и понимающе переглянулись – уж слишком описание подходило к Сигизмунду Солманскому. Опять же доподлинно известно, что он в Европе, а уж привезти с собой изрядную шайку американских бандитов ему не составляло никакого труда. В его распоряжении состояние его жены, возможно, и сестры тоже, так что денег скорее всего сколько угодно...

– Не могли бы вы рассказать поподробнее, что же произошло? – попросил Видаль-Пеликорн.

– Было уже около одиннадцати часов, и мы сидели и курили трубочки, садовник Карл и я, а моя жена тем временем убирала посуду, и тут закричали собаки... Заметьте, я не сказал: залаяли! Это бы настоящий ужасный крик, и мы выбежали из дома, Карл и я, но мы и оглянуться не успели, как нас оглушили, втащили обратно и привязали к стульям. Там мы и пришли в себя, и моя жена, тоже связанная, с кляпом во рту, была рядом с нами. Мы видели, как мелькали за окнами какие-то тени с фонарями. Видели и силуэт пана барона за окном его кабинета. Шум стоял оглушительный, потому что бандиты подобрали в лесу ствол дерева и принялись им, как тараном, вышибать дверь и при этом ревели, как ослы...

– А вы, Вонг? Где были вы? Рядом с хозяином?

Раненый, казалось, дремал. Услышав свое имя, он открыл глаза – к величайшему удивлению остальных, они были полны слез.

– Нет. Хозяин послал меня после обеда в Будейовице, с машиной. Я должен был отвезти пакет в банк, потом сделать кое-какие покупки, но вернуться был должен только поздно вечером. Причем хозяин не велел подъезжать к дому. Он приказал поставить машину в развалинах монастыря, метрах в трехстах отсюда, и ждать. И вот я в первый раз в жизни его не послушался...

– Вы? Вы не послушались? – удивился Морозини.

– Да. Никогда нельзя действовать по первому побуждению. Я приехал в указанное место и вдруг услышал оглушительный шум, а следом за ним к небу взметнулось пламя. И я помчался к дому, бросив машину. Когда я добежал, замок уже горел, вокруг суетились люди, но среди них не было ни Адольфа, ни Карла. Тут иностранцы меня и заметили. Один заорал: «Это китаец!» И все скопом на меня набросились и приволокли к Адольфу, и там я увидел всех связанными и с кляпами во рту. Те негодяи были в бешенстве, и во что бы то ни стало хотели, чтобы я сказал им, где хозяин, потому что никак не могли поверить, будто он мог уничтожить собственный дом, а сам остаться внутри.

– Что это значит? Барон... – начал ошеломленный Адальбер.

– Да, это сделал он! – подтвердил Адольф со слезами на глазах. – Он, видимо, заранее все приготовил, чтобы их встретить. Негодяи уже почти протаранили дверь, когда дом взорвался. Двое из них рухнули замертво, а в остальных просто бес вселился...

– И вы уверены, что барон был внутри, когда дом взорвался?

– Я видел его силуэт в кабинете, на фоне освещенного окна, – подтвердил Адольф. – Когда раздался взрыв, свет все еще горел, и, конечно же, пан барон не успел бы выскочить. Там был только один выход, через ров с водой. Нет, сомнений быть не может: наш добрый хозяин мертв. Не забудьте, что у него была больная нога! Допустим, он даже захотел бы, но ведь он не смог бы выпрыгнуть в окно! К тому же они его там стерегли...

– Но если все так и произошло, почему же эти бандиты пытались заставить Вонга сказать им, где его хозяин?

– Потому что не могли в такое поверить! Особенно тот молодой красавчик. Они прижигали его сигаретами и били такой странной перчаткой...

– Кастетом, – пояснил Вонг. – У меня переломаны все ребра: однако, в конце концов, им пришлось согласиться с очевидным. К тому же взрыв и пожар привлекли внимание местных жителей; здесь их не так много, но сбежались все, и тогда красивый молодой человек крикнул своим, что пора сматываться и забрать с собой оба трупа. Они так и сделали, но перед тем как скрыться, этот мерзавец успел в меня выстрелить. К счастью, он сильно нервничал и промахнулся. А потом нас освободили, и Адольф поехал за врачом в Крумлов...