Пока ангелы спят - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 23

Когда Наташа наконец вошла в заветный двор, ее решимости взять как минимум десяток интервью заметно поубавилось: во дворе было абсолютно пусто. Наталья приказала себе не расстраиваться. Для начала осмотреть место происшествия.

Двор, где находился дом номер шесть, был не лишен известной гармонии. Четыре кирпичные пятиэтажки образовывали правильный прямоугольник. Посередине находилась детская площадка и круглая клумба с парой лавочек рядом. Лавочки пустовали, а в песочнице сосредоточенно строили крепость два малыша. Наталья сразу вычеркнула их из списка интервьюируемых. Вот бы с мамами их поговорить! Но мам не видно. «Действительно, как в провинции, – подумала она. – Где еще в Москве малышей выпускают гулять без присмотра?»

Своего огорчения Наталья ничем не выдала. Прошлась прогулочным шагом («спину прямо держи!») вдоль искомого дома. Во двор обязательно кто-нибудь да выйдет. И от нее, Натальи, не уйдет. А она пока повнимательней рассмотрит загадочное место.

Но ровным счетом ничего загадочного в доме не заметно. Три подъезда. Под окнами – полоска неухоженной растительности и подъездная дорожка. Гнездятся машины. А где сгоревшее дерево? Его уже выкорчевали и увезли на экспертизу? Наташа осмотрелась. Ни пней, ни ям не наблюдается. Значит, посмотрим с другой стороны.

Наталья как раз дошла до конца дома и собиралась обогнуть его, когда из крайнего, ближайшего к ней подъезда вышла женщина. Высокая, крепкая – сущий гренадер! Но лицо приятное, располагающее.

«Неужели я сейчас… вот просто так… подойду к ней и начну выспрашивать?» – мелькнула трусливая мыслишка. Наталья решительно придавила свой страх, ускорила шаг и поймала женщину на входе в средний подъезд. «Наверно, к соседке идет», – успела подумать Наташа.

– Добрый день, я Наталья Нарышкина из газеты «Молодежные вести». – Она постаралась изобразить улыбку а-ля официант в «Метрополе».

– Здравствуйте, – улыбнулась одними губами женщина-гренадер.

Она внимательно рассматривала Наталью и молчала.

«И что же дальше?» – начал издеваться над Натальей Нарышкиной, корреспонденткой «Молодежных вестей», ее мандраж.

– Скажите, вы местная? – выдавила Наталья.

– Не совсем, – ответила девушка-гренадер, цепко осматривая Наташу.

– Приехали в гости? – не отступалась та.

– Ну, примерно.

Да, Наташина добыча не отличалась словоохотливостью.

– Скажите, а вы знаете, что здесь происходит?

Женщина пронизывающе посмотрела на Наталью. И небрежно спросила:

– А что здесь происходит?

Ее равнодушный голос совсем не вязался с жестким взглядом.

Наталья постаралась напустить на себя максимум развязности:

– Ну, здесь деревья сами по себе горят.

Женщина неожиданно цепко спросила:

– А что еще?

Наташа постаралась не растеряться:

– Разве есть что-то еще?

– Вам, журналистам, видней, – едко сказала женщина. И снова перешла на вялый, скучающий тон: – Ну, а насчет дерева – здесь ничего интересного для газеты нет. Подожгли мальчишки. Местные хулиганы.

Наташа подавила искушение выхватить блокнот и все записать. Но одернула себя: чего тут записывать, она и так запомнит.

– Извините, а откуда у вас эта информация? – поинтересовалась она у женщины.

Пауза. Та на секунду – нет, на полсекунды – растерялась. И ответила туманно:

– Милиция так считает.

– Скажите, пожалуйста, а как ваше имя? Могу я в своем репортаже сослаться на вас?

В ответ ей улыбнулись. Она уловила иронию в голосе:

– Сослаться-то можете. Но я ведь не официальный источник.

«Кажется, она меня расколола, – расстроенно подумала Наташа. – Поняла, что я волнуюсь и даже толком не знаю, как брать эти самые интервью».

А женщина тем временем сказала:

– Вы меня извините, Наташа Нарышкина (ого, она запомнила имя!), но я очень спешу.

И направилась к среднему подъезду.

М-да, первое интервью не очень-то задалось. Хотя почему нет? «Некоторые обыватели объясняют пожар обыкновенным хулиганством».

