Время любить - Бенцони Жюльетта - Страница 51

Катрин дошла до крайнего напряжения, когда наконец Морайма появилась на пороге ее комнаты.

– Пойдем! – только и сказала она. – Хозяин хочет тебя видеть!

– Наконец! Вот и ты! – воскликнула молодая женщина, живо вставая, чтобы пойти вслед за своей надзирательницей. – Я прождала тебя весь день и…

– Молчи! – сурово прервала ее старая еврейка. – Я не имею права разговаривать с тобой.

На пороге с десяток евнухов ждали с саблями в руках, чтобы сопровождать Катрин. Морайма плотно завернула Катрин в покрывало, при этом приговаривая:

– Будь смиренной, Свет Зари. Хозяин очень разгневан.

– Я не боюсь его гнева! – ответила Катрин гордо.

Катрин послушно прошла через гарем до дверей дворца, где находился калиф. Любопытные женщины глазели на них. Она услышала смех, шутки, увидела, как засверкали зеленые глаза Зоры, которая плюнула ей под ноги. Одна женщина приблизилась к ней и быстро шепнула по-французски:

– Его отвели в Гафар! Значит, казнить сразу не будут!

Катрин с благодарностью улыбнулась, узнав фигуру Мари, которая тут же затерялась среди других. Она почувствовала облегчение. Итак, Арно отвели в башню Альказабы… Ему не грозила немедленная смерть.

Евнухи довели Катрин до двери, через которую сообщались обе части дворца. А там уже охрану несли мавры в шлемах и с копьями в руках. Стражники и сама Морайма оставили Катрин у входа в зал Посланников. Из узких окон, украшенных цветными стеклами, приглушенный свет отвесно падал на широкий золотой трон, инкрустированный драгоценными камнями, на котором сидел калиф и смотрел, как приближалась к нему молодая женщина.

Тюрбан из зеленого шелка, заколотый огромным изумрудом, обхватывал голову монарха. В руке он держал скипетр – длинный изогнутый бамбук, покрытый золотом. И Катрин отметила со сжавшимся сердцем, что никакого сожаления не выражал этот тяжелый ледяной взгляд.

Слуги в длинных зеленых халатах взяли ее за плечи, когда она вошла, и заставили встать на колени перед троном. Тогда она потеряла последнюю надежду. Ей нечего было ждать от этого человека, который заранее уже считал ее виновной. Она неподвижно застыла в ожидании того, что он заговорит, но неустрашимо посмотрела в его глаза.

Когда последний слуга удалился, Мухаммад спокойно сказал:

– Сними покрывало. Я хочу видеть твое лицо. К тому же… так одеваться ты не имеешь права.

Она с радостью послушалась. Оставаться на коленях перед лицом этого судьи она не хотела. Белое покрывало скользнуло вниз и легло у ног светлым облаком. Катрин встретила гневный взгляд монарха.

– Кто позволил тебе встать?

– Ты. Ты сам сказал: я не из ваших! Я свободная женщина и из благородной семьи. В моей стране король разговаривает со мной с уважением.

Мухаммад наклонился к ней с выражением насмешки и презрения на чувственных губах:

– Разве твой король обладал тобой? А я да!.. Какое уважение могу я к тебе иметь?

– Разве для того, чтобы сказать это, о могущественный калиф, ты приказал мне прийти сюда? Разве что тебе нравится оскорблять женщину…

– Я мог бы послать тебя на смерть без лишних слов, но мне захотелось тебя увидеть… хотя бы затем, чтобы посмотреть, как ты ловка во лжи.

– Лжи? Зачем же я буду лгать? Спрашивай, господин: я отвечу тебе. Женщина моего положения не лжет!

Наступило молчание. Мухаммад с удивлением смотрел на эту женщину, которая осмелилась выпрямиться перед ним без видимого страха. Впрочем, тон, который принял их разговор, вдохнул мужество в молодую женщину. Если она сможет продолжать разговаривать таким образом, почти как с равным, может возникнуть шанс на удачу… Внезапно Мухаммад перешел в наступление:

– Говорят, что франкский рыцарь… убийца моей возлюбленной сестры, – твой супруг? – произнес он с деланным безразличием.

– Это правда.

– Значит, ты солгала мне! Ты не пленница берберов, купленная в Альмерии.

