До конца своих дней - Бенедикт Барбара - Страница 37

– Мальчики знают, что от них требуется, – сказал он, бросая на детей угрожающий взгляд. – Главное – чтобы к моему возвращению вы все еще были здесь. А какие у вас с ними сложатся отношения, зависит от вас. Должен вас предупредить, что они умеют постоять за себя, – жизнь научила. Так что разговаривайте с ними повежливей.

Он что, угрожает ей? Думает, что она побоится каких-то мальчишек? Но, взглянув на их враждебные лица, Гинни поняла, что к его предостережениям стоит прислушаться.

– И на вашем месте, – продолжал Раф, – я бы не пробовал бежать. В дельте терялись и более опытные, чем вы, люди. И больше их никто никогда не видел.

Гинни постаралась сдержать дрожь ужаса.

– Патрик, – рявкнул Раф, обращаясь к старшему мальчику, – сходи в кладовку и посмотри, сильно ли течет в ту дыру и не намокли ли наши припасы, те, что не сгорели.

По тону Рафа и виноватым мордочкам детей было видно, что и пожар и дыра в крыше были их рук делом. Вот поджигатели! И он хочет, чтобы она осталась с этими маленькими чудовищами!

– Джуд, – продолжал Раф, – ты иди с ним, погляди, что там подмокло, и сделай из этого завтрак. Вам надо подкрепиться, а то вы сегодня не успеете заделать крышу.

С этими словами Раф повернулся и вышел. Гинни в отчаянии бросилась за ним и схватила его за руку.

– Как вы можете так со мной поступать? – воскликнула она. – Да папа с вас живьем шкуру сдерет, когда узнает, что вы держите здесь меня против моей воли.

Он посмотрел на руку, которой она за него ухватилась, потом поднял глаза на ее лицо. Его взгляд смягчился.

– Ничего ваш отец не сделает – он уже пять лет как махнул на все рукой. И разве вы забыли, что он способствовал нашему браку?

– Но я и про Ланса не забыла, – отрезала Гинни, которая не хотела слушать его намеки на состояние отца, да и его жалости не хотела тоже. – Надеюсь, вы не думаете, что он тоже спустит вам это с рук? Да он вас выследит, куда бы вы ни запрятались.

Раф только печально покачал головой.

– Ну вот. Опять вы надеетесь на людей, на которых надеяться бессмысленно. – Он поднял руку и нежно отвел у нее с лица выбившуюся прядь волос. – Если бы он вас даже нашел, ваш Ланцелот любит, чтобы дамы выглядели прилично. А вы сейчас похожи не столько на даму, сколько на мокрую крысу.

– Что... я? Да как вы смеете так со мной говорить?

Кто вы такой?

– Я? Может быть, я ваша совесть, моя прекрасная дама, – с улыбкой сказал Раф. – Я пришел в этот мир, чтобы научить вас держать слово.

С этими прощальными словами он спустился по ступенькам и под моросящим дождем стал отвязывать пирогу.

Ошеломленная его дерзостью и тем, что он и в самом деле ее здесь бросил, Гинни смотрела вслед удаляющейся пироге. До нее стало медленно доходить, что он ей знатно отомстил. Она осталась одна посреди болота в обществе пяти непослушных детей. Которые к тому же мечтают ее спровадить.

Нет, надо отсюда бежать. Она слышала, как за дверью мальчики принялись за работу. Как бы уговорить их помочь ей бежать? Они же не хотят, чтобы она здесь жила, может быть, будут рады ей помочь, несмотря на запрет Рафа. На их месте она считала бы, что дело того стоит: Раф посердится и забудет, а от нее они избавятся. Гинни собралась с духом и вошла в дом. Четверо мальчишек возились у плиты. Первой ее мыслью было, неужели одного пожара недостаточно? Но потом она поняла, что они готовят завтрак. У нее засосало под ложечкой, она уже забыла, когда ела в последний раз. Отсыревший уголь не хотел разгораться. Из их сердитых слов она поняла, что Кристофер забыл закрыть на ночь вьюшку.

Они вытаращились на Гинни с таким удивлением, словно совсем забыли про ее существование. В свете понемногу разгоравшегося очага она увидела, что они стали еще грязнее, чем были в порту. У нее тут же пропал аппетит, разве можно есть еду, приготовленную такими руками?

Удивление в их глазах сменилось враждебностью, но Гинни решила не обращать на это внимания.

