Осколки великой мечты - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 52

Она бросила трубку, высвободилась и больно ударила Влада кулачком в плечо:

– Свинья! Что ты меня мучаешь!

Глаза ее горели, губа была закушена… Полонский схватил ее за запястье и рывком придвинул к себе.

…Потом они лежали и разговаривали. Инна впервые рассказывала Полонскому о себе.

– Мы познакомились с Соломатиным, когда мне было восемнадцать… В ночном клубе… Он мне потом проходу не давал. Каждый вечер встречал после работы. И каждый раз с букетом роз, всегда красные, всегда ровно пятьдесят штук… А когда не встречал, приезжал его шофер, дарил точно такой же букет роз – и отвозил меня домой… Ну, я и согласилась выйти за него… А после свадьбы, знаешь, как отрезало… «Подай. Принеси. Выйди», – передразнила, горько усмехнувшись, она: – «Поехали на прием!.. Поехали в клуб!.. Переодевайся – это слишком коротко!.. Что за дрянь ты себе купила?..» Знаешь, Владик, я иногда думаю: я для него – что-то вроде мебели. Вроде вон той штуки. – Она указала подбородком на домашний кинотеатр. – Или его машины… Чтобы перед друзьями похвастаться. Партнерам показать… «Такой экстерьер, такие ножки, такая попа…» А я-то тогда, перед свадьбой, думала, что он вправду меня любит… А он, оказывается, меня этими цветами просто покупал…

Полонский слушал, рассеянно лаская ее волосы.

– Брачный контракт меня заставил подписать, – продолжала она, облокотившись на согнутую в локте руку и глядя куда-то вдаль. – В случае развода по моей вине мне полагается по двести долларов ежемесячного содержания… До конца жизни… Представляешь?.. По двести долларов!.. А если развод по его вине – тогда единовременные отступные, пятьсот тысяч. И все… я… я, знаешь, Владик, даже убить его хотела… Думала, подсыплю ему яду… Или фен брошу в ванну… Да ведь он, сволочь, такое завещание составил!.. Он мне показывал… И квартира, и особняк, и вилла на Кипре – все отходит его детям, от первого и от второго браков… У него их трое… И доля его во всех фирмах – тоже им… А мне… Мне – все те же пятьсот тысяч…

– Пятьсот штук баксов – неплохие деньги… – рассеянно возразил Полонский.

– Да?.. Наверное… Но знаешь… Знаешь, я иногда думаю: я б его и просто так убила… Просто, чтоб отомстить… Если бы…

Она замолчала, нахмурилась.

– Что? – спросил Влад.

– Если б я его не боялась… – шепотом проговорила она.

– Живи как живется, – не слишком уверенно возразил профессор. – Сколько женщин в Москве тебе завидуют!..

– Ну и пусть, – нахмурилась она. – Но они-то не знают всего…

– Всего… – опять возразил профессор. – А чего уж такого «всего»?.. Ты вот встречаешься со мной… Разве нам с тобой плохо?

– Хорошо.

– Вот и будем встречаться. А каждая наша встреча – это ему месть.

– Но он-то об этом не знает… И не дай бог, конечно, чтоб узнал… Убьют обоих…

– Ну… Мы что-нибудь придумаем. Потом…

– А хочешь, – Инна порывисто поднялась, черная простыня соскочила с ее груди, – я тебе одну вещь покажу? Секретную?

– Не люблю чужих секретов. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Нет, я покажу. Я недавно нашла. Я сначала думала, что там деньги. Или бриллианты… Поэтому подсмотрела код.

Она вскочила с постели, голенькая подошла к белоснежной стене под массивным портретом мужа. Нажала потайную кнопку. Кусок стены отъехал в сторону. В нише оказался сейф.

– Иди сюда, – шепотом позвала она.

Влад завернулся в черную простыню, подошел босиком по белому ворсистому ковру.

Инна склонилась над сейфом, бормотала словно бы про себя:

– Пять вправо… Тринадцать влево… Одиннадцать вправо… Двадцать влево…

Сейф щелкнул. Инна отворила дверцу.

– Смотри, – сказала она. – Здесь какие-то бумаги. Я, честно говоря, ничего не поняла… Думала, может, это номера каких-нибудь его секретных счетов – но нет, не похоже… Там чужие фамилии… Какие-то контракты… Возьми же, посмотри, не бойся…

Она достала стопку бумаг из сейфа и протянула профессору. Полонский осторожно принял их и стал просматривать.

