Рваный край - Кристофер Джон - Страница 33

Он и Билли прибрались в камбузе. Даже если они больше не существуют для Скиопоса, нужно отплатить за гостеприимство.

Билли спросил:

– Мы уходим? – Ему явно хотелось уйти.

Мэтью ответил:

– Как только будем готовы. Я думаю, мы кое-что прихватим с собой. Немного хлеба и масла.

– А капитан ничего не скажет?

– Наверно, нет. Ведь он разрешил нам есть, а если мы уйдем, то обойдемся ему дешевле…

– А можно мне взять немного мороженого? До ухода.

Мэтью улыбнулся.

– Конечно. Ведь с собой его не возьмешь.

Скиопос как раз готовился к выпечке хлеба. Он замесил тесто и добавил в него дрожжей; вероятно, по возвращении с прогулки он начнет печь хлеб. В шкафу оставались полторы буханки, и, немного подумав, Мэтью взял целую. Он отрезал кусок ветчины, взял сыра, полдюжины пакетиков шоколадного печенья и баночку клубничного джема. Этого хватит на несколько дней в добавку к их однообразной диете.

Они убрали и каюты, в которых провели ночь, хотя, несомненно, Скиопос еще раз, тщательно уберет их. Мэтью взял свой мешок и сумку Билли и пошел в камбуз. Сложил свежие продукты, и еще осталось место. Мэтью снова открыл холодильник. Оставались еще два цыпленка.

Очевидно, у Скиопоса их немало в глубоком охлаждении. В конце концов Мэтью разрубил цыпленка кухонным ножом, положил одну половинку в мешок, а другую – обратно в холодильник.

– Ну, вот мы и готовы, – сказал он Билли.

По крайней мере не было дождя. Когда они вышли на палубу, Мэтью увидел, что небо серое, с тусклым пятном на месте солнца. Воздух влажный, ветер почти совсем прекратился. Вода в бассейне застыла, темно-синяя и неподвижная. Похоже на один из тех дней, которые Скиопос проводит у бассейна, время от времени охлаждаясь в воде. Вероятно, с жестянкой пива у кресла. Жизнь едока лотоса, пока она длится. А долго ли она будет длиться? Еще месяц-два?

Мэтью хотелось побыстрее уйти с корабля и двинуться в путь, раз уж все решено. Он думал, что Билли испытывает то же самое: мальчик был тише, чем обычно, и заметно нервничал. Их ботинки застучали по палубе, и чайка, вероятно, та самая, которую они видели накануне, с криком поднялась в воздух с палубы. Мэтью подошел к перилам и посмотрел вниз. Вид морского дна с такой высоты вызвал у него головокружение. Лучше не смотреть. Мэтью готов был уже перелезть через перила, когда увидел внизу какое-то движение. Скиопос. Он шел к лестнице, не глядя ни вправо, ни влево.

Ему оставалось еще 20-30 ярдов. Значит, Мэтью мог оказаться на лестнице раньше него. Тем не менее, Мэтью решил подождать: если они все еще не существуют во вселенной Скиопоса, на пути вниз может возникнуть нелепая ситуация. Он кивнул Билли и они стали у перил, наблюдая. Скиопос подошел и начал подниматься. Вскоре он достиг уровня палубы и перебрался на нее. Он тяжело дышал и немного вспотел. Он не взглянул на Мэтью и мальчика, хотя те стояли в нескольких футах от него.

Мэтью сказал:

– Мы уходим, капитан. Спасибо за гостеприимство. Мы прибрались, как могли.

Скиопос пошел по палубе к надстройке. Он не подал виду, что слышал что-то.

Мэтью вслед ему несколько громче сказал:

– Мы взяли кое-что; надеюсь, вы не возражаете.

Скиопос резко остановился и обернулся; движения его были резкими, как у заводной куклы. Он напряженно смотрел на Мэтью, как бы стараясь увидеть что-то далекое.

Мэтью сказал:

– Ничего особенного. Буханка хлеба, кусок сыра и так далее. И полцыпленка.

Скиопос шагнул вперед и остановился. Он сказал:

– Положите назад. Все. Поняли? Все.

Мэтью сказал:

– Будьте разумны. Если бы мы остались, мы съели бы гораздо больше.

Скиопос задрожал от эмоций – гнева, или страдания, или того и другого. Напряженным голосом он сказал:

– Корабельные припасы… понимаете? Их нельзя уносить. Верните. Вы вор. Отдайте.

Ружье прикреплено к рюкзаку. Стоит лишь протянуть руку и снять его. Даже если на корабле есть оружие, у Скиопоса сейчас его нет. Он не может заставить их. Мэтью коснулся рукой ружья, но не взял его. Если Скиопос испугается и попятится, что дальше? Им предстоит 50 футов спуска по раскачивающейся лестнице, а сумасшедший останется на палубе. Слишком рискованно. Даже если он заставит Скиопоса спуститься первым, риск все равно останется. Он мог подобрать на дне камень; нельзя все время целиться из ружья и в то же время спускаться по веревочной лестнице.

А ведь, возможно, Скиопос настолько безумен, что не испугается. Если он нападет, вынудит Мэтью нажать курок… Мэтью подумал, как выглядит рана из дробовика на таком расстоянии. Если бы они с мальчиком умирали с голоду, другое дело; но животы у них полны, а в мешках есть еда. Бессмысленно.

Мэтью снял рюкзак. Скиопос по-прежнему дрожал, но молчал и не подходил ближе. Мэтью открыл мешок и достал несколько маленьких пакетов. Когда он выложил их на палубу, Скиопос подошел. Он присел на корточки развернул пакеты и стал их рассматривать. Удовлетворившись, он подобрал все и пошел к надстройке. На полпути он уронил один пакет и, нагнувшись, подобрал его. Он не оглядывался и через несколько секунд исчез в двери, ведущей внутрь корабля.

Мэтью завязал рюкзак и надел его. Потом сказал:

– Билли, я пойду первым. Ты за мной. Ладно?

На пути вниз он испытал несколько неприятных моментов. Помимо обычных страхов, ему пришло в голову, что Скиопосу ничего не мешает вернуться и стрелять в них или бросать что-нибудь. Корабельные припасы не должны покидать корабль, а ведь они кое-что уносили в животах. И еще одежда. Мэтью почувствовал большое облегчение, ступив на землю и увидев, что мальчик тоже спустился.

Они быстро пошли вперед и, оглядываясь, видели, как уменьшается огромный корпус. Но они шли по наклону, и еще несколько часов спустя очертания танкера видны были на горизонте.

– Пора передохнуть, – сказал Мэтью.

Билли вначале был молчалив. Но потом развеселился и стал, как всегда, щебетать. Но они ничего не говорили ни о Скиопосе, ни о корабле.

Мэтью спросил:

– Хочешь поесть?

Мальчик покачал головой.

– Я не голоден.

Мэтью порылся в рюкзаке. Он достал шоколадное печенье – оно лежало в стороне от других продуктов – и увидел на лице Билли удивление и радость. Это стоит страха на раскачивающейся лестнице, подумал он.