«Ворон» - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 38

Оттуда несло густой вонью, как из нечищеного нужника. Сумрак полнился хрипами, криками, проклятьями на десяти языках, мольбами о помощи; кто-то во весь голос читал молитву на латыни, кто-то стонал под ударами плети – резкий свист рассекаемого воздуха и влажный хлопок о кожу завершались мучительным воплем. То был ад, пекло в миниатюре, устроенное одними людьми для других.

Серов сунул за пояс разряженный пистолет, вытянул другой, с пулей, и, морщась от смрада, начал спускаться. Рик и кто-то еще – кажется, Черч из нового пополнения – шли за ним с мушкетами наперевес. Низкое и мрачное подпалубное пространство занимало середину корабля; в центре тянулся помост, вровень с ним, по обе стороны, виднелись скамьи для гребцов, заполненные невольниками. Картина была знакомой: разинутые в крике рты, выпученные глаза, спины и плечи в багровых рубцах, поникшие в ужасе головы, зловоние и грязь. «Дева Мария, – пробормотал Черч за спиной Серова, -Дева Мария, заступница!» Месяца не прошло, как он сидел на такой же скамье и, обливаясь кровавым потом, гнулся над веслом.

Турок с кривой короткой саблей заступил Серову дорогу, но Рик, черной тенью проскользнув вперед, проломил ему череп ударом приклада. Другой надсмотрщик, огромный, как буйвол, трудился в дальнем конце помоста, с яростью хлестал гребцов – толстая плеть свистела и брызгала кровью. Это тоже было привычно Серову, побывавшему на двух десятках пиратских шебек: в момент схватки на палубе невольников избивали, чтобы предотвратить мятеж. Обычно их не ковали в железо, кроме самых дерзких – кандалы и цепи мешали грести, но тут был в оковах каждый второй, а может, и все.

– Возьмите его. Живым! – приказал Серов, вытягивая клинок к гиганту-надсмотрщику.

Рик и Черч бросили мушкеты, обнажили тесаки и, как пара волкодавов, устремились к турку. Черч перерубил рукоять бича, Рик, ловкий, как пантера, зашел сзади, накинул на шею османа петлю и потянул, упершись коленом в поясницу. Надсмотрщик захрипел, пытаясь освободиться, но тут же замер, глядя на саблю Черча, просунутую между ног.

– Дернешься, пес помойный, яйца отрежу, – пообещал Черч. Его глаза горели дьявольским огнем.

– Ведите на палубу, – приказал Серов, разглядывая невольников. – Спокойно, пропащие души! Я, капитан Серра, взял этот корабль. Все будут свободны, клянусь Господом. Считайте, что вы родились во второй раз. – Повторив это на французском, он спросил: – Кому принадлежит шебека? Кто тут рейс? Караман?

– Эль-Хаджи, – зашелестело в ответ. – Проклятый Эль-Хаджи, зверь, негодяй, ублюдок… Дьявол из преисподней…

– Черт! Опять неудача! – Серов повернулся и полез по трапу наверх.

Там корсары уже обшаривали убитых, резали раненых и швыряли трупы за борт. «Дрозд» и «Дятел», сцепившиеся с двумя другими шебеками, в помощи не ну ждались – там тоже шла резня, слышались вопли погибающих и пистолетные выстрелы. Не приходилось удивляться, что гребцы-невольники из Эс-Сувейры и с пиратских шебек так быстро слились с командой «Ворона», усвоив приемы и обычаи Берегового братства. Попавшие на гребные скамьи турецких или магрибских галер были солдатами и моряками, плененными в бою; они не могли надеяться на милосердие своих хозяев и даже на выкуп, ибо считались убийцами правоверных. Те, кто выжил на галерах, были яростны, жестоки и крепки, как сталь; отличный материал для вербовки в корсарское воинство.

Рик и Черч тащили турка-надсмотрщика на ют, Серов шел следом, перешагивая через мертвые тела. «Доска не нужна, – подумалось ему, – живых, похоже, не осталось». Но он ошибся.

– Капитан! Капитан, якорь мне в бок! Сюда иди! Глянь, кого словили!

Серов обернулся. На палубе у грот-мачты был распластан турок в чалме и шитой серебром епанче; он лежал ничком, уткнувшись носом в доски, а на его спине и ногах сидели Мортимер и Алан Шестипалый. Турок, очевидно, задыхался и то и дело начинал ворочаться. Тогда Алан колол его в задницу острием кинжала.

– Моя добыча! – заявил Мортимер. – Он в меня из пистоля палил, и саблей размахивал, но я…

– Не ты, а я его взял! – ухмыльнулся Алан. – Ты, краб вонючий, уже штаны намочил, когда он едва до кишек твоих не добрался!

– Взял! Надо же, взял! Врезал сзади по башке, когда я с ним дрался! Мой сарацин, клянусь преисподней! И награда тоже моя!

Алан ощерился и стиснул кулаки:

– Язык у тебя длиннее тесака. Я твою печень спас ублюдок!

– Спас! Ты, навоз черепаший, отродье шестипалое! От какой скотины тебя мать родила? Какой урод трахнул ее в сортире? И как у него пупок не развязался от напряги?

Алан начал багроветь.

– Заткнитесь оба, – приказал Серов, содрал с турка чалму и убедился, что уши у него целы. Затем, дернув за волосы, приподнял его голову и молвил: – Это не Караман. Точно не Караман! За этого я дам вам по двадцать талеров. Оружие поделите: одному – сабля, другому – пистолет. И никаких свар на судне! Хотите поплавать под килем? Так я сейчас кликну боцмана и…

Но боцман был уже тут как тут – стоял, расправив плечи, и поигрывал широким ножом, какими буканьеры с Эспаньолы свежевали бычьи туши. При виде Хрипатого Алан и Морти сразу присмирели, поднялись, дернули турка вверх и поставили перед Серовым. У пленника оказалось породистое и явно не восточное лицо: длинный нос, узкие скулы и серые глаза. Возможно, он был из черкесов, которых брали в янычары.

На палубу шебеки перебрался Тегг, спросил:

– Есть пленные, Андре?

– Только двое. Этот, – Серов ткнул пальцем в огромного турка, которого держали Рик и Черч, – надсмотрщик над гребцами, а второй, я думаю, Эль-Хаджи, рейс. Сейчас я с ним побеседую. Ну-ка, Морти, отпусти его и поищи Деласкеса либо Абдаллу.

Но пленник внезапно заговорил, мешая французские, английские и итальянские слова:

– Я знаю ваш собачий язык. Псы и те приятней гавкают! Скоро я не услышу ваших речей и не увижу ваших мерзких лиц. Я буду пить шербет из рук гурий, а вы – плавать в помоях и блевотине! Ибо я попаду в сады Аллаха, а вы, неверные свиньи, – добыча Иблиса!

– Путь в сады Аллаха может быть нелегким, – сказал Серов. – Я бы не советовал тебе торопиться. Возможно, я отпущу тебя, Эль-Хаджи, и гурии поднесут тебе шербет в Тунисе или Стамбуле. Клянусь, так и будет, если правдиво ответишь на один вопрос: где Одноухий Караман?