«Злой и прелестный чародiй» (Иван Мазепа, Украина) - Арсеньева Елена - Страница 2

2

В самом деле – Иван Мазепа получил хорошее по тем временам образование. Он учился в Киевской духовной академии, затем в Варшаве и три года в Западной Европе. В молодые годы Иван попал ко двору польского короля Яна Казимира (1609—1672). Тот благосклонно относился к украинской знати, хотя вся польская шляхта украинцев презирала. Поэтому Мазепе не совсем уютно было при дворе, и он пытался скрывать свое происхождение, выдумывая каких-то шляхетских предков. Так или иначе, он был назначен «пажом покоевым» (камер-юнкером), учился в коллеже иезуитов. Этот факт его биографии стоит запомнить: он многое объяснит в механике, так сказать, его дальнейшего предательства.

Образованные люди при дворе были редкостью, их ценили, и вскоре Мазепа уже начал выполнять важные поручения короля. Так, например, его отправляли с посланиями к гетманам Левобережной Украины, подвластной России, к Ивану Выговскому и Юрию Хмельницкому. Суть поручений сводилась к тому, чтобы склонять их на измену России, и они были выполнены блестяще: и Выговский, и Юрий Хмельницкий переметнулись к Польше.

Такие задания были Мазепе полезны тем, что помогали ему обуздывать пылкий нрав и вырабатывать, как мы сказали бы теперь, политкорректность. Он был вспыльчив, рука его то и дело тянулась к рукояти карабели (как польские шляхтичи называют саблю), и он всегда был готов постоять за свой щирый гонор, пусть и не вполне польский.

Сверстники и товарищи его, придворные католической веры, охотно издевались над «диким казаком» и как-то довели его до того, что против одного из них Мазепа в горячности обнажил саблю. Это случилось в королевском дворце, а значит, считалось преступлением, достойным смерти. Но король Ян Казимир поверил, что Мазепа поступил так неумышленно, потому не стал казнить его, а только удалил от двора.

Мазепа уехал в имение своей матери, на Волынь, и вот здесь-то произошла история, которая перевернула и жизнь его, и политические, как принято выражаться, симпатии и антипатии.

Рядом с имением его матери жил в своем имении некто пан Фальбовский, человек немолодой, зато бывший мужем молодой жены...

Байрон так излагает завязку этой истории:

Там некий граф был, всех другихДревнее родом и знатней,Богаче копей соляныхИли серебряных. Своей Гордился знатностью он так,Как будто небу был свояк;Он слыл столь знатен и богат,Что мог претендовать на трон; Так долго устремлял он взглядНа хартии, на блеск палат,Пока все подвиги семьи,В полубезумном забытьи,Не стал считать своими он. С ним не была жена согласна:На тридцать лет его юней,Она томилась ежечасноПод гнетом мужа; страсти в ней Кипели, что ни день, сильней;Надежды... страх... и вот слезоюОна простилась с чистотою:Мечта, другая; нежность взгляда Юнцов варшавских, серенада,Истомный танец – все, что надо,Чтоб холоднейшая женаК супругу сделалась нежна, Ему даря прекрасный титул,Что вводит в ангельский капитул;Но странно: очень редко тот,Кто заслужил его, хвастнет. Я очень был красив тогда;Теперь за семьдесят годаШагнули, – мне ль бояться слов?Немного мужей и юнцов, —Вассалов, рыцарей, – со мнойМогли поспорить красотой...

Итак, красавец прельстил красавицу, а потом с легкостью обольстил. Обычная история! Однако многие уверяли, будто Мазепа знает некое «слово», которое заставляет женщин падать в его объятия, словно переспелые яблоки. Да уж, никогда в жизни он не знал от женщин отказа, и именно это часто служило причиной неприятностей, которые его настигали.

Таких, как я, любовный пылНе устает всю жизнь терзать,Сквозь боль и злобу – любим мы!И призрак прошлого из тьмыПриходит к нам на склоне летИ – за Мазепой бродит вслед...

Итак, начался роман Мазепы и Терезии Фальбовской. Любовники переписывались, изливались в чувствах, назначали друг другу тайные свидания. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным!

За парочкой всегда следятГлаза чужие... мог бы адБыть полюбезней... но наврядБыл сатана тут виноват.

Слуги были им на посылках, но не зря ведь говорят, что слуги – это враги своих хозяев... Впрочем, самому Фальбовскому тут как раз не на что было жаловаться. Кто-то из них нашептал мужу о том, что пани Терезия слишком часто принимает у себя соседского молодого пана, и все как-то так выходит, что в отсутствие мужа...

Пан Фальбовский начал потихоньку присматриваться к происходящему. Как-то раз, выехавши из дома, увидел он своего служителя, едущего невдалеке. Пан остановил его и узнал, что служитель везет от своей госпожи к Мазепе письмо. Разумеется, письмо было отнято и прочитано. Терезия извещала Мазепу, что мужа нет дома, вернется он не скоро, – и приглашала приехать к ней.

Фальбовский был хитер и отменно умел владеть собой. Он велел служителю ехать к Мазепе, отдать письмо, получить ответ и с ним явиться к нему на дороге. Сам Фальбовский расположился тут же ожидать возвращения слуги.

Через некоторое время у него в руках был ответ Мазепы, радостно извещавшего, что он едет к возлюбленной тотчас.

Представьте же, как был взбешенНаш гордый непреклонный граф!И он, по совести, был прав:Боялся он, чтоб наша связьВ потомстве не отозвалась;Бесился, что запятнан герб,Что родовая честь ущербНесет, что древняя семьяВся происшествием такимОскорблена с главой своим:Он твердо верил, что пред нимСклонен весь мир, и первый – я.Ах, черт! С пажом! Будь то король, —Ну что ж, куда ни шло, – изволь!Но паж! Сопляк!.. Я гнев понятьМог – но не в силах описать!..

Фальбовский дождался Мазепу при дороге, и был он, конечно, не один. Когда незадачливый влюбленный поравнялся с графом, за поводья его коня схватился десяток рук.

Фальбовский приблизился к всаднику, которого уже стащили наземь, и показал его злополучное письмо к Терезии.

– Ну и сколько раз ты, сучий потрох, нахоженной дорожкой хаживал? – спросил с угрозой.

Ради Терезии смирил гнев Мазепа, не ответил на оскорбление и буркнул только, что едет в первый раз.

– Много ли раз, – спросил Фальбовский у слуги, – был этот пан без меня?

– Сколько у меня волос на голове, – ответил наглый холоп, обладавший пышной чуприною.