Даже ведьмы умеют плакать - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 19

Или это у нее просто настроение такое, что ничто не радует?

– Так что насчет чая? – повторил Красавчик.

– Конечно. С удовольствием. – Лиза встала. – Пойдем в буфет?

– В буфет. Ко мне в отдел. В ресторан. Куда угодно, – галантно откликнулся он.

А вот это уже – твердая четверка. Не особо, конечно, оригинально, зато – от души. Вон, Мишка Берг сразу ревниво насупился. А Дроздова – та и вовсе не выдержала. Проскрипела со своего стула:

– Между прочим, Елизавета, рабочий день еще не закончен.

«Ах ты, грымза!» – мелькнуло у Лизы. С какой это поры Дроздова тут стала руководить, посещаемость контролировать? С языка так и рвалось: «Чтоб тебе провалиться!» Но Лиза усилием воли удержалась от опрометчивых слов и кротко сказала:

– Я ведь не насовсем ухожу, Антонина Кирилловна. Чаю попью и сразу вернусь.

А Красавчик наградил Дроздову очаровательной улыбкой и укоризненно сказал:

– Неужели не знаете КЗоТ? Статья сорок, часть четыре, подпункт семь «Б»?

– И что там? – тупо переспросила Дроздова.

– То есть как «что»? – строго сказал он. – Данный подпункт гласит: при работе с компьютерами каждые четыре часа следует делать пятнадцатиминутный перерыв.

– Как-как? – захлопала бесцветными ресницами Дроздова.

– А вот так, – буркнула Лиза, спеша вон из отдела.

Краем глаза она успела заметить, что Дроздова выползает из-за стола. Наверняка сейчас в отдел кадров пойдет. КЗоТ читать будет.

– Ну и мымра! – озвучил Лизины мысли Красавчик, когда они вышли в коридор.

– Ага, – согласилась Лиза. – Хлебом не корми – дай из себя начальницу построить… Слушай, а в КЗоТе, правда, такая статья есть? Про перерыв?

– Бог его знает, – широко улыбнулся мужчина ее мечты. – Наверное, должна быть…

«Супер! – оценила про себя Лиза. – Пятерка, твердая!»

А Красавчик легонько коснулся ее руки и сказал:

– По агентурным данным, в буфет только что завезли пирожные. Безе и эклеры, еще тепленькие…

– Откуда ты знаешь?

– Проходил мимо. Услышал божественный запах. Заглянул. Увидел. Подумал, что ты любишь эклеры. И попросил отложить. Для тебя, – лапидарно, в стиле «пришел – увидел – победил» отчитался он.

– Спасибо, – пробормотала Лиза.

Ох, до чего же приятно, когда он до нее дотрагивается! Вот бы еще раз, как бы между делом…

– Я, между прочим, очень расстроился, когда ты на обед не пришла. – И Красавчик, словно по заказу, снова коснулся ее руки! Его пальцы были такими теплыми и нежными, что Лизу будто током ударило. Слегка. Приятным таким током, возбуждающим…

«Работает! Клюнула рыбка! Я его зацепила!» – возликовала она.

– Давай это будет одной из наших с тобой традиций. – Красавчик преданно заглянул ей в глаза.

– Что именно? – Лиза кокетливо опустила ресницы.

– Пятичасовой чай с пирожными. Каждый день. В любую погоду. При любых обстоятельствах.

Он ласково обнял ее за плечи. И Лиза будто в омут прыгнула. Прямо тут, в коридоре «Сельпроекта», прильнула к нему – ну и пусть две клушки из отдела розницы вылупились на нее как на чумную! Прошептала:

– Хорошо… Коля.

Она впервые назвала своего Красавчика по имени. И поразилась: насколько этому сильному, уверенному в себе мужчине не подходит простецкое имя Коля.

И с языка вдруг сорвалось:

– Можно, я буду называть тебя Ник?

Он удивленно замер, отпустил ее.

– Что-то не так? – растерялась Лиза.

– Нет, что ты, Лизочка… – Он тоже впервые обратился к ней по имени. – Я просто очень удивился. Откуда ты знаешь… про Ника?

– Ниоткуда не знаю. Мне просто показалось, что… Тебе разве не нравится?

