Стеклянные тайны Симки Зуйка - Крапивин Владислав Петрович - Страница 63

63

С этими мыслями Симка вышел к памятнику.

Памятник речникам, погибшим в революцию и Гражданскую войну, стоял на Госпаровской площади. Некоторые называли ее «Гаспаровская» (в честь доктора Гаспара Арнери из «Трех толстяков», что ли?). Но Симка знал, что это имя от слов «государственное пароходство». Такое появилось в Турени после революции вместо всяких частных пароходных компаний.

Площадь была даже и не площадь, а широкий перекресток Мельничной и Капитанской улиц. Он зарос всякой уличной травой и одуванчиками – они цвели сейчас повторно, почти так же густо, как в начале июня. На одном углу стояла двухэтажная кирпичная больница, построенная лет сто назад, – красивая такая, с полукруглыми окнами и куполом с чешуйчатой кровлей. На другом – каменная белая аптека, тоже старинного вида, с высоким крыльцом под узорчатым навесом на витых чугунных столбиках. Напротив аптеки подымалась обшарпанная церковь со снесенной колокольней – там сейчас были какие-то мастерские. А на четвертом углу темнел бревнами ничем не примечательный дом – одноэтажный, с палисадником, где курчавились и густо закрывали окна рябины.

Недалеко от середины площади ее пересекали две мостовые: одна асфальтовая (Капитанская), другая булыжная (Мельничная). Метрах в пяти от этого скрещения стоял на кирпичном кубе с карнизами якорь. Его треугольные лапы нависали над стенками постамента. Кирпичи когда-то были побелены, однако с той поры известку съели дожди и ветры. Она лишь местами сохранилась в виде светло-серых, похожих на лишайники пятен. В кирпичах были заметны отверстия от болтов. Раньше на болтах держалась чугунная доска с фамилиями, но потом то ли отвалилась, то ли ее по какой-то причине сняли… Солнце откровенно высвечивало на теле якоря ржавые пятна и оспины. А тень его на траве лежала четкая и почти черная.

На Госпаровской площади было тихо и пусто. Лишь брела от аптеки равнодушная ко всему на свете старушка, да у дома с палисадником гордо ходил черно-рыжий петух с хвостом, похожим на оторванный от мушкетерской шляпы плюмаж. Конечно, бабка и петух были не опасны.

И все же Симка повел себя осторожно. Он отыскал в подорожниках консервную жестянку и не спеша погнал ее башмаками к центру площади. Мол, ничего особенного, гуляет мальчик, развлекается. В тени якоря он пнул банку так, что она (как бы случайно) усвистала в заросли у постамента.

И мальчик будто бы принялся искать ее там. Сел на корточки, раздвинул высокую лебеду, листья которой местами уже покраснели в предчувствии осени. Изнанка листьев оставила на коричневых пальцах и коленях алюминиевую пыльцу. Жестянка была здесь, но Симка искал другое. Он высматривал в фундаменте податливый кирпич. И нашел (так и должно было случиться!). Пошатал, вытащил. Во влажную прямоугольную пустоту положил печать. Оглянулся – никого не было ни вблизи, ни вдали, только летали над головками трав коричневые, как клочки загара, бабочки-крапивницы.

Симка вдвинул в гнездо кирпич. Тот, конечно, теперь не дошел до конца, ну и не надо. Рядом было несколько таких же, торчащих. Никто не обратит внимания, если даже и заглянет сюда, в лебеду.

– Лежи смирно и жди, – особым, «секретным» шепотом сказал Симка печати. И почуял, как тень тайны накрыла его прохладным крылом.

Хотя, по правде говоря, это была тень тучи.

И откуда эта туча – с золотящимися клубами на краю, но грозно-лиловая в середине и до самых дальних крыш – надвинулась Госпаровскую площадь? Вроде бы до последних минут ничто не предвещало грозы. Взмах душного ветра пригнул лебеду и одуванчики. Бабочки исчезли. Храбрый петух у дальнего палисадника проворно бежал к подворотне. Симке вдруг представилось, как у него на дворе дяди-Мишин кот Тимофей орет у двери, просится в дом – он отчаянно боится грома. А тетя Капа кричит из окна соседкам:

– Сымайте белье с веревок, спасайте от дожжа!

Надо было спасаться и Симке. Ближнее укрытие – на аптечном крыльце. Симка стреканул туда через площадь, как увидевший хищную жабу кузнечик. И успел! Влетел под навес, и лишь тогда ударили первые струи.

