Рыжее знамя упрямства - Крапивин Владислав Петрович - Страница 80

И Даниил Корнеевич Вострецов сказал:

– Да будет так.

А далеко от мыса Дракуэль, в темном закутке между кирпичной и бревенчатой стенами вертелось большое колесо. Вертелось бесшумно, потому что перед отъездом Рыжик хорошо смазал подшипники. Оно вертелось, хотя прошло много часов с момента, когда Рыжик раскрутил его. И на нем светились загоревшиеся сами собой фонарики. Трудно поверить, но было именно так.

По крайней мере , барабанщик Рыжик в это верил твердо.

Эпилог

Есть необходимость приписать ("пристегнуть", как говорят на корреспондентских занятиях в "Эспаде") еще одну главку. Она не имеет прямого отношения к тому, что рассказано прежде, но… кое-какое все же имеет. Это эпилог сказки Игоря Нессонова. В альманахе "Лиловая клякса" он не был напечатан, Игорь придумал его позднее…

Когда-нибудь, сделавшись взрослее, Игорь напишет заново, доработает, отредактирует "Историю принцессы Прошки и планеты Дракуэль" и пошлет ее на вступительный конкурс в Литературный институт. Тогда-то, возможно, и пригодится Эпилог. А пока вот, черновик…

"На краю большого города был старый двухэтажный поселок. Рядом с ним днем и ночью дымил завод. На улицах морщились от дождя лужи.

Холодным ноябрьским утром пятиклассница Прошка Тимкина вышла на крыльцо. Было еще темно, только все равно пора идти в школу. И она пошла, хлюпая зелеными резиновыми сапожками по слякоти.

Тетка Зина крикнула ей вслед, из двери:

– Прасковья! После школы зайди в магазин, соли купи да луку!

Это была вредная тетка, она жила в Прошкиной семье и ведала хозяйством. С такой не поспоришь.

– Да знаю я, – сказала Прошка не оглянувшись

В школе было теплее, но охранник дядя Миша посмотрел неласково. Он словно хотел спросить: "А ты исправила сочинение, как тебе вчера велела Эльза Стасовна?" Прошка поежилась: ничего она не исправила.

На уроке литературы Эльза Стасовна первым делом спросила:

– Ну, Тимкина, ты принесла сочинение?

Прошка молча отдала ей тетрадь.

Эльза Стасовна полистала. Подняла от тетрадки глаза (это были глаза невыспавшегося человека):

– В чем дело, Тимкина? Ты же не изменила ни единого слова! Как это понимать?

– Потому что… я не знаю, что изменять, – сбивчиво проговорила Прошка, стоя за партой. Хотелось заплакать, но она не плакала, а просто смотрела за окно, там были сырые сумерки.

– Как это не знаешь! Я вчера тебе втолковывала… Почему у тебя такие глупые ошибки?!

– Какие? – прошептала Прошка. Класс хихикал.

– Ты пишешь: "На планете Дракуэль было много цветов, и над ними везде летали крылатые дракозы…"

– Ну и что?

– Не дракозы, а драконы!

– Нет, дракозы. Это такая помесь маленьких драконов и белых коз…

– Чушь какая! Так не может быть!

Прошка взглянула на учительницу Эльзу Стасовну по фамилии Макаронина. И сказала погромче:

– Но вы же сами велели написать сказку!

– Сказки тоже надо сочинять по правилам!.. Садись. Тройка… так и быть, с плюсом. Плюс за то, что грамматических ошибок нет… Возьми тетрадь

Прошка взяла и села. "Хорошо хоть, что не двойка…"

Ее сосед Юрик Восьмушкин (который был совсем не вредный, он играл в школьном оркестре на флейте) шепотом попросил:

– Тимкина, дай почитать…

– А смеяться не будешь?

– Да ты что…

– Возьми, – чуть-чуть улыбнулась Прошка. И снова стала смотреть в окно. Вернее, за окно. В сумерки, которые постепенно делались прозрачными, светло-синими…

В этих сумерках выбрался из-под крыльца котенок Мявкус, которого тетка Зинаида никак не пускала в дом. Он вздрагивал.

Из низких облетевших кустов появился дракозленок Гриша. Он стряхивал с растопыренных крыльев капли.

– Привет. Опять выгнала? – сказал он.

– Теперь придется Прошку на улице ждать. Половину дня…

– Давай слетаем на Дракуэль, – сказал Гриша. – Я тебя столько раз уже звал, а ты…

– Я боюсь… Ты лучше бы Прошку свозил, она храбрая.

– Свожу, когда сделаюсь взрослый. А пока мне ее не поднять… Полетели!

– Ой…

– Сколько можно ойкать! Ну-ка, садись между крыльев… На Дракуэли тепло, не то, что здесь. И дракозьего молока сколько хочешь.

– Я много хочу, – признался Мявкус, который не завтракал.

– Там еще больше… Давай!

Мявкус еще раз сказал "ой", зажмурился и прыгнул Грише на спину.

– Не бойся, – сказал Гриша, – это ведь быстро. Не успеешь мигнуть – и там. Только держись крепче.

– Я хорошо держусь. Я цеплячий.

– Как это "цыплячий"? – удивился Гриша. – Ты же кошкин сын, а не курицын.

– Це-плячий! То есть крепко цепляюсь… – И Мявкус запустил коготки в Гришину шерсть.

– Молодец, – сказал Гриша. И вдруг засмеялся. – Вот бы Макаронина увидела нас! Села бы в лужу от удивления!

– А что такое "макаронина"?

– Не "что", а "кто". Прошкина учительница.

– А я думал, что макаронина это такая еда, – завздыхал голодный Мявкус. – Трубка из теста в молочном соусе. Так мяв-вкусно…

– Тоже правильно. Только еда это, когда с маленькой буквы, а Прошкина учительница – с большой, – объяснил грамотный Гриша.

– Лучше бы наоборот, – рассудил Мявкус.

– Что поделаешь… Ну, полетели?

И они полетели".

Октябрь2005 г .