Задолго до Истмата - Беразинский Дмитрий Вячеславович - Страница 52

– Сам знаю, что монастыри – навроде европейских банков! – буркнул Андрей Константинович. – Слушай, какого хрена они занимаются этим? Господь их вроде не уполномочил! У нас в монастырях богу молятся и работают.

– А в остальное время? – поинтересовался владыка.

– Работают и богу молятся! – отрезал генерал.

– Парадиз! – восхищенно прошептал старик. – Бросить бы все и махнуть к вам! А эти жирнозадые так и думают, как бы стомахи набить! Юдово племя!

– Они допляшутся до того, что Церковь отлучат от Государства! – осторожно сказал Андрей Константинович и взглянул на Афанасия – как отреагирует. Тот долго молчал, лишь через несколько верст спросил:

– Это как? Царь себе, а патриарх себе?

– А как же! Царь не лезет в дела патриарха, а тот уж сам решает, как сделать, чтобы народ в храмы шел. И чтобы исключительно по доброй воле.

– Так эти лапотники и побегут! – фыркнул Афанасий. – Я чай, у вас святые отцы мрут с голодухи!

– Не поверишь, владыка, на золоченых колесницах катаются! – честно ответил генерал.

– Ну что же, это лишь доказывает, что дурней во все времена хватало, – спокойно вздохнул владыка, откинулся на сиденье и погрузился в дрему.

Волков перебрался на переднее место рядом с водителем и развернул карту. И впрямь монастырей на Руси – словно огурцов в бочке. Пора пускать кровь «золотому теленочку», не то отросло у него пузо и на два пальца сало говяжье свисает. Неровен час – жир задавит!

Глава 15. Гея. 1702

Странная война (окончание)

Необъяснимое чувство внутренней неуверенности, впервые овладевшее великим полководцем Карлом Двенадцатым летом одна тысяча семьсот второго года в Венденском лесу, заставило шведскую армию замереть в нерешительности. В первый раз за весь свой двухлетний победоносный поход король задумался о тех, кто заказывает музыку, и о том – кто играет на рояле. Сидя в шатре с кубком горячего шоколада в руке, он размышлял. Неподалеку в кресле, вдавив его своей медвежьей тяжестью в дерн, сидел верный Пипер. Ему юный король все же решился поведать свои сомнения.

– Вы знаете, Карл, – начал он с доверчивостью старого еврея, – что-то мне не по нутру наш долгий поход.

Пипер, ожидавший чего угодно, но не исповеди монарха, заинтересованно скрипнул плетеным сиденьем.

– Я много размышлял, – продолжал тем временем король, – в конце концов мне вчера пришлось сжечь книгу Цезаря. Но я понял: я устал танцевать под чужую музыку. Вы меня понимаете, Карл?

Пипер, удивленный и растроганный, поднялся со своего места.

– Ваше величество меня сразили наповал. Я полагал, что это, возможно, случится... но думал, пройдет лет десять.

– Вы можете хоть раз изъясниться нормально, а не намеками? – нетерпеливо топнул ногой король. – Забудьте про «ваше величество» и говорите со мной как с равным.

– Вы становитесь взрослым, – неожиданно мягко сказал премьер-министр, – причем взрослеете стремительней, чем ваши сверстники... чем я. В свои годы, разумеется.

Король был поражен. Пипер действительно был выбит из седла его заявлением, а на памяти монарха это было впервые. Впервые государственный муж утратил свою обычную невозмутимость, и взгляд его стал несколько сентиментальным. Такой взгляд бывает у сурового отца, который гордится первыми успехами своего отпрыска. У короля не было отца, а у графа не было сына, но в этот момент их звезды стали ближе – откровение снизошло на них. И уже совершенно по-детски Карл спросил:

– Но ведь это было бы неправильно – уводить армию домой из-под почти осажденной русской столицы, не правда ли?

– Да, ваше величество, это было бы неправильно! – твердо ответил Пипер. – Многие сочли бы это трусостью. И в Европе, и у нас дома.

– Ну, трусом-то я никогда не был! – весело сказал король. – Но и пора прекращать роль марионетки в руках англичан и французов. Эти две державы чересчур уверены в своей роли «законодателя мод» и «владыки мира». Пусть сами достают для себя из дерьма каштаны.