Но нужно срочно поймать еще кого-нибудь. И услышать другие версии. Наташа увидела, как из среднего подъезда с мусорным ведром в руках выходит еще одна женщина. Вид ее слегка настораживал. Кажется, что-то восточное. Армянка или азербайджанка. Вся в черном – юбка, кофта, платок на голове, а на ногах тапочки. Плечи втянуты, глаза долу. Умер у нее, что ли, кто-то? Может, такую лучше не трогать?

Но работа есть работа. И Наталья бросилась на перехват.

– Добрый день. Скажите, вы в курсе того, что здесь происходит?

Женщина, похоже, не расслышала Наташиных шагов. Она вздрогнула и резко обернулась. Наталье стало тяжело и неловко от ее затравленного, горького взгляда.

– Извините, что испугала вас. Я журналистка из «Молодежных вестей», готовлю репортаж о событиях в вашем дворе. Вы ведь здесь живете?

С мусорным-то ведром в руках – где же ей еще жить?

Глаза женщины стали менять свое выражение. Из испуганных и горьких они превращались в раскаленные угольки, полные неприкрытой злобы. Наташа аж отшатнулась. А женщина сказала резко:

– Ничего я тебе не скажу. Не обязана.

– Но почему? – пробормотала Наташа. («Только бы слезы не выступили…»)

– Потому что прохиндеи вы все.

Очень любезно. И главное – логично. Наталья начала злиться. На язык так и просилось язвительное, милицейское: «Пардон, мадам, у вас регистрация есть? Или незаконно тут проживаете?» Но она решила на ссору не нарываться. Спросила мягко:

– Почему вы не хотите помочь мне? И потом – разве вам не интересно высказать свое мнение о том, что здесь происходит?

Теперь в глазах армянки-азербайджанки забрезжило безумие. Наташа вспомнила – точно такой же взгляд был у бомжа, – кандидата наук Виталия, когда тот вдохновенно поведывал ей о махинациях директора столовой.

Женщина поставила мусорное ведро на землю, понизила голос и прошипела – сущая змея: глаза горят, говорит с присвистом:

– Заговор здесь происходит. Со свету нас хотят сжить. Чтобы уехали отсюда. Чтобы картину им не портили.

Ну вот, только новой сумасшедшей ей не хватало. Наталья как можно равнодушней спросила:

– Ну и кто заговорщик?

– Менты местные, кто же еще. И жильцы. Сами все подстроили, а на нас теперь валят.

О, уже интересней.

– Что подстроили?

– Машину толкнули.

– Какую машину? – ошарашенно спросила Наташа.

– Нашу машину! – рявкнула женщина.

Тут из подъезда быстрым шагом вышел – почти выбежал – мужчина. Запыхавшись, подошел к ним. Тоже восточный – только не в черном, а в обычных джинсах. Бурная растительность вылезает из-под майки. Он резко сказал:

– Наина, я просил тебя ни с кем в контакт не вступать. Девушка, вы откуда?

– Я журналистка, из «Молодежных вестей».

– Замечательно. Так вот, мы с вами ни о чем говорить не желаем.

Наташа решила пойти напролом:

– Скажите, при чем здесь машина?

– Наина, ты уже разболтала… Ну просил же тебя!..

Он решительно схватил ее за руку и потащил к подъезду.

– А ведро? Ведро помойное забыли! – с ехидной учтивостью подсказала Наталья.

Мужчина вернулся за ведром, бросил на нее сердитый взгляд и зашел в дом, так и не выбросив мусор.

А Наташа осталась стоять возле подъезда. Что за чушь про машину? Очередной психический бред? Но почему тогда этот мужчина – явно нормальный! – так испугался? Здесь произошло что-то еще, помимо пожара?

Ей срочно – очень срочно! – нужны новые кандидаты для интервью.

Но во дворе по-прежнему никого.

И Наташа наконец обогнула злополучный дом номер шесть. Остановилась, опешила.

Дерево действительно выглядело ужасно. Черное, зловещее. Обугленный остов возвышался этажа до четвертого. Вокруг на земле валялись обгоревшие ветви.

Но Наташу смутило не дерево. Вернее, не только дерево.

Прямо под сгоревшей березой стояла машина. Кажется, это было что-то довольно примитивное. «Жигули» какой-то ранней модели. А над открытым капотом, спиной к ней, стоял мужчина. Его фигуру Наташа узнала мгновенно. Это был – с поправкой на отсутствие смокинга – тот самый человек, кто явился ей в цветном сне.