Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 78

На следующий после бури день он даже дал войскам сутки отдыха. После солёных дождей многие дороги и тропы, взмесённые сапогами, станут непроходимыми, солдаты потратят силы, которых им потом не хватит для боя…

Лучше остановиться и подождать.

Солнце сделает свою часть работы…

Мелиора. Долина Роз

Войска выстроились для парада в начале одиннадцатого. Сильно парило, пот не высыхал на лицах. Стояли, повернувшись на север, в сторону врага, славы из отданных без большого боя северных провинций: Паригории, Памфалоны, Серафионы, Вианоры, Афинодоры, Феопрепии, а с ними множество тех, кто сохранил род в одном, двух или трёх мужчинах, а с ними отроки, горящие желанием в род войти и носить впредь фамилию не крестьянскую, а акритскую; стояли славы кесарской службы: Урбасианы, Юсты, Анемподисты, Пактовии (двоюродные братья и племянники Алексея), Таврионы и Татионы, связанные враждой ещё более давней, чем вражда Вендимианов и Паригориев, но свято держащих клятву верности кесарю Триандофилу; стояли выделяющиеся из всех воронёными жукоподобными латами и обтянутыми чёрной кожей шлемами мятежные конкордийцы-южане; и южные семейства, пёстрые и неимоверно множественные: сами Вендимианы, Арпилы, Бонифатии, Тимоны, Сакердоны, Товии, Сабелы, Ревокаты, Присконы, Павсикакии… Едва держа строй, стояли крестьянские парни, взятые по повинности или пошедшие сами "на срок"… но что значит "на срок", когда война?.. С топорами и луками, в кожаных рубахах, на которые нашиты были железные кольца и бляхи, и в таких же шапках, они были обречены на самые страшные потери в самый короткий срок. Но ничего этого не видел в их лицах кесарь Светозар, старший брат уснувшего Радимира, когда-то добровольно покинувший мир, дабы избежать смуты.

И вот – пришлось вернуться…

Отрада ехала рядом с ним, отставая на голову коня. А по другую сторону кесаря ехал Войдан, родной брат… она уже видела у людей такие лица: там, в странном теневом Озёрске, где не совсем люди двигались наподобие заводных кукол и где она взглянула в лицо себе самой…

Это было так невозможно давно, что вспоминалось с громадной затратой сил.

В каком-то смысле этого вообще никогда не было.

– Слава! – кричали воины, вздымая над головой сжатые кулаки. – Слава! Слава!..

Крик перекатывался, замирал, возвращался. Отрада, нарушая ритуал, поворачивала к воинам голову и чуть улыбалась. Длинные кольчужные крылья её шлема вздрагивали и шелестели, как сухой тяжёлый шёлк. Она видела лица: бледные и смуглые, круглые и худые, морщинистые и совсем детские – и среди них не было ни одного некрасивого! Эти люди были подлинно прекрасны – может быть, оттого, что лучились счастьем.

– Слава! Слава! Слава!!!

Стояли азахи – в меховых безрукавках, чёрные от солнца бугристые плечи лоснятся, бородатые лица запрокинуты вверх, рты распахнуты…

– Слава! Слава кесарю! Слава кесаревичам! Слава!!!

Стояли стратиоты – высокие (низких не брали, имелись у воинских начальников специальные воротца с колокольчиком: задел теменем колокольчик – можешь селиться на бесподатных землях…) и жилистые, будто опутанные под кожей узловатыми верёвками, в любовно подогнанных полупанцирях, с мечами, откованными из болотного железа тайными мастерами и заговорёнными тайными чародеями; у стратиотов вообще было нарочито много тайн…

– Слава кесарю! Слава кесаревне! Слава кесаревичу! Слава!!!

Стоял хор кесарских славов: зеркально блестящие шлемы, прикрывающие большую часть лица, щиты "птичья грудь", с которыми можно легко пройти сквозь частокол копий, выставляемых обычно строем конкордийской пехоты, и сблизиться с ними на удар меча; и сами мечи воздеты в истовом приветствии:

– Слава! Слава нашему кесарю! Победа или смерть!

Стояли отважники – в лёгких доспехах, часто простоволосые. У многих лишь ленты, наброшенные на плечо, выдавали принадлежность к воинскому кругу. Отрада хотела повернуть голову, чтобы смотреть только перед собой, но не смогла.