– У меня к вам предложение, – объявила она. – Я дам пригоршню ирисок тому из вас, кто поможет мне добраться домой.

– Ирисок? – с умилительной живостью спросил Кристофер.

– Если он не верит ее обещаниям, – прошипел Джуд, – с какой стати верить нам. Он хочет, чтобы она была здесь, так пусть здесь и остается. А то он жутко разозлится.

Трое младших посмотрели на Джуда испуганными глазами. «Он» – это, конечно, Раф, подумала Гинни и раздраженно сказала:

– Ну почему бы вам не воспользоваться этой возможностью – вы же не хотите, чтобы я тут торчала! Как он узнает, что вы мне помогли, если вы ему не скажете?

– Я так люблю ириски, – сказал Кристофер, глядя на Джуда.

– Замолчи, Кристофер! Режь себе хлеб, словно ее тут нет.

– Тебе не жаль Кристофера? – спросила Гинни. – Наверно, бедному мальчику не часто достается что-нибудь вкусное.

– Послушайте, моя ужасная дама... – сказал Джуд.

– Не ужасная, а прекрасная, – рассердилась Гинни.

– Не важно. Так вот, мы одна семья, и мы все заодно. Если один из нас сказал, что мы вам помогать не будем, значит, не будет никто. Что бы вы нам ни сулили.

Все четверо младших, даже Кристофер, стояли перед ней, вызывающе скрестив руки на груди. Гинни оставалось только отступить перед такой объединенной враждебностью.

– Ну и пусть, я сама доберусь домой, – сказала она, не желая сдаваться.

– Пожалуйста, – безразлично пробурчал Джуд и повернулся к плите.

А Гинни вышла наружу. Она докажет им, что не такая никчемная, как они, видимо, воображают. Она сама найдет дорогу домой и ириски тоже съест сама.

– Остерегайтесь аллигаторов! – крикнул ей вслед кто-то из детей.

– И змей!

Какие мерзкие дети! Гинни хлопнула дверью. Она им покажет! Пусть ей придется идти пешком хоть весь день, но заночует она у себя в Розленде.

Стоя на крыльце, она оглядывалась по сторонам, пытаясь сообразить, в каком направлении следует двигаться. Честно говоря, она не имела ни малейшего понятия, где находится. На небе разгоралась заря, и скоро через поредевшие облака проглянет солнце. «А мне какой от этого прок? – подумала Гинни. – Все равно я не знаю, в какой стороне Розленд». Она спустилась к берегу и решила идти вдоль протоки, надеясь в конце концов выйти на дорогу. А там уж она сумеет найти какую-нибудь знакомую плантацию, откуда ее подвезут до Розленда.

Жаль только, что она похожа на мокрую крысу.

Гинни вздернула подбородок. Ей все равно, что о ней думает Раф, но вот что скажут другие? Ничего, она объяснит им, что Раф ее похитил, и тогда его дело будет плохо: соседи устроят за ним охоту и линчуют его. И он это вполне заслужил.

«Я ваша совесть» – надо же иметь такое нахальство! Он, видите ли, пришел в этот мир, чтобы научить ее держать слово.

Возмущение Гинни немного остыло, когда она вспомнила, сколько раз нарушала данное Рафу обещание. Первый раз в детстве, когда она обещала объявить его королем; потом, когда она отказалась объявить его победителем турнира; и нельзя забывать, что во время брачной церемонии она дала обет любить, уважать и заботиться о нем, пока их не разлучит могила.

Гинни вздрогнула, представив, что ей придется провести всю жизнь в этой развалюхе. Да долго она и не проживет: полгода в этой дыре сведут ее в могилу. Она всхлипнула, с грустью подумав о Лансе, папе, дяде Джервисе и даже Эдите-Энн. Нет, надо любой ценой выбраться из этого жуткого болота и вернуться к родным людям и привычной жизни. Больше всего на свете ей хотелось оказаться дома!

«Подождите, может, вам здесь еще понравится», – сказал Раф.

Гинни огляделась и решила, что это маловероятно. Все вокруг такое чужое, такое страшное. Болото словно притаилось и следит за ней. И кто знает, какие твари прячутся в ветвях этих корявых кипарисов!

Приподняв уже намокшую длинную юбку, Гинни осторожно шла по болотистой почве, решив, что лучше уж следовать вдоль берега протоки, чем попробовать пройти напрямик. Как ей хочется увидеть Ланса! Она сразу же скажет ему, что он был во всем прав и она больше никогда в жизни не усомнится в его словах.