– Тебе соврали, господин! Я ничего такого не говорила… ибо ты меня ни о чем не спросил. Теперь я говорю тебе это сама: меня зовут Катрин де Монсальви, мадам де Шатеньрэ, и я пришла сюда за супругом, которого твоя сестра у меня украла.

– Украла? Я сто раз встречался с этим человеком. Казалось, он смирился со своей участью… и с безумной любовью, которую питала к нему Зобейда.

– Какой пленник не старается привыкнуть к своей участи? А что до любви, господин, ты разве не берешь женщин из каприза, когда сердце твое при этом молчит? Кому же, как не тебе, знать, что мужчина любит довольно легко.

Вдруг калиф отбросил скипетр и заерзал на своем троне. Катрин увидела, как в его светлом взгляде промелькнула печаль.

– Вот как ты понимаешь вещи? – произнес он с горечью. – Я было подумал, что нашел в тебе ту, которую уже отказался искать. Значит, в моих руках ты тоже чувствовала себя только рабыней, как другие?

– Нет. Ты сделал меня счастливой, – призналась Катрин чистосердечно. – Я не знала тебя и была приятно удивлена, найдя тебя таким, каков ты есть. Я ждала чего-то ужасного! Ты же показал себя мягким и добрым. Воспоминание, которое ты вызываешь во мне… Почему бы мне не признаться в этом? Оно мне приятно, и наша ночь была сладкой! Разве я не обещала тебе не лгать?

Быстрым движением Мухаммад встал и подошел к Катрин. Кровь волной поднялась к его темным щекам, и глаза заблестели.

– Тогда, – тихим голосом прошептал он, – почему не продолжить поэму с того места, где мы ее оставили? Все может идти по-прежнему. Ты мне принадлежишь навсегда, и я могу забыть – охотно! – связь, которая тебя соединяет с этим человеком.

Любовный жар звучал в словах калифа; он заставил вздрогнуть и Катрин. Любовь была единственной темой, которую она отказывалась с ним обсуждать, потому что больше не могла ответить на его страсть. Она покачала головой:

– Но не я! Он мой супруг, разве я тебе не сказала? Наш брак благословил священник. Я его жена, и только смерть может нас разлучить.

– И этого недолго ждать! Скоро ты станешь свободна, моя роза, и заживешь так, что прошлая жизнь покажется тебе дурным сном. Я сделаю тебя султаншей, у тебя будет все, что ты пожелаешь, и ты будешь царствовать выше меня самого, потому что я – твой раб!

Катрин поняла, что для нее он был готов и впрямь на многие жертвы, кроме, конечно, единственной, той, которую она как раз у него просила. Безусловно, ей будет легко обмануть, заверить его в несуществующей любви, но она чувствовала, что это не спасет Арно и что калиф не простит ей этой измены. Она обещала быть искренней, и она останется честной до конца. Может быть, этот человек, который всегда казался ей добрым и прямым, найдет в своем сердце достаточно благородства, чтобы проявить себя великодушным…

– Ты не понял меня, господин, – сказала она печально, – или же не захотел меня понять. Чтобы дойти до Аль Хамры за супругом через такие трудности, нужно очень сильно его любить… больше всего на свете!

– Я сказал тебе, что он недолго будет твоим супругом!

– Потому что ты поклялся его убить? Но, господин, если ты любишь меня так, как ты говоришь, ты не можешь довести меня до отчаяния. Смогу ли я тебя любить после его смерти, принимать ласки от твоих рук, обагренных его кровью?

В голову пришла вдруг безумная мысль, но угроза, нависшая над Арно, не оставляла ей выбора.

– Ты не можешь, если любишь меня, положить между нами труп. Отпусти моего супруга, пусть уедет. А я останусь твоей пленницей до тех пор, пока ты будешь этого желать.

На этот раз она намеренно исказила ту правду, которую ему обещала, ибо хорошо знала, что, если он согласится на это, она сделает все, чтобы убежать, и что, со своей стороны, Арно положит жизнь, чтобы спасти ее. Но нужно выиграть время, отвести смертельную опасность от Арно. Потихоньку она приблизилась к Мухаммаду, овевая его своим ароматом и осмелев настолько, что положила руку ему на плечо.

– Прояви милосердие к моему мужу!.. – умоляла она.

Не глядя на нее, он холодно заметил:

– Я не имею права помиловать его! Ты забываешь, что та, которую он убил, была моей сестрой и что все королевство требует смерти убийцы.