Марсианские шахматы - Берроуз Эдгар Райс - Страница 29

– Я не знаю, – сказала Лан-О. – А-Кор говорил, что это оттого, что их страна никогда не попадала во власть победоносного врага. Их набеги всегда заканчиваются удачно, так как они никогда не сталкиваются с более сильным врагом, поэтому они уверовали в собственную непобедимость и к остальным народам относятся как к низшим существам, неловким во владении оружием.

– Но А-Кор тоже один из них, – сказала Тара.

– Он сын О-Тара, джеддака, – ответила ей Лан-О, – но его мать была знатной гатолийкой, взятой в плен и ставшей рабыней О-Тара. А-Кор гордится кровью своей матери, и он действительно не такой, как остальные. Он отличается рыцарством и вежливостью, хотя ни один враг не ставил под сомнение его храбрость, а его искусство владения мечом, копьем, тотом широко известно в Манаторе.

– Как ты думаешь, что с ним будет? – поинтересовалась Тара.

– Он приговорен к играм, – ответила Лан-О. – Если О-Тар не очень разгневан, он может быть приговорен к единственной игре, в этом случае он может остаться в живых. Но если О-Тар действительно хочет убить его, А-Кора приговорят к целой серии, а ни один воин не может выжить в десяти играх по приговору О-Тара.

– Что это за игра, не понимаю, – сказала Тара. – Я слышала разговоры об игре в джэтан, но при этой игре не убивают. Мы часто играем в нее дома.

– Но они играют на арене Манатора, – ответила Лан-О. – Пойдем к окну. – И они подошли к окну, выходившему на восток.

Тара увидела перед собой большое поле, окруженное низкими зданиями; высокая башня, в которой они находились, была единственной. Вокруг арены устроены сиденья. Но прежде всего привлекала внимание гигантская доска для джэтана, лежавшая на поле. На доске чередовались большие квадраты оранжевого и черного цветов.

– Здесь играют в джэтан фигурами. Играют за большие ставки, обычно – за женщин-рабынь исключительной красоты. О-Тар сам мог бы сыграть за тебя, если бы ты не разгневала его, но теперь тебя разыграют в открытой игре с участием рабов и преступников. Ты будешь принадлежать выигравшей стороне – не одному, а всем, кто выиграет.

Глаза Тары вспыхнули, но она ничего не сказала.

– Те, кто руководит игрой, не обязательно принимают в ней участие, – продолжала рабыня. – Они сидят в больших креслах, которые ты видишь у противоположных концов доски, и продвигают свои фигуры с клетки на клетку.

– Но в чем же опасность? – спросила Тара из Гелиума.

– Если фигура сбита, ее убирают с доски – правила игры в джэтан стары, как цивилизация Барсума.

– Здесь, в Манаторе, когда играют на арене живыми фигурами, правила изменены, – объяснила Лан-О. – Когда воина передвигают на клетку, занятую фигурой другой стороны, эти два воина должны сражаться до смерти одного из них, чтобы оставшийся в живых мог захватить клетку. Каждый воин одет в соответствующие своему полю цвета, вдобавок специальное обозначение показывает, является ли он рабом, воином, исполняющим приказ, и заранее определяется, сколько игр он проведет, поэтому играющий знает, какими фигурами можно рискнуть, а какие надо приберечь. Более того, шансы каждого воина определяются позицией, которую он занимает в начале игры. Тех, кого желают уничтожить, всегда назначают пехотинцами, так как у пехотинцев всегда мало шансов.

– Могут ли те, кто руководит фигурами, участвовать в игре? – спросила Тара.

– О, конечно, – сказала Лан-О. – Часто, когда два воина, даже из высших классов, поссорятся друг с другом, О-Тар приказывает им решать свой спор на арене. Тогда они принимают активное участие в игре и с обнаженными мечами руководят движением фигур с поля вождя. Они используют своих собственных игроков, чаще всего своих воинов и рабов, если богаты, либо в качестве фигур добровольцами выступают их друзья. Наконец, им могут дать для игры пленников из тюрьмы. Тогда получаются лучшие игры: часто сам великий вождь бывает убит.

– Значит, судебное разбирательство осуществляется в Манаторе тоже на этой арене? – спросила Тара.

– Да, большей частью, – ответила Лан-О.