– Вообще-то из огня, – поправил Пипер, – но так, как вы сказали, политически вернее.

Устав готовиться к войне, Россия «смутилась». Роптала несознательная часть населения: настоятели монастырей, «добровольно» взвалившие на себя обязательства по снабжению армии продовольствием; роптали помещики, лишенные в канун битвы за урожай части работников (по большому счету, это были самые крепкие крестьяне); роптали купцы, лишенные законного заработка из-за указа государыни о закрытии судоходства на Псковском озере. А когда возроптали призванные в «стройбат» крестьяне, генерал Волков понял – хватит. На закрытом совещании, где присутствовали всего несколько человек из Ставки, он сказал:

– Промедление может нам стоить весьма дорого, господа! Если гора не идет к Магомету, Магомет тут ни при чем. Будем затевать провокацию.

– Это как? – не понял Шереметев.

– Дернем врага за... бейцы! – засмеялся Ростислав Алексеевич. – Пущай нападает!

– А стоит ли? – сомневался старый вояка. – На кой нам на шведа первым лезть?

Военный министр пожевал губами. Необходимо рушить паритет, иначе Репнин с Шереметевым здесь готовы зазимовать. Жалованье идет, что еще солдату нужно!

– Люди роптать начинают, – пояснил он «старикам», – столько средств ушло на подготовку к войне, а где та война? Самое печальное то, что мы никогда к войнам не готовились, все происходило в процессе. Собрали войско, шли за тридевять земель, где благополучно выясняли, что оставили дома заряды к пушкам. Или продовольствие. И это было нормально, но когда загодя начали готовиться, а неприятеля тоже что-то задержало, то вот и начали возникать вопросы от безделья.

– Хуже нет, чем ждать и догонять, – подтвердил Волков, – поэтому придется заставить шведа на нас напасть. Иначе – никак.

– А может... может, Карл и не нападет вовсе! – высказал предположение Борис Петрович.

– Может, и не нападет, – согласился Андрей Константинович, – пока же и мы, и шведы тратим большие средства на прокорм такой оравы. Не спорю, у нас денег больше...

– Да и игумены помогли чем могли, – подхватил Великий Сакелларий, – можно в принципе и зимовать.

Репнин искоса посмотрел на мужицкую харю священника. Черт его знает, как с ним себя держать – чин немалый, почитай всех попов в кулаке держит.

– Что вы, граф, собираетесь предпринять? – спросил он, деликатно покашляв в кулачок.

– Ничего нового, – развеселился Волков, – пошлю полк своих людей, пусть неожиданно нападут на лагерь шведов. Хотя бы на корпус Шлиппенбаха... да, именно Шлиппенбаха! Пока те в темноте разбираться будут, мои бойцы тихо смоются. Карл будет в ярости и непременно на нас нападет.

– А если не нападет? – упрямился Шереметев.

Волков скорчил мину.

– Борис Петрович, ну что вы как недоросль несмышленый? А что, если? Тогда мы на него нападем! Хотя мне и не хотелось бы.

– Почему? – удивленно спросил Басманов. – Вы думаете, нам не хватит сил, чтобы разбить армию Карла?

Граф нахмурился. Предстояло объяснять очень щекотливый момент, где он даже весьма остро спорил со Степановым. Кузьмича не было на заседании – поехал в Софийск проверить, как продвигаются дела у воспитанников академии.

– Во-первых, действительно сил у нас маловато. Пятнадцать тысяч против двадцати пяти (как минимум), а то и тридцати. Во-вторых, мы готовились к обороне. Одно дело – загнать солдата в редут и приказать не пропустить врага. Тут и дурак сообразит. Наступление – дело иное. Оно подразумевает собой слаженность и синхронность действий всех наступающих частей, отработанность маневра, четкие и смелые действия командиров подразделений. Этого всего у нас, к сожалению, нет. Нет! Еще не отработаны до конца механизмы взаимодействия атакующих подразделений... не доведены действия офицеров до автоматизма, в конце концов, наша армия проигрывает шведу чисто психологически. У них ведь синдром победителя! А когда российская армия в последний раз одерживала победу? Напомните мне, господа генералы, я что-то не припомню.