Князь Диодор - Басов Николай Владленович - Страница 62

Это решило дело, князь решился. И даже сам поразился, как у него могла возникнуть такая мысль? Но теперь ее следовало исполнить.

– И где же она?

– Где же ей быть? Сидит в загородной королевской резиденции, там же и наследник престола, принц Бальдур тет Вегетнот ди'Парс и дочь короля, принцесса Никомея тет Вегетнот. Она их тоже опекает, хотя… Скорее уже принцессу, в дуэньях у нее. Все же Темерия – дальняя родня королевской фамилии, только очень дальняя.

– Мне надлежит с нею встретиться. И для того попрошу тебя, грая, дать мне какое-либо рекомендательное письмо к ним. Коли уж ты был другом ее мужа, она тебе больше поверит, чем официальным прочим бумагам.

– Ты что, князь? – насторожился граф Тампа Сасумонский, даже впервые с начала разговора назвал Дидора правильно, по рукве. – Думаешь, она злоумышленница?

– Еще бы хорошо поговорить с принцем и принцессой, – задумчиво проговорил Диодор, словно и не расслышал эти вопросы казначея. – Да, к ним тоже хорошо бы иметь рекомендацию… Это возможно?

– Не понимаю, – вот теперь сьер Тампа разозлился вполне по-настоящему. Уж очень не хотел он подвести свою старую знакомую баронессу Унашитскую.

– Нельзя ли обставить это как визит вежливости, – продолжил князь, будто был скроен из буйволовой кожи в несколько слоев, и никак иначе. – Или хотя бы как любопытство заезжего имперца, который хочет побольше узнать о королевской фамилии Парса, чтобы… Ну, версию-то теперь о том, что деньги на армию должны быть присланы при моем посредстве, мы пока менять не будем.

Вот тут граф опять не сплоховал, вцепился в князя таким взглядом, что тому и вправду не помешали бы кожи буйвола.

– Пока? Так это ты… Ох, князь, если бы не прямое распоряжение государя, да я бы тебя… – Он затих, впрочем, молчание его длилось недолго, куртье за спиной князя лишь успел как-то придушенно перевести дух, да судя по шелесту ткани, вытер пот на лбу.

Граф Тампа, наконец, решился. Поднял голову, посмотрел на князя, словно бы видел его впервые.

– Хитер, имперский посланник по особым поручениям, ничего не скажешь. И где вас таких берут… Впрочем, принц, тебе виднее, как и что совершать, я в этом деле давно уже ничего не понимаю.

– С тех пор, как убили Морштока? – мягко спросил князь.

– Допустим, что так, хотя он передо мной по подчиненности своей сьеру Опрису не отчитывался, конечно… – И так же неожиданно, как за ним князь уже приметил ранее, граф сказал: – А вы бы спелись, принц, с Морштоком. Я имею в виду, ты бы ему понравился. И он, пожалуй, что тебе тоже.

Теперь уже не только Атеном, но и Густибус вполне слышно выдохнул воздух носом. Оба были откровенно не рады, что вошли в этот кабинет с князем, а не остались в приемной, но формально могло показаться, что состояние и рана Диодора того требовала. И все же у графа Тампы с имперским посольством теперь могли возникнуть некие… трения. Уж очень явно князь надавил на графа, и тот, как ни удивительно, этому поддался.

– Поступай как знаешь, князь. Сегодня же ввечеру пришлю тебе письма к… указанным тобой особам.

– Еще одно, граф, – сказал князь, поднимаясь на ноги. – Ты знаешь легенду об оборотне, который где-то на юге обокрал арматорский дом?

– Разумеется, принц, – похоже было, что сьеру Тампе было о чем подумать, о чем-то своем, казначейском, без сомнения, но он терпеливо слушал Диодора, не выпроваживал его малозаметными, но такими действенными тут, в Парсе, жестами высокопоставленного чиновника.

А ведь, пожалуй, его и не Тампой зовут, подумал некстати князь, это мы на рукве привыкли все огрублять, плохо прислушиваясь к здешнему звучанию даже имен, даже таких вот… влиятельных по всем статьям персон. Возможно, зовут его Томассио или Томф.

– Мне хотелось бы, граф, чтобы ты, как известный человек в королевстве, дал мне такое же рекомендательное послание к человеку, который мог бы мне всю эту историю рассказать, что называется, из первых рук.

