Путь, исполненный отваги - Беразинский Дмитрий Вячеславович - Страница 6

– Вот мы и дома! – улыбнулась Марина. – Мама с папой вышли нас встречать.

– М-м! – многозначительно кашлянул муж.

– Прошу тебя, Алексей, хоть сегодня будь с ними добр.

– Твой, как ты выразилась, папа, старше меня всего на десять лет, а гонору имеет столько, что я не вычислю даже через производную...

– Пожалуйста, Алексей! – умоляюще прошептала мать.

Отец Переплуту понравился сразу.

«Свой парень!» – одобрительно подумал он, очутившись у него на руках и пытливо вглядевшись в лицо. Наметанным глазом он сразу определил коллегу.

Следом вылезли мать с сестрой.

– Поздравляю, Мариночка! – бросилась к ней женщина в кашемировом пальто. – Сразу двоих смогла!

– Еще кто смог! – проворчал себе под нос Алексей.

К нему подошел тесть и, взглянув на младенца, произнес:

– Красивая девчонка будет! Молодец, Леша, ювелирная работа!

Переплут хрюкнул от досады. Не менее огорченный отец собирался сказать нечто колкое, но вспомнил умоляющее лицо жены.

– Это мальчик, – кротко сказал он, подняв глаза к небу.

Тесть всплеснул руками.

– Прошу прощения, молодой человек! Бога ради! Сонечка, представляешь, я внука спутал с внучкой!

В речи деда присутствовал какой-то дефект, и Переплут немного поломал голову над первоисточниками. Долго размышлять было не о чем. Характерный запах расставил точки над «i». Потомки Абрама, Исава и Иакова.

К слову сказать, в прошлой жизни Переплут был немного антисемитом. В России конца тридцатых годов антисемитом был любой мало-мальски здравомыслящий человек. Ибо группа иудеев, устроившая в семнадцатом году заварушку в угоду своим целям, ввергла огромную страну в новый виток «смутного времени». И даже русские псевдонимы, взятые господами «революционерами», не могли обмануть и запутать профессора Переплута. Свои мысли и догадки он, разумеется, держал при себе, но хорошо относиться к «дитям Иеговы» не мог. Поэтому мысль, что он наполовину является евреем, взволновала его не на шутку. Он беспокойно заворочался на руках отца, что было расценено как голод.

– Пойдемте в дом! – предложил Алексей, обращаясь к остальной шатии, сюсюкающей над младенцем женского пола.

«Как ты мог!» – простонал мысленно Афанасий.

Мы будем пока называть младенца по его прошлому имени, ибо нового в этой жизни получить еще он не успел, а величать как-то профессора необходимо.

Поднявшись на третий этаж, отец отпер дверь квартиры номер пятьдесят один и сказал:

– Добро пожаловать домой, сынок!

Квартира оказалась трехкомнатной. Отец пронес малыша в огромную детскую и положил в кроватку. Следом просочилась Марина и осторожно положила девочку рядом.

– Пойдем переоденемся, и я их покормлю, – тихо сказала она, – а потом немножко это дело отметим. Папа принес армянский коньяк.

– Тебе же нельзя! – хмыкнул Алексей.

– А я и не собираюсь. Просто посижу с вами. Кажется, целую вечность никого из родных не видела – словно из тюрьмы вернулась!

– Из тюрьмы... Это забавно! – покачал головой муж и вышел из комнаты.

Его перехватила теща и затараторила:

– Лешенька, ну разве можно так! Ничего не приготовил к возвращению жены! Мариночка ведь голодная!

Тесть в это время сосредоточенно рассматривал коллекцию портсигаров – увлечение Алексея еще со школьных времен. Видя, что никто на помощь ему не спешит, хозяин квартиры с презрением посмотрел на дуру-тещу.

– Вы наверняка забыли, маман, что я физик-ядерщик, а не врач-диетолог. Откуда мне знать, что необходимо готовить кормящей матери! Вы, насколько я знаю, последние сорок семь лет решительно ничем не заняты – отчего же вам было не прийти и не приготовить любимой и единственной дочери что-нибудь из еды? Осмелюсь вам напомнить, что когда я собирался взять домработницу, за которую мне и слова никто бы не сказал, вы отчего-то воспротивились. Я был бы весьма вам благодарен, если бы вы потрудились объяснить свои алогичные поступки.

