Вожделеющее семя - Берджесс Энтони - Страница 27

— Ах, не тратьте попусту время, понимаете ли! — нетерпеливо произнес капитан. — Вы же говорили, что у нее должен быть ребенок. Мы, конечно, довольно легко можем установить, что она беременна, понимаете ли. Я хочу знать, когда у нее родится ребенок. Когда она, по вашим расчетам, забеременела?

— Не знаю. — Тристрам уныло и безразлично покрутил головой. — Понятия не имею.

Капитан вынул из кармана кителя что-то завернутое в хрустящую желтую бумагу.

— Может быть, это оттого, что вы голодны, — предположил он. — Немного синтешока, возможно, поможет вам.

Капитан развернул плитку и протянул ее Тристраму. Блаженный Амвросий Бейли оказался проворней: мелькнув как молния, он вцепился в шоколадку, пуская слюни. Тристрам бросился на блаженного; рыча и царапаясь, они пытались вырвать друг у друга лакомство. В конце концов каждому досталось примерно по половине плитки. Трех секунд оказалось достаточно, чтобы липкая коричневая масса была сожрана без остатка.

— Давайте продолжим! — требовательно проговорил капитан. — Когда это произошло?

— Каа эо паиао? — Тристрам облизывал нёбо и обсасывал пальцы. — Ах, это! — наконец выговорил он разборчиво. — Должно быть, в мае. Я вспомнил, когда это было. Это случилось в начале Интерфазы.

— Что вы имеете в виду? — упрямо продолжал задавать вопросы капитан. — Что это за «интерфаза»?

— Да, конечно, — сообразил Тристрам, — вы ведь не историк, так ведь? О такой науке, как историография, вы и понятия не имеете. Вы просто наемный убийца с карманами, набитыми синтешоком.

Он рыгнул и сморщился от отвращения.

— Интерфаза началась тогда, когда все наемные убийцы вроде вас принялись расхаживать по улицам с важным видом. Дайте мне еще, черт возьми!

Неожиданно Тристрам набросился на своего сокамерника.

— Это был мой синтешок! Он предназначался мне, чтоб ты сдох!

Тристрам осыпал слабыми ударами Блаженного Амвросия Бейли, который, сложив руки лодочкой и воздев очи горе, причитал: «Отец небесный, прости их, ибо они не ведают, что творят».

Задыхаясь, Тристрам опустил руки.

— Ладно, — сказал капитан. — Теперь мы по крайней мере знаем, когда начинать действовать. Можете радоваться, понимаете ли. Скоро ваш брат будет окончательно скомпрометирован, а жена наказана.

— Что это у вас на уме? О чем вы говорите? О наказании? Какое наказание? Если вы собираетесь нагадить моей жене, то оставьте эту суку в покое, слышите? Она моя жена, а не ваша! Я со своей женой сам разберусь.

Без всякого смущения Тристрам вдруг слезливо зашмыгал носом.

— О, Битти, Битти! Почему ты не вызволишь меня отсюда?

— заскулил он.

— Вы понимаете, конечно, что вас гноят здесь по милости вашего брата? — проговорил капитан.

— Меньше болтайте, — неожиданно усмехнулся Тристрам, — а больше давайте синтешока, вы, жадный лицемер! Живее! Ну, давайте, давайте!

— Подайте на пропитание, Христа ради! — проблеял Блаженный Амвросий Бейли. — Не забывайте служителей Господа во дни благополучия вашего!

Блаженный упал на колени и, обхватив ноги капитана, чуть не повалил его на пол.

— Надзиратель! — завопил капитан.

— И оставьте моего ребенка в покое, — с угрозой произнес Тристрам. — Это мой ребенок, вы, маньяк-детоубийца!

Сжав свои слабые кулаки, он принялся барабанить по спине капитана, как по двери.

— Мой ребенок, ты, свинья! Передай мой протест и самые похабные пожелания этому самому сволочному из миров, ты, бандит!

Ловкими, длинными, как у обезьяны, руками Тристрам принялся быстро обшаривать карманы капитана в поисках синтешока.

