Путь Мури - Бояшов Илья Владимирович - Страница 23

Раз уж дело дошло до китов – ненадолго оставим Мури. Настало время поведать еще об одном персонаже.

У кашалотов хорошая память – Дик запомнил, как сорок пять лет назад мать оттолкнула его:

– Нет, нет и нет, малыш! Будь любезен, сам теперь позаботься о себе!

Китиха лежала на водных качелях подобно огромной седой глыбе. Большое стадо, в котором полным-полно было родственников – всех этих родных и двоюродных тетушек, сестер и братьев, включая отца, – паслось тогда в двухстах милях от Перл-Харбора, в водах, полных тунцов и кальмаров – раздавались треск и мычание их голосов. С рождения днем и ночью слышал кашалот этот постоянный фон, в котором не умолкали вопли крачек и бакланов, пощелкивание, скрежет, гудение, сопение, мычание, хрюканье и бормотание миллиардов живых существ, шорох воды и причитание ветра.

– Нет, нет, – повторила мать, решительно отстраняя китенка от брюха, к которому он так привык прикасаться. – Поищи-ка сам себе пропитания. К тому же твой аппетит уже нельзя утолить молоком…

– А что ты хотел? – буркнул прожженный жизнью самец, пасшийся невдалеке от стада. Старец лениво заглотил биомассу, плывущую ему прямо в пасть. Он не стал награждать натолкнувшегося на него годовалого детеныша хлестким ударом хвоста, хотя мог бы и возмутиться. Но обратил внимание на белую спину сосунка – явление среди кашалотов уникальное. – Что ты хотел, Белая Спинка? – еще раз щелкнул старикан, отправляя в свой желудок очередную тонну креветок. – Хватит тереться возле бабьих сосков. Отсюда, из этих благословенных вод отправляйся на север, к великой земле, туда, где реки выбрасывают в океан пресную воду. Туда устремляется на нерест лосось – самое большое лакомство, которое я когда-нибудь поедал на свете. Полакомишься – поднимайся наверх до островов, покрытых ледяной коркой и шапками дыма, до айсбергов, до ледяных границ. Вода там хоть и холодна, но изобилует пищей – только в тех местах попробуешь осьминогов, треску и катранов. Пасись и насыщайся, пока осенью тебя не прогонит холод. И не вздумай жадничать. Иначе не заметишь, как лед окружит со всех сторон! Из подобных ловушек мало кому удается выбраться… Когда я был совсем молод и глуп, то чудом спасся – от ледяной кромки до чистой воды пришлось нырнуть на расстояние до пяти миль. И мне еще повезло – хватило воздуха.

Кит нырнул за новой порцией креветок. И продолжил:

– Закончил дела на севере – спускайся к югу, к жарким водам, которые прогревает солнце. Спускайся все ниже, пока не очутишься на другом конце земли – там, в глубинах, живут гигантские кальмары… Охота за ними – занятие не из легких, но оно того стоит. Да и не мешало бы тебе покрыться боевыми рубцами. Такой кальмар уж схватит так схватит – клювом челюсть может прокусить…

Проглотив очередную съедобную стаю и выпустив воду из дыхала, старец закончил обучение:

– Потом возвращайся сюда, нагуливай бока с тем или иным стадом. Повезет, так и гарем можешь себе нажить. А там начинай новый круг – в одиночку или уже с собственным выводком. Я вот предпочитаю одиночество… Радуйся, что рожден кашалотом, – добавил он, почувствовав некоторое разочарование внимательного юнца. – У нас и врагов нет, и океан дает все, что нужно. Семидесятый раз поднимаюсь на север и если хватит сил, то еще успею попастись в своих любимых угодьях…

Даже смерть у нас почти мгновенна – как только перестанешь шевелить плавниками, погрузишься в бездну. Или наткнешься на мелководье – тоже недолго промучаешься.

Старик наконец-то пустил в ход свой внушительный хвост – но лишь только для того, чтобы дать кашалотику первоначальное ускорение.

