Рваный край - Кристофер Джон - Страница 46

Билли подошел к Мэтью. Он сказал:

– У вас сломана нога, мистер Коттер?

– Нет. Только растяжение. Но на несколько дней придется задержаться.

– Мы останемся здесь?

– Пока не заживет моя нога. – Билли кивнул. – Ты захочешь остаться после этого?

– Нет. – И быстро добавил: – Если вы пойдете, я с вами.

Разговор прекратился с возвращением Эйприл. Она принесла в кастрюле воды и намочила в ней повязку. У нее были крепкие руки, и она искусно пользовалась ими. Когда она наклонилась к его ноге, Мэтью посмотрел на ее каштановые волосы. Они слегка вились, были мягкими и блестящими, но с сединой. Он подумал о том, какой была ее жизнь раньше, до катастрофы. Дом, семья, круг знакомых. Она плотно затянула повязку, и он невольно поморщился.

Она посмотрела на него.

– Простите. Но чем плотнее, тем лучше.

– Я знаю. Все в порядке.

– Вам лучше?

– Гораздо лучше. Вы учились на медсестру?

– Не на медсестру. Просто первая помощь. – Она присела на корточки. – Подать носок?

– Нет спасибо. Мне хорошо.

Эйприл кивнула.

– Одно время я была в комитете национальной обороны. Я соглашалась с ним – относительно бомбы, – и просто сидеть без дела казалось мне неправильным. Поэтому я стала обучаться оказанию первой помощи. Конечно, все было направлено на то, чтобы сохранить жизнь в небольшом закрытом помещении, а весь наружный мир отравлен радиацией.

Мэтью сказал:

– Жизнь иногда бывает полна иронии.

– Правда? – Она с любопытством взглянула на него. – Чем вы занимались, Мэтью, до катастрофы?

– Выращивал помидоры.

– Конечно. Гернсийские помидоры. Вы всегда занимались этим?

– Нет.

Она ждала, и через несколько мгновений он продолжал. Он кратко рассказал ей о своем неудачном браке и о том, как он оставил Лондон.

Выслушав, она сказала:

– Вы были счастливы?

– Счастлив?

– Вы почти отошли от мира. Вычеркнули мир, кроме Джейн. И вы не соглашаетесь с тем, что Джейн мертва. Так что для вас в сущности ничего не изменилось. – Она увидела его улыбку и продолжала: – Конечно, окружающий мир изменился. Это очевидно. Но вам не нужно приспосабливаться.

Мэтью подумал об этом.

– В каком-то смысле, возможно, вы правы. Вы думаете, это делает меня счастливым?

Она колебалась, потом горько сказала:

– Изменения бывают разные. Наружное уродство само по себе плохо, но гораздо хуже внутреннее уродство. Оно вызывает отвращение.

Он подумал, что она говорит о своей жестокости по отношению к раненым.

Он сказал:

– В моменты стресса иногда делаешь странные поступки. Мы все так поступаем. Но это не значит, что мы сами изменились. Не нужно думать об этом.

Она покачала головой.

– Нет, вы не правы. Впрочем, я согласна, что нет смысла думать об этом.

Лоуренс вернулся, и она сказала:

– Куда вы его дели?

– Среди лавров. – Он взял Эйприл за руку. – Как вы?

– Хорошо.

– Сколько времени они здесь были?

– Не знаю. С полчаса. – Она продолжала быстрее: – Я думала об этом. Мы сделали ошибку, глубокую детскую ошибку.

– Какую?

– Держать все в подвале, кроме необходимого на сегодня. Именно поэтому они были уверены, что у нас запасы спрятаны.

– Что вы предлагаете? Держать часть наверху? Но это риск. Вернувшись, мы можем найти, что их у нас унесли.

– Лучше, чем потерять все. А мы бы потеряли все, если бы не Мэтью. Нужно найти место для второго тайника. Чтобы можно было его выдать под давлением.

– Есть предложения?

Эйприл пожала плечами.

– Нет. Нужно поискать.

Мэтью сказал:

– Вы думаете, это может случиться снова?

– Конечно. И помимо возможности, что убежавшие могут присоединиться к большой банде и приведут ее сюда.

– Вы можете уйти, – сказал Мэтью.

Она посмотрел на него с неожиданной холодностью.

– Какой в этом смысл? Нигде больше нет безопасности.

Он мог бы высказать много аргументов. Приближающаяся зима все равно заставит искать убежище. Лоуренс осмотрел повязку на ноге.

– Хорошо, – сказал он. – Отдыхайте, Мэтью, пока мы принесем мясо. Свежее мясо, Эйприл! Это подбодрит нас.

Она улыбнулась.

– Да. Нам это необходимо.

В этот день они не ходили на поиски. После того, как остальная часть мяса была принесена в лагерь, женщины засолили то, что не пойдет в пищу в ближайшие дни. Тем временем Лоуренс с мужчинами занялся телом, лежавшим в кустах лавра. Потом он вернулся туда, где Мэтью грелся на солнце рядом с Билли.

– Ну, вот, – сказал он. – Не очень глубоко, но достаточно, чтобы не добрались собаки. Компромисс между усилиями и требованиями санитарии.

Мэтью сказал:

– Как медик, вы не удивлены тем, что нет болезней, даже чумы?

– Миллионы непогребенных? Не знаю. Болезни времен войн вызывались не мертвыми, а условиями. Дизентерия в Галлиполи, например, распространялась живыми. И возможны вспышки, о которых мы не знаем. Жизнь по-прежнему общественная, но общины маленькие. Мы стремимся избегать другие группы численностью больше трех человек, а одиночки избегают нас.

– А много ли одиночек?

– Вероятно. Но точно знать невозможно. Иногда замечаешь их на удалении, но они быстро уходят. Их можно понять. Как ваша лодыжка?

– Хорошо.

– Повязку нужно время от времени менять. Если хотите, я это сделаю, пока Эйприл занята.

Мэтью покачал головой.

– Я подожду.

Лоуренс посмотрел туда, где работали Эйприл с Сибил и Кэти. Он сказал:

– Не знаю, как мы бы жили без нее. У нее столько мужества.

– Да.

– И не только в кризисах, но в обычной жизни. В том, что мы называем жизнью. У каждого бывают моменты слабости, отчаяния. Присутствие Эйприл очень помогает. Она заставляет стыдиться слабости. Я помню, как мы впервые встретились после катастрофы.

Он замолчал. Мэтью ждал продолжения.

Лоуренс сказал:

– Я долго не мог выбраться, только вечером первого дня. И я страшно устал. Лежал под открытым небом, потом уснул. На следующий день я начал сознавать размеры происшедшего. Я порылся в развалинах своего дома и поблизости, но никого живого не нашел. Тогда я отправился к своему кабинету и разыскал нембутал. Я знал, сколько мне понадобится. Это казалось мне единственным разумным поступком. Но тут я услышал, как кто-то кричит, и крикнул в ответ. Это была Эйприл.