Отпуск на тот свет - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 42

42

На свободе остался только Золик, струсивший тогда в поле под Светловском и выпрыгнувший из бандитского джипа. Он в тот же день благополучно добрался до Выборга, позже до Москвы и залег в своей квартире. Его никто не потревожил – ни милиция, ни бывшие друзья. О смерти БП и Синеглазова он узнал из газет. Спустя пару месяцев, когда кончились деньги, он стал потихоньку выползать и искать работу. Теперь он служит в охранной фирме «Барс» и собирается вести честный – насколько это возможно, работая в охране, – образ жизни.

* * *

Витя Хлопов, частник из Горовца, в тот же день, когда за ним и нашими друзьями гнались Синеглазов с молодчиками, сел на поезд, что шел через всю страну к Тихому океану. Пять дней спустя он был уже во Владивостоке.

Там он сразу отправился в порт и после недолгих поисков устроился матросом на рыболовецкий траулер. Уже через день судно вышло в Японское море.

Новая работа, соленая и потная, Хлопову неожиданно понравилась. Его совсем не укачивало, ему понравились соленые морские шутки, а также то, что рядом – настоящие друзья. Он, никогда не видевший океана, влюбился в его густую синь, в необыкновенные восходы и закаты над безбрежным простором. Каждое утро и каждый вечер, засыпая в тесном кубрике, он благодарит бога, что тот избавил его от змеюки-жены и от необходимости тянуть унылую лямку таксиста в скучном сухопутном Горовце.

В настоящий момент траулер Вити вот уже месяц стоит на ремонте в Гонконге. Трижды в неделю Витя посещает местных проституток – они здесь не слишком дороги. Ему чрезвычайно нравится все то, что они вытворяют. После каждого сеанса с ними он дополнительно благодарит господа за то, что супруга его, толстая и фригидная, осталась в Горовце, который отсюда кажется ему чрезвычайно маленьким – меньше точки на карте.

Единственное, по чему он скучает, – это по голубке-»пятерке», брошенной на привокзальной площади в Преображенске.

Впрочем, к концу рыболовецкого сезона Витя надеется накопить пусть на подержанную, но шикарную иномарку, хоть даже и японскую.

* * *

Гаишники Спирин и Чурсов, гнавшиеся за машиной Вити Хлопова и влетевшие в дерево, пострадали в аварии не настолько серьезно, как это могло показаться человеку, видевшему дорожный инцидент со стороны. Благодаря тому, что оба были пристегнуты, они отделались ссадинами на лбу, сотрясениями мозгов (обоих) и двумя (на двоих) сломанными руками. Уже через три дня их выписали из горовецкой больницы. Довольно скоро им пришлось приступить к несению службы.

Они по-прежнему дежурят на том же самом посту и весьма довольны своей сытной, хотя временами и опасной, работой. Спирин продолжает штудировать английский и мучить иностранными звуками капитана Чурсова.

* * *

Василия Михайловича Пенкина, летчика первого класса из Архангельского авиаотряда, который пилотировал злополучный рейс АГ 2315, отправили на пенсию. Он был рад чрезвычайно, что прокуратура и начальство ограничились дисциплинарными взысканиями, уголовное дело на него заводить не стали и спустили все происшедшее, учитывая его огромный опыт работы и блестящие характеристики, на тормозах.

Первый месяц он очень скучал по небу, по полетам, по своим товарищам. К нему частенько в свободные от работы дни заходил его бывший экипаж, второй пилот Андрей Русев и бортинженер Гена Шоринов. Выпивали бутылочку, закусывали ставридой и колбасой, неумело порубленной вдовцом Василием Михайловичем.

В один из таких вечеров, аккурат 7 ноября, когда друзья собрались в честь праздничка и хватили уже по паре рюмашек, раздался звонок в дверь.

«Кого принесла нелегкая», – подумал Василий Михайлович и поплелся открывать. На пороге стояла женщина с мальчишкой. Мальчишка уставился в пол и чуть не плакал. Лицо женщины, державшей в руках тортик и бутылку шампанского, все шло красными пятнами. В полутьме лестничной площадки Василий Михайлович не сразу их признал. «Мы пришли извиниться, – быстро проговорила молодая дама. – Ну, что ж ты молчишь?» – дернула она мальчишку. «Прости-и-ите нас, пожалуйста», – протянул мальчик и разрыдался.