И кит поплыл – и с тех пор не останавливался, как и десятки тысяч его сородичей равномерно погружая в воду и показывая на поверхности свое все увеличивающееся в размерах тело с широким дыхалом и белой спиной, выделяющей его среди прочих особей. Размеренно дыша, пуская в воздух струи пара, он устремлялся с тех пор то на север, то на юг, преследуемый стаями птиц и косяками дельфинов, и нарезал по земному шару круг за кругом. В июле кашалот пересекал воды, простирающиеся от побережья Мексики до Гавайев – там в заповедных водах паслись молоденькие китихи-девственницы и самки с только что народившимися детенышами. Он держал курс на Алеутские острова. Почувствовав осенний холод северного тихоокеанского течения, кит только прибавлял ходу, давая до десяти, а то и до пятнадцати узлов и приводя своей скоростью в восхищение людей на яхтах, сейнерах и сухогрузах.

Однажды возле острова Ванкувер со шхуны «Фея» кашалота долго наблюдали два биолога. Будучи в восторге от размеров и особенно необычно белой спины, они гнались за ним, форсируя старенький мотор.

– Смотри, Фредди! – кричал один преследователь другому, не отнимая глаз от бинокля. – Это Моби Дик! Настоящий Моби! Черт возьми, впервые в жизни вижу такого красавца…

Кита успели заснять, и его выскочившая на очередном гребне белая спина долгое время была украшением множества альбомов и журналов.

А Дик спешил дальше. В ноябре океан редко бывал спокоен, гигантские барханы катились в самой великой пустыне, которую только знает мир, и над ними кровавились облака – их подкрашивал пепел вулканов, извергающихся за тысячи миль отсюда. А ветер уже не гудел, а выл, и выло все пространство. Однако кит был равнодушен к тайфунам. Нагулявшись на севере, Дик спускался к Антарктиде, в места столь отдаленные, что даже такое существо, как человек, чрезвычайно редко посещало их – разве что иногда в успокоившемся небе протягивалась пушистая нитка за лайнером.

Но, даже достигнув шестидесятой параллели Южного полушария, кашалот не останавливался и шел мимо белых полей, украшенных ледяными скалами. То здесь, то там с грохотом дробились айсберги. Глыбы сползали в воду, а затем остатки былого великолепия плыли навстречу, отправляясь к течению Гумбольта, которое и растворяло их без остатка.

Дик путешествовал не думая – он оказался послушным учеником! На восточной окраине его владений весь океан покрывался водорослями – мягкие безвольные стебли терялись в зеленом сумраке. Течением выносило на поверхность кашу из стеблей – рыбы, путаясь в этих джунглях, выскакивали то здесь, то там на радость всевозможным охотникам. Кашалот, уже покрытый рубцами, заматеревший, прибавляющий год от года в весе и жире, ворочал хвостом, как гигантским рулем, прокладывая свой путь в этом бесконечном подводном лесу.

На западе вода была горяча и прозрачна. Для того чтобы ощутить хотя бы небольшую прохладу, приходилось нырять на десятки метров. Здесь всегда варился питательный бульон из рачков и планктона, здесь можно было бы и задержаться – но кит не задерживался.

В 1994 году на нью-йоркской конференции пятьдесят энтузиастов спорили, до каких пределов могут простираться умственные способности китообразных. Зоолог Артур Мак-Брайд поместил дельфинов между собакой и шимпанзе. А профессор Брази Хауэлл высказал следующее:

– Уважаемые коллеги! Извилины дельфина более ярко выражены, чем извилины мозга человека. Впрочем, – добавил он, – вопреки распространенному мнению ярко выраженные извилины вовсе не свидетельствуют о высокой степени развития умственных способностей.

– Господа! – заявил профессор Джеймс Мак-Кормик. – По моему мнению, головной мозг есть орган, управляющий рассудочным поведением. Спинной же мозг управляет рефлексами. Так вот, осмелюсь напомнить: у динозавров головной мозг был не крупнее грецкого ореха, зато спинной – огромен. Я хочу привести любопытные данные. Если соотнести вес головного мозга и вес спинного с подобными данными для других животных, то вскроется следующая картина. У рыб это соотношение равно единице. У лошадей – двум с половиной, у кошек – четырем, у обезьян – восьми. У дельфинов – тридцать шесть! Напомним, что для человека соотношение – пятьдесят!..

– И все-таки они мыслят! – восклицал океанограф Дэвид О’Нил. – Дело за малым – наконец-то установить полный контакт. Не думаю, что опыты займут много времени.