Пока ангелы спят - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 60

Он помедлил.

– Тогда трогайся, – уверенно сказала она, – а то нас заметут прямо здесь.

И процитировала сквозь смех и слезы любимую книжку:

– Ты не бойся, я буду молчаливой галлюцинацией…

– Его там нет!

Буслаев, запыхавшись, вбежал во вторую комнату, предоставленную для комиссии в Шереметьево-один. Здесь временно размещался летучий штаб оперативников во главе с Петренко.

Подполковник вскинул голову от своего ноутбука.

– Что?!

– Комната пуста, – коротко отдышавшись, доложил Буслаев. – Дверь не взломана. Замок цел. Решетки на окнах – тоже. И стекла целы. А он – ушел.

Чтобы осознать, что произошло, и понять, как действовать, Петренко понадобилось четыре секунды.

– Варвара, – резко скомандовал он, – вызывай себе подмогу, одного из наших оперов, бери ментов – езжай на квартиру к этому Данилову. Если его там нет, делайте засаду. И еще – обыск.

– Что искать? – деловито спросила лейтенант Кононова.

– Откуда я знаю!.. – отмахнулся сосредоточенный Петренко. – Нет, впрочем, знаю: отберите все его записи. Черновики, клочки, вырезки… Просмотрите все книги! Все до единой! Вплоть до пометок на полях!.. Давай, Варя, действуй!..

Кононова встала, подобралась и улыбнулась:

– Даю. Действую.

– А ты, – обратился подполковник к Буслаеву, – быстро объявляй в розыск машину Данилова… И еще. Установи: Данилов в одиночку в Израиль летал? Или с кем-то? Он брал один билет на самолет? Или два? Или десять?..

– Есть, товарищ подполковник!

Буслаев хотел было пошутить: а вы, мол, гражданин начальник, чем займетесь? – но осекся. Редко ему приходилось видеть Петренко столь озабоченным.

Да что там – редко!

Никогда раньше, почитай, не приходилось.

Шоссе от Шереметьева до Москвы оказалось почти пустым. Алеша гнал под сто тридцать. Машина тряслась и ревела. Столица встречала путешественников неласково. По небу неслись низкие тучи. Срывались капли дождя. Немногочисленные прохожие, жмущиеся к автобусным остановкам, кутались в кофты, плащи и даже пальто.

В Алешиной машине, впрочем, было тепло. Гудела печка, добросовестно гнала теплый воздух. Наташа быстро согрелась. Искоса взглядывала на Алешу. Он казался сосредоточенным и бесстрастным.

– Когда въедем в Москву, останови у телефона. – Наташа перекричала рев машины.

– Зачем?

– Позвоню домой. Хочу убедиться, что мои действительно свалили на дачу.

– И что?

– Если они смылись, поедем ко мне. Машину поставим в папин гараж… Ну а если предки вдруг не слиняли, остались дома – тогда поедем на дачу. Я предупрежу их, чтоб они туда не совались…

Алеша ничего не ответил – о чем-то думал, не сводя глаз с дороги. Потом спросил:

– Ты уверена?.. Ты уверена, что тебе это надо?.. Связываться со мной?..

Алексей повернул голову и внимательно посмотрел на нее.

– Следи за дорогой, – сказала она, не глядя на него.

– Неприятностей не оберешься.

– Плевать.

Она хотела добавить: «Лучше неприятности с тобой, чем тоска без тебя», но постеснялась.

Данилов резко снизил скорость. Они подъезжали к посту ГИБДД перед Кольцевой дорогой. Вдруг Алеша снова повернулся к ней, улыбнулся и сказал:

– Я люблю тебя, Наташа.

Гаишник, скучающе помахивая палочкой, вскользь глянул на старую «копейку». Карточка техосмотра на месте, в кабине парень с девчонкой, красивые, влюбленные… Пусть себе едут, все ж таки праздник…

…Ориентировка на даниловскую «копейку» поступит на пост через десять минут.