На бумагах мелькали фамилии. Немного, четыре-пять, но все известные. Одну он частенько слышал по телевизору. С другими людьми сам сталкивался, когда работал в администрации первого президента. Третье имя было настолько на слуху, что и читать боязно.

На листах, кроме фамилий, мелькали надписи: «Банк Люцерна», «Банк Женевы», «Бэнк оф Нью-Йорк»… А ниже: шестизначные суммы с пометками «$» и «SF»… Еще ниже – какие-то десяти– и двенадцатизначные числа…

Далее шли договора. Заверенные подписями на каждой странице, они содержали строчки, подчеркнутые красным маркером:

«Агентское вознаграждение г-ну… – далее следовала одна из тех самых фамилий, хорошо известных Полонскому (да и всей стране), – составляет 10% и перечисляется на его счет в… – далее шло наименование одного из известных западных банков, – в следующем порядке: 4% при заключении контракта; 3% при начале работ и 3% при завершении исполнения контракта…»

Полонский быстро, словно боялся обжечься, сунул папки обратно в руки голенькой Инне.

– Ты никогда на бочке с порохом не курила? – спросил он строго. – С больным СПИДом не трахалась?

– А что? – Губки ее обиженно вытянулись.

– А то! Положи на место и забудь, что когда-нибудь это видела! Ты что, не понимаешь? Это же – настоящая бомба!..

Полонский сумел убежать из своей конторы в обеденный перерыв. Они договорились встретиться с Верой-Никой на углу Пречистенки и Староконюшенного переулка в половине второго.

Ровно в тринадцать тридцать он подъехал к назначенному месту и увидел ее стройную фигуру, зябко кутающуюся в пальто. Притормозил, включил «аварийку», выскочил из машины и открыл перед Никой дверцу. Сзади возмущенно забибикали. Полонский жестом извинился перед водителем, быстро залез на водительское кресло и рванул с места. «Форд» покатил по узкой улице в сторону Бульварного кольца.

– Куда мы? – спросила Ника.

– В смысле?

– Ну ты же хотел пригласить меня на обед? Или я что-то не так поняла?

– Н-ну… Давай лучше погуляем?

– Погуляем? – с веселым удивлением переспросила Ника. – Вот, значит, как теперь ухаживают за девушками!.. Катают на трамвае и угощают мороженым!.. Наверное, со своей Инной ты щедрее… Скажи: хороший я тебе нашла кадр, а?..

Полонский не ответил. Машина повернула направо и поехала по Саймоновскому проезду вниз, к Москве-реке. Слева золотились громоздкие купола храма Христа Спасителя. Низкие облака неслись почти вровень с ними.

«Форд» Полонского спустился на Пречистенскую набережную и повернул направо. Глядя на хмуро-сосредоточенное лицо Влада, Ника оставила попытки шутить. «Наверное, что-то случилось», – подумала она.

Полонский затормозил. Напротив, через реку, возвышался ужасный истукан Петр. Над рекой неслись низкие тучи.

– Я хотел поговорить с тобой, – мрачно изрек он. – Без свидетелей. Совсем без свидетелей… Может, прогуляемся?..

– Холодина, – зябко передернула плечами Ника. – Давай, если хочешь, поговорим здесь, в машине… Выкладывай, что случилось.

Профессор глубоко вздохнул. И сразу заговорил по делу – неторопливо, явно задумываясь над корректностью формулировок:

– Меня беспокоит ситуация с Соломатиной. Меня настораживает то, что Инна ведет себя абсолютно так, как нужно нам. Как нам выгодно. Как мы хотели. Она первая объяснилась в любви. Она сама затащила меня в постель.

– Ой ли? – недоверчиво протянула Ника.

– Не перебивай, пожалуйста, – жестко перебил ее Полонский и продолжил: – Инна первой заговорила о том, что не любит мужа и не хочет с ним жить. И она же – предложила мне с ней уехать. Далеко, навсегда, за границу. Я спросил – на какие шиши? Она не задумывалась: «Конечно, на мужнины!» Давай, говорит, мы с тобой его ограбим…

– Да-а… Быстровато, – согласилась Ника.

– Вот и я так считаю, – подытожил профессор. – И начинаю задумываться: а не подстава ли это? Со стороны Инны, со стороны ее мужа, а может – с твоей? А, Ника? – Он испытующе глянул ей в лицо. – Может, ты мстить мне решила? За поруганную девичью честь? Или за что-нибудь еще?