— Надзиратель! — кричал капитан, стараясь освободиться.

Блаженный Амвросий Бейли отпустил его ноги и уныло пополз на свои нары.

— Прочтите пять раз «Отче наш» и пять раз «Богородицу» сегодня и завтра в честь этого Маленького Цветка, — бормотал он себе под нос. — Идите с миром, да хранит вас Бог».

— Ну как, они ведь ничего плохого вам не сделали, сэр, нет? — бодро поинтересовался входящий надзиратель. — Ну вот и хорошо!

Руки Тристрама, слишком несмелые, чтобы продолжать дальнейший обыск, повисли вдоль тела.

— Вот он, — показал на Тристрама надзиратель, — был сущий дьявол, когда сюда попал. Сладу с ним не было, настоящий уголовник. Ну а сейчас много покорней, — не без гордости сообщил тюремщик.

Тристрам забился в свой угол и непрерывно повторял: «Мой ребенок, мой ребенок, мой ребенок!» Нервно улыбаясь, капитан вышел из камеры, напутствуемый этим заклинанием.

Глава 5

В конце декабря в Бриджуотере (графство Сомерсет в Западной провинции) на Томаса Вартона, средних лет мужчину, возвращавшегося домой с работы чуть позже полуночи, напали несколько юнцов. Они закололи его ножом, разрезали тело, зажарили куски мяса на вертелах, поливая жиром, а потом разделили на порции и раздали обывателям. Все это совершенно открыто и без всякого стеснения было проделано на одной из площадей города. Голодная толпа ссорилась из-за кусков и обрезков мяса, ее сдерживали чавкающие и выпачканные жиром «серые» (ведь общественный порядок не должен нарушаться).

В Тирске, округ Норт-Райдинг, трое парней — Альфред Пиклз, Дэвид Огден и Джеки Пристли — были убиты молотком в темном хлопковом складе, и через задний двор их тела были перетащены в один из прилегающих домов. Две ночи улица была полна веселым запахом зажаренных на шампурах шашлыков. В Сток-он-Тренте в сугробе был случайно обнаружен труп женщины, из которого опытной рукой было вырезано несколько хороших кусков. Позднее установили, что убитой была Мария Беннет, девица, двадцати восьми лет.

В Джиллингеме, графство Кент, район Большого Лондона, на неприметной боковой улочке открылась столовая, где каждый вечер жарили мясо, а служащие обеих полиций, похоже, были постоянными посетителями. Носились слухи, что в некоторых местах саффолкского побережья, где люди закоснели в грехе, устраивались шикарные рождественские ужины с жареными поросятами.

В Глазго в новогоднюю ночь секта бородатых почитателей Ньяля принесла многочисленные человеческие жертвы, причем внутренности предназначались их сожженному на костре и обожествленному стороннику, а плоть — им самим.

В Керколди, где нравы были попроще, повсеместно устраивались частные вечеринки с мясными сандвичами.

Новый год начался с рассказов о застенчивом пока людоедстве в Мерипорте, Ранкорне, Бёрслеме, Уэст-Бромвиче и Киддерминстере. Вскоре будто бы вспышки каннибализма начались и в самой столице: некто по имени Эймис Претерпел насильственную ампутацию руки неподалеку от Кингзвей; С. Р. Кок, журналист, был сварен в старом медном котле неподалеку от Шепердсбуш; мисс Джоан Уэйн, учительница, была зажарена по частям.

Так или иначе, это были слухи. Проверить, правдивы они или нет, было практически невозможно: с таким же успехом они могли быть плодом больной фантазии очень голодных людей. Каждая взятая отдельно история была столь невероятной, что заставляла сомневаться в остальных. Из Бродика, что на острове Арран, сообщали, что за всеобщим ночным пожиранием человеческой плоти при красноватом свете костров, на углях которых шипел жир, последовала сексуальная оргия и что на следующее утро из утоптанной на этом месте земли вьшез корень-козлобородник. Вот этому поверить было совершенно невозможно, даже будучи самым легковерным человеком.