Ударили они здорово. Сразу – тугой ливень, без подготовки. Загудел, заревел в почерневшем воздухе. Грянул и по ступеням. Брызги веером ударили по ногам, хотя Симка прижимался к самой двери. Ну, это пусть! Лишь бы не по животу, не по плечам, а то ведь – бр-р…

Невидимые хенды, разумеется, попрятались кто куда, хотя им-то что – непромокаемые же. Ливень поднажал еще. Симка потанцевал, прижался спиной к деревянным узорам двери. Можно было бы заскочить в аптеку, но он опасался – вдруг тетки в белых халатах заругаются: «Ты чего тут хлюпаешь мокрыми башмаками!»

Симка обнял себя за плечи и сказал ливню вредным голосом:

Ну и фиг с тобой, моржа,Не боимся мы дожжа…

И тут ка-ак вспыхнуло, ка-ак грянуло! Сквозь потоки Симка увидел – огненная стрела шарахнула прямо в якорь на площади! Симка зажмурился и, кажется, стал ростом с мышонка.

Очень захотелось домой. Симка не боялся «дожжа», но молний опасался. Конечно, не как глупый Тимофей, но все-таки… В молниях ведь не пустой страх, а реальная угроза. Вон как в прошлом году разнесло старый тополь на Запольной улице!

Однако гроза отодвинулась. Напугавший Симку удар был самым страшным, а потом гремело глуше и сверкало послабее. Ливень превратился хотя и в сильный, но ровный и даже монотонный дождь. Симка услышал, как неподалеку, на углах дома, гулко поют водосточные трубы.

Дверь толкнула Симку в спину, отодвинула его. Появился из-за нее полный дядька в клетчатой рубахе с закатанными рукавами. Бодро сказал:

– Кажется, не так грозно, как сперва казалось, а?

– Ага, – сказал Симка. – То есть… ой, здрасте!

Потому что дядька был капитан «Тортилы» Вадим Вадимыч.

Капитан тоже обрадовался:

– Ба! Шестикрылый Серафим! Нам везет на встречи!

– А… да!

Симка не скрывал радости. Теперь, если гроза вернется, рядом с бодрым Вадимом Вадимычем будет не так страшно. Даже почти совсем не страшно…

– Тебя, крылатое дитя, каким ветром опять занесло в эти края? Снова ищешь приключений?

– Ищу! – весело признался Симка. Рассказывать про печать он не собирался, но и врать хорошему человеку не было причины. – Я тут гулял, смотрел… всякое интересное. У меня и моего товарища такая игра – разведывать места, где могут быть приключения…

– Клянусь брашпилем, как говорит штурман Кочерга, благородное занятие! А где твой товарищ? Уверен, что это достойная личность.

– Ага… Только сегодня он не смог. А вообще-то мы часто вместе… – Симка слегка затуманился, и на миг опять куснуло беспокойство. Он перевел разговор: – А как «Тортила»?

– Перетащили на старицу. Вожатые катают сейчас на ней лагерных ребятишек. Ну и мы два раза туда ездили, чтобы старушка не скучала… В конце августа, на закрытие третьей смены, поедем снова… Если хочешь, давай с нами! Дорога не трудная, автобус ходит каждый час. Согласен?

– Согласен! А можно вдвоем?

– Само собой!.. Не исключено, что в какой-то степени сбудется ваша надежда на приключения… Где-нибудь через неделю наведайтесь ко мне домой, улица Новопароходная, дом шесть. Это в трех кварталах отсюда по Мельничной. Дом во дворе, если заплутаете, спросите Вадима Вадимыча Шестакова. Запомнил?

– Еще бы! – вырвалось у Симки. Громче дождевого шума.

Вадим Вадимыч глянул с интересом:

– Почему «еще бы»? По-моему, ничем не знаменитая фамилия…

Симка засмущался, но молчать было теперь тоже неловко. И как вывернуться, сразу не придумаешь. Оставалось ответить честно:

– Ну… знакомая есть одна с такой фамилией. Девочка…

Вадим Вадимыч смотрел сквозь толстые блестящие очки понимающе, уважительно даже, и у Симки выскочило еще одно признание, со сдержанным вздохом:

– Не пишет только…

– Значит, в другом городе?

– Ага, в Тобольске. Она в больнице лежала, там же, где мама с братом. Я к ним приходил, ну и… к ней тоже. Книжки приносил… Потом уехала, обещала написать…