– Очень нравится! – горячо откликнулся он. И пояснил, чуть запнувшись: – Меня так… мама называет.

«Ага, как же, мама!»

– Прогрессивная у тебя мама, – усмехнулась Лиза.

– Ну, и не только мама. Так меня называют все… м-мм… мои друзья.

«И подружки», – закончила Лиза – разумеется, про себя.

Ей почему-то стало обидно. Хотя чего обижаться? Разумеется, у такого мужчины – полно подруг. Целые роты девиц, которые преданно заглядывают в глаза и шелестят: «Ах, Ник, Ник!»

«Что думать о его подружках? Сейчас – он со мной и чай ведет пить – меня, и в глаза смотрит – тоже в мои…»

И обращается – к ней:

– Так что, Лизочка, осилим по два эклера? И по безе на закуску?

– Конечно, Ник, – улыбнулась она в ответ. И подумала: «Пожалуй, Кирилл Мефодьевич все-таки прав. И я действительно могу исполнять желания. Свои желания».

ГЛАВА 5

ХУДОЖНИК. ЧТО ДЕЛАТЬ?

Когда я проснулся на следующее утро, первой моей мыслью было: а что делать, если дурацкое пророчество – правда? Если и в самом деле мне осталось жить-поживать восемь – нет, уже всего семь дней?

Я перебрал в уме возможные варианты.

Логично было бы отправиться в путешествие – но куда я могу успеть съездить? Открытой визы у меня нет, а без оной россиян пускают в две-три страны да обчелся. В Турции с Египтом я уже был, и больше к жуликоватым арабам ехать не хочется – хотя там уже и тепло, и солнце, и песок, и пальмы, и люди купаются… На Кипре, кстати, тоже песок и, наверное, вовсю купаются, и туда тоже пускают без визы – но неужели я соглашусь провести САМУЮ ПОСЛЕДНЮЮ НЕДЕЛЮ ЖИЗНИ на топчане? Лежа к солнцу брюхом или плескаясь в средиземноморской соленой водичке? А вечерами – фланируя по набережной и танцуя на потной дискотеке?

На свете, конечно, есть огромное количество мест, где я ни разу не был и всю жизнь мечтал побывать: американский Гран-Каньон, например, или Нью-Йорк, или Токио, или природный австралийский зоопарк, где прыгают кенгуру и ползают утконосы… Но чтобы исполнить эти желания, требуется гораздо больше, чем неделя. Вот если бы у меня был хотя бы год…

А, может, пуститься во все тяжкие? Купить ящик шампанского «Моэт и Шандон», выписать самых красивых телок, попробовать, наконец, наркотики – все равно привыкнуть не успею?

И что в итоге? Встретить старуху с косой с перепою, в галлюцинаторном бреду, в объятиях равнодушной продажной женщины? Нет, тоже не катит…

Или посвятить свою последнюю неделю тому, что мне, в сущности, нравится делать больше всего в жизни, – работе? Запереться и писать как оглашенному – и закончить задуманный натюрморт с цветами на кухне, каковой, ввиду дыхания смерти, прославит меня в веках, по законам экзистенциализма?

Нет, на такое самопожертвование я не способен. Провести последние часы жизни с кистью в руках? Ради чего? Ради эфемерной посмертной славы – которая то ли будет, а скорее всего нет? И на которую мне, в сущности, совершенно наплевать?!

Да, ни один из вариантов меня в принципе не прикалывал.

Тут я поймал себя на мысли, что думаю о своей гипотетической гибели совершенно всерьез.

Мне даже самого себя стало реально жалко.

«Эй, очнись!» – велел я. Ведь это просто чья-то неумная шутка. Хорошо организованная, скоординированная, но от этого не становящаяся чем-то более реальным, чем затянувшийся прикол. Неужели дурацкий розыгрыш, родившийся в воспаленном мозгу какого-нибудь моего недоброжелателя, можно воспринимать всерьез?!

За своим memento mori4 я и не заметил, как совершил все утренние ритуалы: побрился, почистил зубы, попил кофе и оделся.

И почему-то ничуть не удивился звонку в дверь.

4

Помни о смерти (лат.)