Черный хрусталь - Бессонов Алексей Игоревич - Страница 54

Глава 6

На меня снова лили воду, но на этот раз я пришел в себя сразу же. Надо мной склонилась Ута. Первой моей мыслью было перевязать ее руки, но потом я увидел, что с этой задачей она, очевидно, уже справилась сама – на запястьях белели наспех затянутые повязки. Я лежал на куче вонючей гнилой соломы в углу тесной камеры, едва освещаемой маленькой лампой, что висела в специальном гнезде на стене. Где-то за моей спиной журчала вода; было холодно и ужасающе сыро.

– Как ты? – спросил я одними губами.

Ута отложила в сторону жестяную плошку, из которой только что меня поливала, и обессиленно легла на солому рядом со мной.

– Плохо, – ответила она. – Хвала богам, ты не умер…

– Мы давно здесь?

– Полчаса, наверное… я не сразу поняла, как набрать воды – там что-то вроде ключа в углу, но этим блюдцем трудно… я боялась, что ты умрешь. Эти… мерзавцы посоветовали нам подумать.

– Интересно, о чем? – хмыкнул я.

– Ты сможешь убить меня?

– Ч-что?!

Я приподнялся на локте и посмотрел на лежащую рядом девушку. Ее глаза, красные от недавних слез, мертво смотрели в каменный потолок. На грязных и запавших щеках слезы прорезали узкие дорожки…

– Мы можем заточить это об пол, – произнесла Ута и щелкнула пальцами по жестянке. – Но сама я не смогу. Не смогу… дура я, правда?

– При чем тут «дура», – вздохнул я. – Но может быть, у нас еще есть время?

– Время? А что это меняет? Я… сперва я хотела размотать повязки, но потом все-таки решила дождаться, пока ты придешь в себя. А ты все никак…

Ута говорила вялым, почти безжизненным голосом, и я понял, что короткая пытка отняла у нее слишком много сил. Я придвинулся к ней, обхватил рукой ее плечи и попытался поцеловать ее, но девушка отвернулась в сторону.

– Точи, – тихо сказала она. – Времени может и не быть.

Я взял в руки медную плошку и подумал, что заточить ее грань до нужной остроты будет, скорее всего, нелегко – стены и пол камеры были влажными от сырости.

– Ты не видела, что случилось с Бэрдом? – спросил я.

– Бэрда убили, – безучастно ответила Ута. – А нас забрали… если бы мы еще знали, зачем?

– Они уверены, что я знаю, где находится череп.

– А… ты точишь или нет?

Я отвернулся к стене и принялся яростно елозить по ней краем медяшки. От трения скользкий камень стал относительно сухим, и дело потихоньку пошло.

«Хоть зарезаться сможем, – подумал я с некоторым облегчением. – Это все-таки лучше, чем сдохнуть там, под ланцетом этого мерзавца…»

Терзая медь о камень, я незаметно для самого себя начал погружаться в какое-то странное состояние, словно бы балансируя на краю яви и сна. Я видел своего отца, ведущего меня в храм, потом передо мной мелькнуло лицо учителя Камора, и я услышал его голос, резкий и требовательный:

– Вперед! Еще! Вяло, слишком вяло! Вот так, еще! Еще!

Са Камор куда-то делся, и я увидел мать, а потом – своего старого Куки, навсегда оставленного в маленьком городке на западном берегу. В том городке, в котором я встретил Иллари.

Я видел свой старый сад – и, одновременно, зеленую звезду, летящую над королевской столицей.

И, со звоном отшвырнув почти заточенную плошку, я упал на плечо Уты и заплакал.

– Я не буду тебя убивать, – простонал я сквозь слезы. – Я не смогу, ты слышишь?

– Как холодно, – странно отозвалась Ута. – Слушай, а кем ты хотел стать в детстве?

– Моряком, – прошептал я, содрогаясь. – Путешественником.

– Как странно, я тоже. Вот мы и стали моряками. И путешественниками. И скоро… скоро мы отправимся в самое длинное путешествие на свете.

В моей голове вдруг возникла благодарственная молитва, крепко выученная в детстве. Был ли в ней сейчас смысл? Наверное, не больший, чем в нашей пустой и нелепой смерти…

– Знаешь, – произнесла Ута, – вся жизнь – это сплошные долги. Мы все живем в кредит. Отдавая старые долги, мы следовали за Эйно, теперь мы сдохнем – интересно, там, за порогом, нас тоже будут ждать кредиторы?