Вот он…

Они встретились взглядом. Нельзя было останавливаться, кобыла всё так и шла мерным шагом… но мгновение этой встречи было столь долгим и столь сильным был удар, что Отрада потеряла себя. Теперь кто-то другой ехал на лошади вдоль выстроившихся тысяч, и кому-то другому кричали: "Слава!!!"

Сама же она – вдруг вернулась в тот осаждённый чудовищами дом. Вкус сладкого вина на языке… подавать слегка подогретым к десерту и сладостям… любовь моя, безумие мое… о нас давно уже забыли, мы никому не нужны, давай убежим… ты и я… я знаю путь, это недалеко, это рядом… смерть была неизбежна, и можно было всё… боже, подумала она, ведь можно всё, потому что смерть неизбежна…

И она хотела оглянуться, но почему-то не смогла. Развернуты были плечи её, и голова смотрела гордо и прямо.

Глава четвёртая

Мелиора. Долина Роз

Лучники Особой сотни, Авид и Драган, прибыли в войска ранним вечером двадцать третьего мая.

– Эй, мальцы, куда?

– К Виолету Афанасию!

– Ну вот, и Виолет туда же… Прямо езжайте, будет три каменушки старых заброшенных, от них направо, а там покажут…

Оба брата, и Драган, и Авид, прилично трусили, но, скрывая это друг от друга, вели себя нахально.

– Эй, дядя!

– Чего тебе?

– Ус подбери, конь наступит!

Или:

– Ой, дядечка, как же ты в этих штанах живёшь? Тут же три дня выход искать, чтоб хотя бы пописать…

В конце концов, пережив по пути немало мелких приключений, они добрались до сотни Афанасия Виолета.

Совсем рядом поднимались зеленоватые скалы. С десяток шатров украшали собой пейзаж, и рыжая глина, вынутая из рвов, резко оттеняла собой молодую траву лугов. У оснований скал обильно росли тонкие вьющиеся розы, ещё лишь набирающие цвет.

Афанасий вышел навстречу им из белого шатра, увенчанного вымпелом с изображением ласки. Сразу бросилась в глаза необычайная бледность, бессловесно объяснённая рукой его, подвешенной в чёрной косынке.

– Господин сотник, по предписанию командующего прибыли в ваше полное распоряжение! Лучники Авид Паригорий и Драган Паригорий!

Маска лица Афанасия чуть дрогнула.

– А… так это вас учили находить шпионских зверей и птиц?

– Да, господин сотник!

– Вольно. Сползайте с коней.

И, когда встали пеши, рядом, с улыбками на лицах:

– Научили?

– Так точно, господин сотник!

– Приступайте немедленно, ребята. Боюсь, что прибыли вы поздно… но это лучше, чем вообще никогда. Непосредственно подчиняться будете десятнику Павлу Спиридону… Павел!

– Тут я.

– Парней обиходь, место в палатках и у костра и вообще – отвечаешь передо мной.

– Понял.

– Пусть мало-мало отдохнут с дороги, и ставь их на пост. Да – и накорми, не забудь.

– Да что ты, сотник, сдурел? Забыть накормить…

– Давай, давай. Разговоры всё…

– Понял. Пошли, мальцы. Каша с салом и пиво. Другого пока нет. К чему вы там привыкли?

– Что, неужто и торта "Голубка" нет?

– Это который делается из хлебных крошек и отрубей?

– Ну да. А рагу "Мечта конокрада"?

– Вот о таком, парни, я слыхал, но не едал никогда. Это как?

– Это берётся кобыла, семь лет ходившая в плуге…

Шатёр, в котором отвели места братьям, был очень старый на вид, того цвета, который получается из любого, долго бывшего под дождями и солнцем.

– Ночуете здесь. Один птицебой у нас уже был, да вот сморила его змеиная боязнь. Про крылатых змей слыхали, небось?

– Слыхали? – спросил Авид Драгана.

– Только вручную, – сказал Драган.

– Видели мы их, – скривился Авид.

– Если разобраться, – сказал Драган, – голуби куда противнее.

В шатре было жарко и пахло застарелым потом.

– По шесть? – спросил Драган. – Или сегодня по четыре? Как ты?

– Я нормально.

– Тогда по шесть. Ты начинаешь?