Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 64

В то же самое время Эжен выходил из «свободной зоны» главного московского аэропорта.

Хорошо одетый и сильно нетрезвый. Мечта шереметьевских таксистов. Шоферы-идиоты, кажется, принимали его за иностранца. Вились вокруг, шептали в ухо с дурным акцентом:

– Mister! To center! Fifty dollars!

– Fuck you. – надменно отвечал Эжен.

Раз уж пытаетесь спикать по-английски – извольте понимать и ругательства.

Он решительно, будто в поисках личной «Волги», прошел сквозь стоянку.

Ни в одном городе мира поездка от международного аэропорта до центра не стоит полста долларов. Двадцать, максимум тридцать баксов. А немытая Россия с ее раздолбанными тачками и дорогами – требует пятьдесят. И за твой же полтинник в пути могут ласково попросить бумажник. А если не ограбят, то шулера по дороге подсадят… Эжен быстрым шагом дошел до выезда из аэропорта. Идти легко – кожаный портфель багажом не считается. Голоснул первую же «копейку», выезжавшую со стороны зала прилета. Дедуля в кепке – не бомбила, провожающий – согласился везти его домой за пять долларов. Еще и просиял…

За окном замельтешили унылые сараюшки и обшарпанные бензоколонки. На автобусных остановках ждали транспорта красивые женщины – в уродливых платках, в разбитой обуви… Родина, мать ее. Надо выпить за возвращение.

В портфеле звенели бутылочки «ноль однушки», сувенир от смазливенькой стюардессы. Сунула на прощание. Угостила опивками от настоящих буржуев, летевших в Союз первым классом. Чего они, спрашивается, здесь забыли?…

– Возьмите, месье! – шепнула стюардесса. – Выпьете за мое здоровье! – То ли понравился он ей, то ли пожалела она его, потому что он в Россию летит.

Эх, за здоровье такой цыпочки нужно выпить виски.

Эжен свернул бутылке-малютке горлышко, сделал добрый глоток… Водила уважительно принюхался, пробормотал:

– Водка так не пахнет.

– Возьми. – Эжен щедро сыпанул на торпеду остальные бутылочки.

– Это что ж такое за мелочевка-то? – удивился дедок.

– В самолете бесплатно дают. – Эжен не стал уточнять, что дают бутылочки только пассажирам первого класса. А советские люди первым классом не летают. – Джин, кюрасао, амаретто. – небрежно перечисл он. – Приедешь домой – попробуешь.

– Спасибо, – растрогался дедок. – Я тебе тогда скидку дам.

Эжен едва не рассмеялся.

– Ладно уж. Вези без скидок. Только ямы не собирай. Укачивает.

…У подъезда Эжен увидел Николеньку. Малыш стоял в грязной луже – вода по щиколотку. Упоенно топал ногами, изображал ураган. Няня в стороне светски смолит коричневую сигаретку «More». На ребенка ноль внимания. Чешет языком с дворничихой. Сигарету опять из бара уперла, наверно. Или Настька разбазаривает, раздаривает тут всяким…

– Сем-мья, чтоб ее, – прошипел Эжен.

Он швырнул водителю обещанные пять долларов и рывком выбрался из машины.

– Николай!

Сынуля его окрика не ожидал. От неожиданности плюхнулся в лужу – задницей в новых джинсах. Няня отшвырнула недокуренную сигаретку, бросилась к хозяину:

– Ой, Евгений Николаевич! А мы вас не ждали!

– Я вижу. – буркнул Эжен.

– Папа, папка! – прокричал Николенька. – Видишь, у меня тут водная катастрофа!

– Чудесно. – хмуро кивнул Женя и пообещал сыну: – Джинсы сам стирать будешь.

Николенька выбрался, наконец, из лужи. Из белых кроссовок выливались потоки воды.

– Где мама? – хмуро спросил Эжен. Обе хороши!… Тоже мне, няньку наняла: мальчик по колени в воде, а та стоит, покуривает.

– Мама? – удивленно переспросил Николенька.

– Анастасия Андреевна? – фальшиво удивилась няня.

– Она уехала к тете подруге! Уже два дня! – доложил сын. – Или двадцать два.

– К какой именно «тете подруге»? – ледяным тоном уточнил Евгений.

– Она… она не сказала. – опустила голову няня. – Обещала, что сама нам звонить будет.

– Ну и как? – скривился Эжен. – Звонит?