– В самом графстве Леже я никого не знаю, из влиятельных дю Карбов никого не осталось… А вот в Натене я, пожалуй, могу тебя рекомендовать, – настала очередь графа Тампы улыбнуться, хотя сделал он это неохотно, – епископу Норминусу тет Сен-Роберу.

Что стояло за этой улыбкой князь не понял. И не пытался понять.

– Если он осведомленное во всем произошедшем лицо…

– Он весьма осведомлен, – уже жестковато проговорил граф Тампа без тени улыбки. – Если тебя интересуют безопасные пути доставки чего-то, чего ты не знаешь, это будет, на мой взгляд, несколько необычно. Но… в остальном у тебя никаких неприятностей не будет.

– Если ты, сьер Тампа, мне поможешь, тогда и я в том буду уверен, – согласился князь.

– Письма у тебя будут, как я и обещал, к вечеру, – твердо, завершая этот разговор, произнес королевский казначей.

23

Письма, однако, прибыли не в тот же день, а к вечеру следующего. Князю это оказалось на руку, он даже выспаться успел, и нога его отпределенно подживать начинала. Правда, он заподозрил тут некую интригу своих компаньонов, придержавших письма, но выяснять ничего не стал.

Впервые после Мирквы он отдохнул и почувствовал себя спокойным. Даже спал так, что из кровати вылезать не хотелось. И оттого пришло ему в голову, что неспроста так выходило, могло оказаться, молитва батюшки не только обелила, очистила их отель, но и сняла что-то, что за неимением другого обозначения следовало назвать все же порчей, наведенной на них неизвестно кем и неизвестно для какой цели.

Он даже обсудил это с Густибусом, но тот стал отнекиваться, мол, слишком это незнакомая ему магия, и деревенская какая-то, не стоит над тем голову ломать. Батюшка на такие же расспросы кротко отозвался, что молитва лишней не бывает, и если удалось ему, к счастью, помочь им, то и хорошо, а подробностей он не знает и знать, Бог даст, никогда не сподобится.

И князь решил, что следует все же приниматься за дело. Тогда он, организовав через незаменимого Атенома на второй день после разговора с Тампой, прибытие эскорта, состоящего из трех конных гвардейцев во главе с уже знакомым ему молодым графом Семпером тет Нестелеком, отправился в королевский замок Венсен.

Ехать было весело, непролазная грязь, которая так невыгодно зимой отличала Парс от Мирквы подмерзла и стала твердой. Причем сделалась не совсем каменной, как бывает на Рукве в морозы, а удобной для коней, рассыпающейся, об которую и кони ноги не били чрезмерно, а ступали без опаски увязнуть или забрызгать всадника до самых ушей.

Выехал князь без помощников, у остальных тоже были дела и заботы. Дерпен, понятное дело, выздоравливал, и следовало дать ему еще нельку-другую времени, батюшка должен был помогать ему в том, у него неплохо получалось, не хуже, чем у посольского лекаря, а маг снова засел за свои книги, исполняя приказ князя вызнать как можно больше про оборотня. Вот про Стыря князь серьезно призадумался, брать ли его с собой, ведь ординарец мог пригодиться в этой поездке, да еще как. Но все же оставлять отель совсем без доверенного человека, годного к бою, не решился, к тому же, следовало приглядывать за охраной, приданной им из дворца, Стырь для этого отлично подходил, и потому князь решил обходиться без него.

Раздумывая о том, как он все-таки привязался ко всем людям, прибывшим из Империи с ним сюда, в Парс, он с четырьмя гвардейцами миновал заставу, которая по старинке называлась в честь каких-то ворот, вероятно, бывших тут некогда, и вдруг засветило солнышко. Князь не видел его, почитай, уж неделю, а потому обрадовался яркому свету, как и каждый радовался бы на его месте.

Да и что могло быть лучше? Перед ними простиралась дорога, забот никаких срочных у князя на душе не было, дома, выстроенные на местный, весьма солидный манер, довольно скоро стали редки, как и телеги с повозками, груженные разным необходимым городу товаром, как и люди, порой удивляющие его необычностью своей зимней одежды, а вокруг все шире стали раскрываться сначала небольшие участочки при домах, потом уже и поля, которые делались привольнее с каждой милей пути. А потом появились уже и рощи, обещающие со временем смениться если не настоящими дикими лесами, то уж, по крайней мере, такими зарослями, которые могли со скидкой на здешнюю безлесность их несколько заменить. И еще вокруг поднялись холмы, на которые князь смотрел с удовольствием после последних недель, проведенных в тесноте города.