Повелитель разбитых сердец - Арсеньева Елена - Страница 38

Чтобы не пугать закапризничавшую Шанталь, мне пришлось взять себя в руки. Постепенно первая паника отошла, я перестала трястись. Николь уговорила меня присесть в ближайшем бистро и заказала «Дьявольскую мяту» – ледяной мятный напиток совершенно невероятного, правда что дьявольски-зеленого цвета. Сделав несколько глотков, под мурлыканье Шанталь, которая занялась бисквитом, я смогла с большей или меньшей связностью объяснить, что произошло.

Я рассказала Николь все: про Дзержинск и про ту сумасшедшую ночь перед моим вылетом в Париж, про цыганку и про Василия. И про те глаза, которые смотрели на меня поверх ствола пистолета, а потом – в кабине лифта в аэропорту Франкфурта. Ну откуда, откуда он вдруг взялся в бистро на улице Монторгей? Почему оказался рядом с Максвеллом?

Значит, он все же прилетел в Париж! Теперь он будет искать меня! И Максвелл ему поможет!

Боже мой, неужели дамский угодник, художник Максвелл связан с террористами из России? Какой кошмар! Господи, ну зачем, зачем я потащилась с Николь на этот аукцион? Зачем я его увидела? Зачем он увидел меня!..

От этих мыслей я снова пытаюсь сорваться с места, дрожу и озираюсь в кошмарной панике. И в таком состоянии пребываю до вечера. А вечером, где-то около девяти, звонит Максвелл. Мы только что искупали Шанталь, немножко успокоились и даже развеселились. Но тут я снова начала трястись, как овечий хвост. Максвелл, оказывается, прождал нас в бистро целый час, потом пытался дозвониться Николь на мобильный (какое счастье, что Николь забыла его зарядить!).

Увидев мои полные слез глаза, Николь не вдается ни в какие подробности и очень ловко врет, что нас задержали какие-то неотложные дела.

– Очень жаль, – слышу я голос Максвелла, поскольку схватила трубку параллельного телефона, а как же! – Я мечтал продолжить знакомство с вашей русской подругой. А кстати, как ее фамилия?

Делаю страшные глаза Николь, которая стоит в двух шагах от меня с трубкой радиотелефона в руках, и та смотрит с ужасом: кажется, никак не может вспомнить ни одну русскую фамилию.

На счастье, на столе лежит книжка, которую я привезла с собой: дамский детектив. Хватаю книжку и показываю Николь. Лицо ее проясняется:

– Ее фамилия Дмитриефф. Вот именно, Алена Дмитриефф.

– Алена? – изумленно восклицает Максвелл. – Но вы же сказали, что ее зовут Валентин…

– Я? Когда? Как я могла назвать ее Валентин, если ее зовут Алена? – очень натурально удивляется Николь. – Вы что-то напутали, Максвелл.

– Да? – хмыкает Максвелл. – Ну, Алена так Алена. Тоже очень красивое имя. А из какого города приехала Алена? – вдруг спрашивает он.

Николь снова пугается. Кроме Москвы и Питера, она знает в России только Нижний Новгород и Дзержинск. Ни тот, ни другой упоминать нельзя – это слишком близко ко мне!

Шарю глазами по комнате и вижу на полке книгу Чехова «Путешествие на остров Сахалин». Она на французском языке, ее читает Мирослав, который враз убивает двух зайцев: и общается с любимым писателем, и совершенствуется во французском.

Тычу пальцем в книжку, и Николь кивает.

– Алена из города Сахалин! – изрекает она, а я закатываю глаза враз в ужасе и восхищении.

Города Сахалина нет в помине, есть Южно-Сахалинск, но Максвелл об этом, надо полагать, не подозревает.

– Какая экзотика! – восхищается Максвелл. – Это, кажется, где-то на Крайнем Севере, в таежных дебрях Колымы? Как бы я хотел послушать рассказ вашей подруги об этом крае, полном романтики!

Без комментариев… Я только качаю головой.

– Боюсь, что не получится, Максвелл, – с ноткой печали говорит Николь. – Ва… э-э, Алена сегодня ночью улетает в Россию.

– Что за спешка? – недовольно хмыкает Максвелл. – А я-то надеялся продолжить знакомство… Неужели я ей настолько не понравился, что она решила бежать от меня? Неужели я ее напугал своими вольными манерами?

Вот именно что напугал! Но только манеры тут ни при чем. Казанова до смерти напугал меня своими друзьями!