Няня потупились.

– Ладно, все. Домой. – велел Эжен. В голове вертелось ехидное начало миллиона анекдотов: «Вернулся муж из командировки…» А на душе… Женя сам не ожидал, что в Москве на душе у него будет так омерзительно. Или, может, просто начинается похмелье?

В то же самое время в подмосковной деревне Богородское по-колхозному одетая женщина с недоверчивостью смотрела на городского парня, появившегося откуда ни возьмись у нее на крыльце.

– Здравствуйте! – просиял Арсений. Он прямо-таки лучился доброжелательностью. – Я с автобазы, из комитета комсомола.

За долгий путь до Богородского он тщательнейшим образом продумал свою легенду.

– С какой еще автобазы? – подозрительно спросила женщина.

– А где муж ваш покойный работал. – со всей открытостью пояснил Сеня. – Илья Валерьевич.

Что-то дернулось в лице женщины. Она вышла к Арсению на крыльцо и плотно притворила за собой дверь в дом.

– И чего тебе надо? – весьма нелюбезно спросила она.

– Дело в том, – с комсомольским задором начал Арсений, – что супруг ваш, Илья Валерьевич Валентинов, был представлен к медали в честь сорокалетия Победы. И медаль эта на автобазу пришла, да только Илья Валерьевич к тому времени уже у нас в коллективе не работал…

– Да он и не воевал вообще… – с хмурой подозрительностью проговорила тетенька.

– Ну, значит, он был тружеником тыла. – лучисто пояснил Арсений. – И не только медаль Илье Валерьевичу положена. Еще ему дали в честь Победы премию, двести рублей. Поэтому меня послали сказать вам, чтоб вы, Анфиса Сергеевна, эту медаль и премию за своего покойного супруга получили.

– Где ж ты, комса, был столько лет? – прищурилась хозяйка. Подозрительность ее после упоминания о двухстах рублях несколько уменьшилась, однако полностью на нет не сошла. – Где мы, а где Победа!… Четыре уж года прошло.

– Бюрократия. – бесхитростно развел руками Арсений. – Затерялась медаль, да и приказ о премии потерялся. Никто и не вспомнил. А я тут порядок в архивах наводил, вот и нашел. Ну, и дай, думаю, к вам съезжу. Награда нашла героя и все такое.

– Ну, раз так… – женщина на секунду задумалась и облизнулась. Арсений понимал ее замешательство. Двести рублей в самом деле деньги немалые и в любом хозяйстве нелишние. – Ну… Давай, что ли, деньги свои. И медальку.

Арсений был готов к такому повороту.

– Не могу прямо сейчас вручить их вам, дорогая Анфисочка Сергеевна. Вам самой надо на автобазу приехать. В бухгалтерию и партком. Расписаться и получить. В торжественной обстановке. Я только, так сказать, вестник. Вроде курьера… Может, Анфиса Сергеевна, вы в дом меня пригласите? Дорога дальняя, в горле все пересохло. Пить хочется…

– Нет. – твердо сказала тетенька. – В дом мы не пойдем. – Ее подозрительность, вроде было угасшая, вспыхнула с новой силой.

– Ну и ладно. – добродушно согласился Арсений. – Тогда вы мне, прямо здесь, кое-что расскажите. Для отчетности. Вы ж понимаете, меня проверять будут – правда ли я к вам ездил или, может, пиво пил. Рабочий день все-таки. Мне за сегодняшнюю поездку отгул обещали…

«Плохо, что тетка такая зашуганная, – мелькнуло у Арсения. – Воров она, что ли, боится? Чего она так охраняет? Поросенка своего?… Ну, ладно – попробую разговорить ее прямо здесь, на крылечке…»

– Скажите вот мне, пожалуйста, – продолжил он, – когда Илья Валерьевич скончался?

Тетка смерила юношу неприветливым взглядом, но все-таки выдавила из себя:

– Двадцать третьего декабря.

– Восемьдесят пятого года?

– Да, восемьдесят пятого.

– А где он похоронен? На каком кладбище?

– На Котляковском.

– Номер участочка не помните?

– А зачем это тебе? – хмурость хозяйки нарастала.

– Ну как же! – заискрился Арсений. – Цветы возложить. Может, оградку, если надо поправить.

Продемонстрировал военно-патриотическое воспитание.

– Участок его я не помню. – твердо заявила тетенька.

– Может, у вас номер его записан?