– Да уж, – помимо собственной воли усмехнулся я. – Или же большая долговая яма.

Внезапно в мокрой тишине подвала раздался звук, сразу заставивший меня похолодеть. В одно мгновение я проклял свою слабость, из-за которой я отбросил кусок меди, способный быстро избавить нас от мук. Но было поздно: в замке со скрежетом проворачивался ключ.

– Это они, – зашептала Ута.

Я со стоном перевернулся на спину. С мокрого потолка сорвалась прозрачная капля, упала мне на щеку: холодная и безразличная.

– Хвала небесам, они здесь…

Не веря своим ушам, я поднял голову и чуть не закричал: на пороге стояли Бэрд, весь мокрый и пристукивающий зубами, и Рокас с карабином в руке.

– Быстрее, – коротко приказал он. – У нас очень мало времени.

Грудь Бэрда была забрызгана кровью.

Едва не теряя рассудок, мы с Утой выскочили в темный коридор, дверь захлопнулась за нашими спинами, и сильная рука Бэрда схватила меня за плечо.

– Только тихо! Наверху спят. Двоих, что были на страже, я зарезал, но их там много…

Рокас уверенно скользнул во мрак, мы двинулись следом. Поворот, и впереди появилось туманное пятно света. Через несколько секунд мы оказались в небольшой комнатке с двумя дверями. В высоком деревянном кресле, неестественно склонив набок голову, сидел монах в серой безрукавке и такой же серой, истрепанной юбке. Шея, грудь и плечи мертвеца были залиты кровью – Бэрд перерезал ему горло. Рокас осторожно толкнул потемневшую от старости дверь и замер, вслушиваясь в тишину. Потом боднул головой и исчез в темноте.

За дверью находилась лестница, кое-как освещенная приделанной к стене лампой. Буквально взлетев по ней, мы выбрались в короткий коридорчик, закончившийся еще одной дверью – низкой, накрепко окованной ржавыми железными полосами. Дверь открылась, я вдохнул прохладный ночной воздух, наполненный ароматом смолистой хвои, и тотчас же навстречу мне потянулись сильные руки Иллари.

– Живы? – тихо спросил он.

Ута шмыргнула носом и ничего не ответила. Мы находились в небольшом рве у подножия высокой, заросшей вьюном каменной стены.

«Монастырь, – понял я. – Ну конечно же, они привезли нас в монастырь. Но Бэрд? Ведь Ута видела, что он погиб?!»

Меня подсадили в седло, рядом всхрапнул конь Рокаса, и мы растворились в ночной темени.

– Рому, – услышал я голос Бэрда, когда наш маленький отряд отъехал от монастыря на полмили. – Я замерз, как никогда в жизни.

– Мы почти приехали, – отозвался почти невидимый в темноте Иллари. – Сейчас… Я узнаю эту лощину.

Кони спустились куда-то вниз, и я наконец увидел наших. Эйно схватил мою лошадь за узду, кто-то уже спешил с сухой одеждой для Бэрда – я ощутил, как закружилась голова, и, наверное, упал бы, если бы не Эйно и подбежавший Даласси: они схватили меня за плечи, усадили на какой-то мешок, сунули флягу вина и занялись Утой, которая тоже с трудом стояла на ногах.

– Они пытали ее, – просипел я, давясь терпким вином. – Позовите Доула, ее нужно перевязать и наложить бальзамы. Бэрд… ты здесь? Как же ты выжил?

– Ну я же не идиот, – рассмеялся тот. – Да и голова у меня оказалась крепче, чем они думали. Я сразу понял, что вас повезут в какой-то из монастырей. Когда подъехали наши, я рассказал им, что случилось. Преследовать похитителей было бессмысленно, но мы пошли другим путем. Золото, как известно, открывает любые двери.

– Алчные свиньи, – хмыкнул Эйно, садясь рядом со мной. – Как тебе, парень, лучше?

– Перепугался сильно, – признался я. – Когда Уту резать начали… в общем, я в обморок упал.

– Ты же не боишься крови? – удивился Эйно. – Я ведь помню, как тогда, в Гайтании, ты проткнул здоровенного парня и даже не пикнул.

– Тут другое… они пытали ее для того, чтобы выбить из меня, где находится этот проклятый Визель.

– Как ты сказал? – Даласси мгновенно очутился подле меня, присел на корточки и заглянул в мое лицо. – Визель?