Тайны архива графини А. - Арсаньев Александр - Страница 22

Выбрав самую чистую избу, я собиралась войти в нее, но в этот момент мне навстречу вышла старая крестьянка с ведром помоев в руках и, пройдя через двор, выплеснула его в канаву.

Она даже не взглянула на меня и не поздоровалась. И если бы я не окликнула ее, то наверняка вернулась бы в дом, так и не обратив на меня внимания.

– Можно войти? – спросила я ее, когда она наконец соизволила взглянуть на меня.

– Почему же нельзя, входите, – ответила она так мрачно, что будь у меня выбор, я бы тут же развернулась и пошла искать другое место. Но выбора, похоже, у меня не было.

В избе было чисто, но неуютно. Посреди комнаты стоял большой стол с лавками по двум сторонам, чуть ли не половину помещения занимала огромная беленая печь, с которой доносился могучий храп.

– Мне нужно переночевать в Лисицыне, – сказала я и не знала, что добавить еще. Объяснять что-либо этой суровой крестьянке мне не хотелось.

Она чем-то гремела около печи и никак не отреагировала на мои слова.

– Ты меня слышишь? – спросила я, когда пауза затянулась.

– Слышу, – ответила она. – Нужно переночевать – ночуйте. Места хватит. Только лучше бы вам пойти в господский дом.

– Но там же никого нет… – с сомнением сказала я. Хотя оставаться в этой избе мне совершенно не хотелось.

– Что с того? Все лучше, чем у нас. Да и кровати там имеются. А тут, кроме лавки, спать негде.

Я еще раз оглядела избу и убедилась в справедливости ее слов. Спали здесь на печи, а для гостей здесь, понятное дело, спальных мест не держали.

– А как же я туда попаду? – спросила я.

– Открою, у меня ключи есть.

Это было приятной неожиданностью, хотя и напоминало мне роман с привидениями. Тем более, что дом, в который мы вошли через некоторое время как нельзя лучше подходил для этих посланцев иного света.

Насколько я поняла, Анфиса – так звали мою проводницу – следила в отсутствие хозяев за порядком в доме, хотя я на их месте никогда бы не поручила это такой суровой и неприветливой женщине. Показав мне пару комнат, она тут же ушла, не проронив ни одного лишнего слова, даже не спросив, кто я такая.

Странные представления о гостеприимстве были в этой деревне.

Дом, подтвердивший самые худшие мои опасения, поначалу скрипел и издавал таинственные звуки. Ветер выл в каминной трубе, и можно было ожидать, что с минуты на минуту мимо меня проплывет лишенное плоти привидение. Но после того, как я запалила свечи, дом неожиданно преобразился и приобрел обжитой и даже уютный вид.

Но на всякий случай я все-таки поместила Степана в маленькую комнатку у входа и теперь могла быть уверена, что ни одному человеку с дурными намерениями не удастся проникнуть дальше этого места, а на крайний случай у меня были с собой пистолеты.

Может быть, я преувеличивала опасность, но с первой минуты моего пребывания в Лисицыно меня не покидало ощущение, что она подстерегает меня за каждым углом, и я ловила себя на том, что вздрагиваю при каждом звуке, чего не замечала за собой никогда в жизни.

Чтобы успокоить нервы, я попыталась занять себя делом и достала свои бумажки, но никак не могла сосредоточиться и позвала Степана, тем более что давно пора было перекусить, а он при необходимости неплохо справлялся с обязанностями камердинера.

Через полчаса на столе свистел самовар, а после ужина на душе у меня стало поспокойнее.

– Не уходи, Степан, – попросила я, когда тот, пожелав мне спокойной ночи, собрался было выйти в дверь. – Я хочу поговорить с тобой.

После того, как он уселся в одно из кресел, я все-таки задала ему тот вопрос, который давно уже вертелся у меня на кончике языка:

– Что тебя так расстроило в той избе? Ты мне так ничего и не рассказал…

Степан тяжело вздохнул и ничего не ответил. Мне пришлось повторить вопрос. Не сразу, но я все-таки добилась от него ответа.

Не буду приводить его рассказ дословно, Степан не слишком красноречив, а перескажу его своими словами.