И тут только Василий Михайлович сообразил, что это тот самый пацан, которого он по стариковской глупости своей усадил за штурвал и который чуть не погубил злополучный рейс 2315 и доконал летную его карьеру. О пацане он, вообще-то, частенько вспоминал, а еще чаще почему-то – о его мамашке.

– Да что это вы! – закричал добродушный после принятого Василий Михайлович. – А ну-ка заходите, заходите!

Смущенно упирающихся гостей Василий Михайлович затолкал в прихожую, раздел, проводил на кухню и познакомил с приятелями.

Гостья быстро взяла организацию пирушки в свои руки и несколькими кулинарными штрихами значительно облагородила холостяцкий стол. Василий Михайлович любовался ее спорыми движениями.

С того самого дня он и она стали, как это стыдливо у нас называется, «встречаться». Порой молодая женщина оставалась на день-два в квартире Василия Михайловича. Прибиралась. Устраивала постирушку. Пироги пекла…

Иной раз он загащивался у нее до утра или же на выходные. Да и то: помочь ведь надо молодухе – то кран течет, то отвалилась плитка, то холодильник не морозит… Легко ли жить разведенке!

И все чаще стал заговаривать с ней Василий Михайлович о женитьбе. Сыны приезжали из Питера. Мачеху одобрили. Свадебку – тихую, для своих – наметили отгулять под Новый год, 30 декабря.

А пацан Леша, чуть не погубивший самолет с нашими героями, перестал бояться летать.

И вот как это вышло. Сначала-то он думал, что в жизни больше к летательным аппаратам не подойдет. Но Министерство образования его, отличника, победителя городских, областных и даже всероссийских олимпиад, ребенка супервыдающихся компьютерных способностей, послало на Всемирную олимпиаду по программированию. Олимпиада должна была состояться ни далеко ни близко – аж в Мельбурне.

Где Архангельск, а где Мельбурн! Сначала Леша летел на «Ту-154» до Москвы (боялся), потом на аэробусе «А-310» от Москвы до Токио (боялся, но меньше). Когда же на «Боинге-747» прилетел парень из Токио в Мельбурн (еще и с посадкой в Джакарте!), он с удивлением понял, что летать уже абсолютно не боится.

А на Всемирной олимпиаде он, между прочим, занял почетное третье место, опередив при этом сто тридцать куда более старших мальчиков из Америки, Англии, Китая, Франции, Японии, Бразилии и разных там прочих шведов. Первое же место в той олимпиаде взял парень из Нижнего Новгорода, а второе – из Таллина.

Знай наших! Хоть некоторые из них и бывшие «наши»!

* * *

Сильно пострадал по службе из-за рейса АГ 2315 лейтенант Аркадий, сопровождающий. Предупредили его о «неполном служебном соответствии», лишили всех возможных премий.

Аркадий, парень молодой и вспыльчивый, брякнул сгоряча: «Не буду служить, комиссуйте!» Сам лег в госпиталь, рассказал о своих предполетных кошмарах. Месяц его изучали-выслушивали, а потом и комиссовали.

Но молодые крепкие ребята, родом из органов, сейчас в цене. Аркадий устроился в охрану банка «Архангел» и успел уже дослужиться до заместителя начальника службы охраны.

Зарплата у него высокая. Командировок нет. Жена довольна несказанно. Да и сам Аркадий тоже.

И сны его дурацкие прекратились. Дрыхнет как убитый.

* * *

Но где же там Таня, Дима да Игорь?

Их оставили мы в положении хуже губернаторского – незаконно пересекающими государственную границу в захваченной «Сессне», грязными от опилок, чужой и своей крови. Самолет летел на запад, солнце садилось, Татьяна в четвертый раз в жизни самостоятельно сидела за штурвалом и сильно сомневалась, сумеет ли посадить (где бы то ни было) самолет.

Они связались с финскими диспетчерами, передали по рации, что заблудились, и попросили экстренной посадки.

Опытный пилот по радио руководил приземлением «Сессны» в аэропорту города Лаппеэнранта. Таня, даром что понимала английский – да еще и летчицкий жаргон знала! – слушалась беспрекословно всех его радиокоманд и в итоге удачно опустила самолетик на бетонную площадку финского аэродрома.