«Ворон» - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 66

– Эт-то с-серь-рьезно, – согласился Махмуд и присосался к кружке. Потом спросил: – Н-на б-болыпие деньги с-сп… с-спор-рили?

– На один серебряный куруш. Но, сам понимаешь, дело чести.

– П-пра-авильно! – Махмуд хотел ударить по столу кулаком, но промахнулся и врезал себе по колену. – Ч-честь пр… пр… прежде в-всего! К-клянусь Аллахом!

– Значит, не было его в Тунисе?

– Н-нет. Точно, н-нет! 3-зато им… им… имеются д-дру-гие н-новости!

– Расскажи.

И Махмуд, сопя и запинаясь, принялся рассказывать. О том, что любимая белая верблюдица бея родила двухголового верблюжонка; о том, что в Стамбуле, лишившись своих привилегий, бунтуют янычары, грозятся поднять султана на копья; о том, что евнух из гарема кади вдруг оказался вовсе не евнухом и ему залили в задницу свинец; о том, что в горах появилась банда разбойников-берберов, которые режут всех без пощады, а главарь той банды зовется Турбат, что на арабском значит «могила». Серов послушал-послушал, плюнул и полез в кошель за поясом. Достал горсть серебра, бросил на стол и произнес:

– Нам пора, Махмуд. Доедай, допивай, плати, а что останется – твое.

– Так к-ха… кханонир т-тебе нуж-жен, М-муста-фа? – спросил ренегат, еле ворочая языком.

– Приходи в порт завтра на заре. Обсудим.

Серов направился к двери, ведущей в опиумокурильню, но Махмуд что-то захрипел, тыкая пальцем в другую дверь:

– Н-не сюда… В-вх-ход в од-дну дверь, в-вых-ход – в д-другую…

За этой дверью тоже были ступеньки и длинный узкий проход, ведущий к базарной площади. Потолкавшись среди ковровых рядов, лавок с украшениями и мастерских чеканщиков, Серов вернулся на корабль часа за три до заката. Экипаж был в полном сборе. Он выслушал новости, но ни единого слова о Шейле, Стуре, Карамане люди его не принесли. На базаре толковали все о том же – о двухголовом верблюжонке, шустром евнухе кади, разбойнике Турбате, а также о янычарах, вопивших в Стамбуле: «Казан калдымак!»[92]

Когда на город пала ночь и в небесах зажглись первые звезды, бригантина тихо снялась с якоря, прошла озером Эль-Бахира к морю и повернула на север, огибая выступ африканского берега. К полудню следующего дня слева по курсу появился город, окруженный садами, пальмовыми рощами и плантациями олив. Город был невелик, но зелен и чист. Серов разглядел в подзорную трубу дома европейской и мавританской архитектуры, порт, где на рейде стояла дюжина парусников, и крепость с башнями, высокими бастионами и пушками, что глядели на все стороны света. Над крепостью развевался французский флаг, и золотые королевские лилии гордо сверкали в жарких солнечных лучах.

– Ла-Каль? – спросил Серов у де Пернеля, и тот согласно кивнул:

– Ла-Каль. Французское поселение. До Алжира оставалось 270 миль.

92

«Казан калдымак!» – «Опрокидывай котлы!», клич янычарского бунта. Перед началом мятежа янычары переворачивали котлы, в которых варилась пища, в знак того, что они более не желают кормиться от щедрот неугодного им султана.