Когда я подруливал к Наташиному дому, эйфория, охватившая меня в первые минуты после того, как я выбрался на волю, схлынула. Я начал отчетливо понимать, во что вляпался. Иметь нелады с «гэбухой» в нашей стране опасно. Оставлять ее с носом – опасней вдвойне. Об этом говорило – да что там говорило, кричало! – все мое знание отечественной истории, а также личный генетический опыт. И если раньше я, быть может, интересовал чекистов постольку-поскольку, то теперь, когда я выскользнул из отвратительных лап власти, они уж точно не оставят меня в покое. Из чувства уязвленного самолюбия достанут. Из спортивного интереса. Наконец, из соображений личной неприязни – так это, кажется, у них, с понтом – юристов, формулируется?

Скрыться в доме у Наташи казалось неплохой идеей. «И не боится ведь, – подумал я. – Не боится – оттого что непугана. Вон как упоенно играет в казаки-разбойники. Вся разрозовелась, словно в любви… А она, оказывается, азартна…»

«Идея-то хороша, даже прелестна, но только на время. – Я продолжал думать, заруливая в глубины бескудниковских кварталов. – Причем спрятаться у Наташи можно только на очень короткий срок. Рано или поздно они ее все ж таки вычислят. Когда конкретно? Кто их знает! Все зависит от их рвения и упрямства. Но задел я чекистов, похоже, крепко. Значит, они будут рыть землю… А связать меня с Наташей легче легкого. Слишком во многих местах мы с нею засветились вместе. Она бродила вокруг нашего дурацкого дома на Металлозаводской. Она бывала у меня там в гостях… Наконец, мы с нею летели на одном рейсе до аэропорта Бен-Гурион и обратно, наши кресла в самолете были рядом, авиабилеты туда и назад нам обоим приобретали вместе, в одно и то же время. Так что сообразить, что я могу скрываться у нее, чекисты могут запросто. Одна надежда: сегодня воскресенье, да еще главный христианский праздник, и вдобавок – преддверие долгих майских выходных. Многие службы (я не «гэбуху», конечно, имею в виду) вовсе не работают – или если даже работают, то через пень-колоду.

Если я правильно оцениваю ситуацию, времени на то, чтобы отдышаться дома у Наташи, имеется всего ничего. Наверное, пара-тройка часов. В лучшем случае – половина суток. До вечера.

Но лучше, конечно, съехать из Наташиного дома пораньше. И не только потому, чтобы меня не повязали. Главное – не подставлять ее. Чтобы она не попала ЧК под горячую руку. Пусть спокойно уезжает на дачу под мамино-папино крылышко. А они у нее люди немаленькие, в обиду единственную дочку не дадут».

В уме я наметил себе крайний срок, когда мне следует по-любому испариться из Наташиного дома (и из ее жизни вообще): двенадцать часов дня.

А лучше еще раньше.

Впервые порог Наташиного дома переступил любимый мужчина. Ее мужчина. Всякие-разные Костики, разумеется, не в счет.

Наташе очень хотелось, чтобы он остался у нее. Если не навсегда, то хотя бы на эти праздники. Какое это было бы блаженство: «шнурки» на даче, а они вдвоем в пустой квартире – целых четыре дня напролет! «Леша варил бы мне кофе и утром подавал в постель, а я бы готовила ему еду. Все время что-нибудь вкусненькое. И мы бы никуда не выходили. Все четверо суток! Разговаривали бы. Узнавали больше друг друга. И занимались любовью. Вдвоем, только вдвоем, одни в целом свете…»

Но так, наверное, не получится. Вон какой Алеша сосредоточенный, упрямый. Как сжатая пружина. И думает, похоже, совсем не о любви.

Он не захотел ставить машину в папин гараж. Бросил за пару кварталов от дома. Коротко сказал в ответ на Наташино предложение воспользоваться гаражом: «Мне скоро ехать». Сердце ее сжалось. Хотелось выкрикнуть: «Куда же ты – один, без документов?!» Но она сдержала себя.

Мама будто знала, что Наталья в ее отсутствие кого-то приведет: успела помыть посуду, навела идеальный порядок на кухне, вытерла всюду пыль и даже, кажется, пропылесосила все комнаты. Так что за жилье перед Алешей стыдно не было.

Четыре комнатки – пусть крошечные, но зато четыре. Папин кабинет, мамин кабинет, родительская спальня плюс Наташина комната. Большая прихожая…