– Как же тогда при таких обычаях может пленник выиграть свободу? – продолжала задавать вопросы девушка из Гелиума.

– Если человек останется живым после десяти игр, его освобождают, – ответила Лан-О.

– И все принимают участие в играх? – расспрашивала Тара. – А как же женщины?

– Еще ни один чужеземец в Манаторе не выдержал десять игр, – ответила рабыня. – Им предлагают оставаться рабами на всю жизнь, если они предпочитают такую участь играм. Конечно, их в этом случае, как любого воина, могут назначить для игр, но при этом их шансы на выживание увеличиваются, так как при выигрыше их ждет свобода.

– Но женщины, – настаивала Тара, – как они могут заслужить свободу?

Лан-О засмеялась.

– Очень просто, – иронически воскликнула она. – Женщина находит воина, который будет сражаться за нее в десяти играх, и если он останется в живых – она свободна.

– Да, справедливы законы Манатора… – презрительно заметила Тара.

Она услышала шаги, ключ повернулся в замке, и дверь раскрылась. Заглянул воин.

– Был ли здесь двар Э-Мед? – спросил он.

– Да, – ответила Тара, – он был здесь недавно.

Воин быстро оглядел комнату, потом вопросительно посмотрел на Тару, затем на рабыню. На лице у него появилось растерянное выражение. Он почесал затылок.

– Странно, – сказал он. – Два десятка людей видели, как он поднялся в крепость, но, хотя в ней единственный, постоянно охраняемый выход, никто не видел, как он вышел.

Тара из Гелиума прикрыла зевок обратной стороной ладони.

– Принцесса Гелиума голодна, парень, – заявила она. – Скажи своему начальнику, что я хочу есть.

Только через час принесли еду. Человека, доставившего ее, сопровождал офицер и несколько воинов. Офицер внимательно осмотрел комнату, но в ней не было ни малейшего признака происшедших событий. Рана, отправившая Э-Меда к предкам, к счастью для Тары, была бескровной.

– Женщина, – сказал офицер, поворачиваясь к Таре. – Ты последней видела двара Э-Меда. Отвечай мне, и отвечай правдиво. Видела ли ты, как он вышел из комнаты?

– Да, – ответила Тара.

– Куда он пошел?

– Откуда мне знать? Не думаешь ли ты, что я могу видеть через запертую дверь? – В тоне девушки звучала насмешка.

– Мы не знаем… – ответил офицер. – Довольно странные вещи происходят в камере твоего товарища в тюрьме Манатора. Может быть, ты легко проходишь сквозь закрытую дверь и совершаешь еще более невозможные поступки?

О ком ты говоришь? – воскликнула девушка. – О Туране, моем воине? Он жив? Скажи мне, он здесь, в Манаторе? Он не ранен?

– Я говорю о том, который называет себя Чеком, калданом, – ответил офицер.

– Но Туран! Скажи мне, падвар, слышал ли ты что-нибудь о нем? – Голос Тары был настойчив, она вся подалась к офицеру в ожидании ответа.

Офицер не обратил внимания на вопрос Тары. Что для него судьба какого-то раба?

– Люди не исчезают в воздухе, – сказал он, – и если Э-Мед не будет найден, этим делом займется сам О-Тар. Предупреждаю тебя, женщина, если ты принадлежишь к тем ужасным корфалам, которые вызывали духов мертвых гигантов и заставляли выполнять их волю – многие сейчас думают, что Чек из их числа, – лучше верни Э-Меда, и О-Тар будет милостив к тебе.

– Что за глупости! – воскликнула девушка. – Я принцесса Гелиума, как я уже множество раз говорила. Даже если эти сказочные корфалы и существуют – а сейчас уже никто в них не верит, – то предания говорят, что они вселяются только в тела преступников и людей из низших классов. Человек из Манатора, ты глуп, и твой джеддак глуп, и весь твой народ – глупцы!

Девушка презрительно повернулась к нему спиной и принялась смотреть на поле для джэтана, на крыши Манатора и на расстилавшиеся за ними низкие холмы, где была свободна.

– Но если ты так много знаешь о корфалах, – воскликнул он, тогда ты знаешь также, что ни один простой воин не посмеет нанести им вреда! Они могут быть убиты безнаказанно только рукой джеддака.