– Что вы, Максвелл, – уже более лихо и свободно врет Николь. Ну да, главное ведь, как известно, начать! – У Алены заранее был взят обратный билет.

– А где она сейчас? – не унимается Максвелл. – Нельзя ли мне хотя бы по телефону поговорить с ней?

– Она… прилегла отдохнуть, – мигом отшивает его Николь. – Ей же лететь в ночь, вот она и решила немного поспать сейчас. Ой, Максвелл, извините, я не могу больше разговаривать с вами, в дверь звонят!

И она дает отбой.

Что характерно, на сей раз Николь не врет. В дверь действительно звонят. Мы переглядываемся с нескрываемым ужасом. А что, если Максвелл просто отвлекал наше внимание? И его сообщник, этот убийца, уже здесь?!

У Николь глаза как у загнанного кролика.

– Возьми Шанталь и иди к черному ходу, – шепотом приказываю я. – Пойду посмотрю, кто там. Если что… если это он… у тебя будет время убежать. Только не вздумай бросаться мне на помощь. Спасайся сама с Шанталь, вызывай полицию.

– Я лучше пожарных вызову, – испуганно бормочет Николь. – Они уж точно приедут! А эти… Нет, лучше пожарных!

Я ее понимаю. Квартиру Брюн два месяца назад попытались ограбить какие-то лихие люди. Вскрыли почти все замки, кроме одного, а потом их что-то спугнуло. Разумеется, вернувшиеся домой хозяева попытались вызвать полицию.

– Но ведь дверь так и не взломали! – возразили им по телефону 17. – Мы на такие вызовы даже не выезжаем. Потому что ничего не случилось!

Говорят, это обычная история. Безотказны только звонки по номеру 18. Это телефон пожарных, которые по-французски называются «сапер-помпье», буквально: те, кто копает землю и качает помпу с водой. Они – самый надежный народ, многие парижане даже при внезапных родах звонят все на те же 18, а не на 15, в «Скорую». То есть сапер-помпье в какой-то степени мои коллеги, получается.

– Звони кому хочешь, – шиплю я, как змея, – только сначала отбеги подальше, поняла? Все, иди!

Бросив на меня перепуганный взгляд, Николь хватает на руки Шанталь и скрывается в другой половине квартиры – там расположена дверь, ведущая на лестницу. Ну а я, тяжело вздохнув, тащусь к входным дверям.

Сначала смотрю в глазок – и вижу милую даму лет шестидесяти с коротко стриженными седыми, блестящими волосами. Рядом с ней такой же седовласый джентльмен. Оба они очень хорошо, даже щегольски одеты, а у ног их стоят баулы и чемоданы.

Какое-то время я сосредоточенно рассматриваю визитеров. Это не Максвелл и не тот страшный человек, которого я видела сегодня рядом с ним, – однозначно. Однако лица респектабельной пары мне отчего-то знакомы…

– Ничего не поделаешь, придется перерывать все сумки и искать ключи, – говорит между тем господин, повернувшись к даме. – Видимо, дома никого нет.

– Ну что ты глупости говоришь? – сердито откликается дама. – Куда она могла пойти на ночь глядя с ребенком, скажи на милость? И мы видели свет в окнах. И у меня такое ощущение, что за дверью кто-то стоит и дышит…

Я немедленно перестаю дышать. Ишь ты, какие они чуткие!

– Надо было позвонить, – бормочет господин, а дама опять возражает сокрушающе-резонно:

– Так ведь телефон был занят чуть не час, а портабль, видимо, отключен.

– Ну так надо сейчас позвонить! – восклицает господин, и дама наконец-то соглашается с ним:

– Конечно, давно пора. Звони немедленно!

Ее спутник достает мобильник и набирает номер.

Телефон, стоящий за моей спиной в столовой, незамедлительно разражается пронзительными трелями. Раз, два, три звонка… а потом включается автоответчик, и я слышу знакомое французское бормотание:

– Бонжур, буду вам признателен, если вы оставите свое сообщение.

Вслед за этим звучит сигнал, и тот же самый голос, который записан на автоответчике, сердито говорит:

– Николь, если ты меня слышишь, возьми трубку или открой наконец дверь. Ну что за глупости – хозяева не могут попасть в свою собственную квартиру!

Матушка Пресвятая Богородица! Да ведь это родители Николь внезапно вернулись из своего вояжа! То-то мне показались знакомыми лица седовласых господина и дамы – в квартире полно их фотографий.