В избе, куда он вошел, лежала молодая женщина. Но он не сразу понял, сколько ей лет. Она была жестоко избита или даже изуродована и при попытке Степана заговорить с ней стала кричать и биться головой о стенку. На эти звуки откуда-то вылез совершенно пьяный мужик и попытался ударить Степана. Сделать это ему, разумеется, не удалось, Степан просто отшвырнул его в сторону и покинул избу. Даже в его пересказе это была страшная картина, и он ничего не рассказал мне сразу, не желая расстраивать.

Удовлетворив свое любопытство, я отпустила Степана и стала размышлять о его рассказе. Скорее всего, именно пьяный муж так жестоко «поучил» свою жену. Такое, увы, случается в наших деревнях нередко. И с этим ничего не поделаешь. В своем поместье я бы ему этого не спустила, а здесь… Чем я могла помочь бедной женщине? Я даже не знала, кому принадлежит эта деревня, и в глаза не видела ее хозяев.

Поэтому, скорее всего, я выкинула бы из головы эту неприятную историю, если бы не события, которые последовали в самое короткое время за рассказом Степана…

По понятным причинам я долго не могла заснуть в эту ночь, но когда наконец собралась это сделать, жуткий нечеловеческий вопль заставил позабыть меня о своем намерении.

И сразу после него с улицы донеслись тревожные мужские голоса, женский плач и душераздирающие причитания. Что-то страшное произошло в Лисицыно, и деревня гудела, как растревоженный улей.

Есть такие сочетания звуков, которые у любого человека вызывают совершенно определенные эмоции, независимо от его социального статуса, воспитания и половой принадлежности. К ним я отношу колокольный набат, звук сирены и женские вопли.

В каком бы настроении человек до этого ни находился, каждый из этих звуков вызывает у него сильное сердцебиение и лишает покоя.

Дальнейшее зависит уже от личных качеств – смелости, темперамента или безрассудства. Но в любом случае усидеть в такие минуты на месте невозможно. В душе возникает два взаимоисключающих желания: убежать подальше от этого места, или, напротив, оказаться в гуще событий.

Я лично предпочитаю второе. Поэтому через несколько мгновений уже выскочила из дома и, плохо ориентируясь в темноте, исключительно по звукам пыталась отыскать место происшествия. Степан, взволнованный не меньше моего, тоже выбежал вслед за мной, в чем был, и теперь не отставал от меня ни на шаг.

– Ох, барыня, не в добрый час мы сюда заехали, – несколько раз повторил он. – Нехорошее это место, ей-богу нехорошее. Добро бы еще днем…

Он не договорил фразы, споткнувшись о какую-то корягу, чудом не попавшуюся мне под ноги, и растянулся на земле. Это маленькое происшествие немного отрезвило меня и заставило умерить свой пыл.

Я перешла с бега на спокойный шаг и сразу же поняла, что выбрала неверное направление. Следуй я этой дорогой, и дальше, через несколько десятков шагов, наверняка оказалась бы в глубоком овраге, примеченном мною еще вечером.

Ночные звуки так обманчивы. Тем более в неизвестном месте.

К несчастью, даже луны в ту ночь не было на небе. Крики становились все тише, а вскоре и совсем прекратились. И через некоторое время я поняла, что заблудилась.

Теперь мы со Степаном, держась за руки, шли почти наощупь. Несмотря на это, мне не удалось избежать падения, и я сильно ушибла локоть. Кроме того, мы постоянно натыкались на какие-то колючие изгороди, и можно было себе представить, в каком состоянии был подол моего платья.

– Вернемся, барыня, – предложил Степан. И я бы ничего не имела против, но отыскать место нашего ночлега было уже не менее сложно, чем любое другое.

Не могу сказать, сколько времени мы блуждали таким образом. Я еще раз упала и, судя по страшной боли, умудрилась вывихнуть ногу. Теперь я могла передвигаться, только повиснув на плече у Степана. Меня хватило на несколько сотен шагов, после чего я отказалась идти дальше и расплакалась. Боль стала невыносимой.

Степан в темноте шептал мне какие-то слова, пытаясь успокоить и ободрить, и это было очень трогательно.