– Шо такое? – выкатила зенки теща. – Йося! Ты только послушай! Я ему слово, а он мне в ответ – десять. Ну и молодежь пошла!

– Времена меняются, Сонечка, – вздохнул тесть, – наш любезный зятюшка, увы, ничем не обязан старшему поколению. Всего в жизни добился сам, даже нашу доченьку увел не спросясь... Кстати, а почему ты действительно не пришла и не приготовила что-нибудь для Мариночки? Ключ ведь у тебя есть...

– Йося, не смей! – взвизгнула теща. – Тебе ведь прекрасно известно, что я не умею готовить!

Утомленный Алексей присел на диван. Взяв со стола сифон и пустой стакан, он нацедил себе граммов сто газировки и залпом выпил.

– Скажите, любезный тесть, – вкрадчивым голосом осведомился он, – какого рожна делает ваша жена дома, в то время как вы находитесь на работе. Если она не стирает, не готовит и не убирает – то примите мои поздравления. Более никчемного существа я еще под луной не наблюдал.

– Йося, ты слышал, что он сказал! Я больше не минуты не желаю оставаться в этом доме! Идем немедленно! Внуков я увижу, когда этот хам будет протирать штаны в своем институте!

Уже на самом пороге, когда негодующий стук тещиных каблучков затих внизу, тесть обернулся и протянул зятю бутылку.

– Мы ждем вызова в Израиль от ее родственников! – жалобно сказал он, словно это объясняло его рабскую покорность.

– Кому вы, на хрен, нужны в том Израиле! – брезгливо сказал Алексей, закрывая дверь. Когда щелкнул замок, он вполголоса добавил: – Да и здесь в принципе тоже. Паразиты!

– Что ты сказал, Лешенька? – В коридоре появилась Марина в темно-синем махровом халате. – А где мама с папой?

– Сказали, мол, зайдут в другой раз, – скривился муж.

Марина молча повернулась и ушла в зал. Алексей последовал за ней. Та сидела на диване и шмыгала носом.

– Ты ведь обещал! – с упреком сказала она.

– Ну, во-первых, я ничего не обещал, – твердо сказал он, – во-вторых, ты прекрасно знаешь, что я не могу вообще находиться рядом с этими жертвами сионизма, которые имеют честь быть твоими родителями. А в-третьих, ты сама не можешь выдержать более десяти минут общения с твоей драгоценной маман.

– Не называй ты ее так, – умоляюще попросила жена, – хочу я того или нет, они – мои родители, данные мне Богом. Неужели ваше противостояние будет длиться вечно? За что мне такое наказание!

Она повалилась на подушку и тихо заплакала.

– Молоко пропадет! – тихо сказал Алексей. – Я тебе вот что скажу. Я вырос в детдоме и часто горевал о потерянных в войну родителях. Но когда я вижу, какими эти самые родители могут быть, я веселюсь. Мне хочется петь! Я счастлив, что у меня никого нет. Кроме тебя, конечно. Кстати, давно хотел тебя спросить: твой отец где воевал?

Марина оторвалась от подушки.

– Ты же знаешь, что у него больной желудок.

– Все ясно, – встал с дивана муж, – одно только мне непонятно. Почему вот такие с больным желудком доживают до девяноста лет, а здоровяки с осколками в легких загибаются в сорок?

Глава 3. Земля. 1974.

Вызов

Полгода спустя. Переплут проснулся рано утром и долго лежал, прислушиваясь к своим ощущениям, анализируя и вновь собирая воедино цепочки фактов. Теперь у него было новое имя – Ростислав. Итак, он – Ростислав Алексеевич Каманин – однофамилец одного из героев-челюскинцев. Полина Алексеевна Каманина посапывала в соседней кровати и тихонько постанывала во сне – у близнецов резались зубки.

Боль была ужасной, но Переплут (Ростислав) успокаивал себя примером Фридриха Ницше, которого всю жизнь преследовали головные боли из-за спазма сосудов, а он вишь каким вырос! Часто размышлял он и о своем таинственном феномене. Насколько он знал, история не имела примеров, чтобы сознание человека при реинкарнации помнило предыдущую личность. Хотя, может, эти личности не слишком и баловали общественность воспоминаниями о предыдущем воплощении, а попросту говоря, не болтали. Единственное объяснение тому он находил в трагическом вопле потусторонних «терапевтов» – упоминание о таинственном «Шестом барьере». Видимо, в этом самом барьере и крылась разгадка памяти предыдущего воплощения.