Пока ангелы спят - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 79

– Да нет, вряд ли. Старые мы уже, чтоб жениться, – заявила Татьяна.

…Поначалу московские гости держались на свадьбе особняком. Максим Петрович Нарышкин, протанцевав традиционный первый танец с дочкой, углубился в беседу с Эльмирой Федоровной Теленевой, профессором МГУ и Наташиной крестной. К благоговейному восхищению южнороссийской коалиции гостей, беседа происходила на английском.

Елена Витальевна сидела рядом с другом семьи доктором Гусевым, главным врачом Склифа. Игнорируя всеобщее веселье, они обсуждали, к чему приведет недавно обнародованная расшифровка человеческого генома.

Отец Алексея, Сергей Владиленович Данилов, переставил карточки с именами приглашенных и отсадил от себя парочку южнороссийских фотомоделей. Рядом с ним помещались новый мэр Южнороссийска, а также генеральный директор местного цементного холдинга Леонид Леонидович Седун. Данилов-младший с неудовольствием наблюдал чеширскую улыбку на лице папаши и читал в его довольных глазах: «После такой-то свадебки мой бизнес точно в гору пойдет!»

Стол заставили яствами так, что блюда с икорными тарталетками, белорыбицей и экзотическими салатами налезали друг на друга. Угощения по тарелкам с акробатической ловкостью раскладывали официанты, которым Данилов-старший посулил двойное вознаграждение. Он же велел метрдотелю «напоить всех до безобразия». Метрдотель честно отрабатывал щедрую плату. Стоило кому-то из гостей сделать глоток, как его рюмку тут же доливали доверху. А тосты сыпались один за другим – тамада, Гоги Мухранович, директор южнороссийского лесохозяйства, в тот день находился в особенном ударе. Возможно, потому, что стол украшали оплетенные соломкой бутылки с настоящим «Киндзмараули».

И вскоре веселье расширилось, разгорелось, наполнило все уголки прохладного от кондиционеров ресторана. Московские гости, раньше державшиеся особняком, охотно соглашались на белые и прочие танцы. Максим Петрович, поколебавшись, принял приглашение тамады – оставил свою ученую английскую беседу и станцевал азартную лезгинку. Елена Витальевна покорно плыла в крепких объятиях Данилова-старшего под бессмертную «Strangers in the night» Фрэнка Синатры.

– Он даже ничего, твой свекор! – шепнула она Наташе.

После полуночи кортеж, состоявший из двадцати одной машины, перебрался в даниловский особняк, перебудив радостными гудками полгорода. Здесь были накрыты фуршетные столы, в гостиной диджей проводил дискотеку, на веранде поставили три бильярдных стола, в каминной гостям постарше предлагали расписать пульку. А молодежь отправилась купаться. Полуянов и Садовникова громогласно объявили, что они открывают клуб нудистов. К ним решили присоединиться Наташина подруга математичка Алька и ее же, Наташин, бывший поклонник байкер Костик (после героического пролета Костика по Тверской, когда он обвел вокруг пальца и милицию, и ФСБ, не пригласить его на свадьбу было бы неприлично). За несколько часов, проведенных в ресторане, меж Алькой и Костиком уже успел разгореться горячий южный роман.

«Вот так-то, Алечка! – удовлетворенно думала Наталья. – Ты мне всю жизнь парней сватала, а в итоге – сама с моим бывшим гуляешь!»

…Молодые супруги купаться не пошли. Они спрятались от гостевого буйства на плоской крыше особняка. Алексей усадил Наташу в шезлонг. Вынул из сумки-холодильника запотевшее шампанское:

– «Абрау-Дюрсо». Наше, местное.

Она влюбленно смотрела на него, на строгую бабочку в вороте ослепительно белой рубашки, на его веснушки, которые здесь, в Южнороссийске, расцвели особенно буйным цветом.

На бутылке шампанского выступили прохладные капельки, в Наташиных глазах отражались яркие южные звезды… Алексей опустился рядом с ней, взял ее руку в свою. Поцеловал любимые пальчики, сказал горячо:

– Наташенька! Мы – вместе!

Их обнимала теплая южная ночь. Море аккомпанировало поцелуям. Губы Данилова путешествовали по ее шее, спускались ниже, под лиф расшитого жемчугом платья. В бокалах выдыхалось забытое шампанское.

Наташа опомнилась первой:

– Эй, муженек! Может, все-таки в спальне?

Алексей с неохотой оторвался от нее. Протянул ей бокал, откинулся в своем шезлонге.

Наташа смотрела в небо и ласково поглаживала его по руке.

– Сколько у вас тут звезд! Красотища! – проговорила она.

– Да, много… – равнодушно откликнулся Алексей. – И знаешь что?.. Ты ярче этих звезд… И луны, и солнца…

– Правда? – прошептала она, но могла бы и не спрашивать: такими он смотрел на нее влюбленными глазами.

Назревал поцелуй – но она хотела оттянуть это мгновение, чтобы его признание, счастье, любовь, свадьба – чтобы все это никогда не кончалось…

– Ой, упала, упала! – закричала Наташа.

Алексей тоже успел заметить: стремительная яркая звезда несется вниз по бархатному черному небу.

– Желание! Скорей загадывай! – воскликнула Наташа.

И, не слушая его ответа, радостно доложила:

– Я успела! А ты?

– А я не могу, – вздохнул Алексей. – Я же им обещал… Никаких желаний…

– Бедный ты мой! – протянула она, обнимая его. И промурлыкала: – Никаких? А этих?

И она легким движением положила руку ему на колени, прошлась пальцами по бедрам…

– Наташка! Прекрати сейчас же! – сделал вид, что рассердился, Алексей. Он взял ее руку в свою и спросил: – А ты желание загадала?

– Загадала.

– Какое?

Она помотала головой.

– Ну скажи!

Она на секунду задумалась. Потом решилась:

– Да ладно… Все равно не исполнится… Я загадала, чтобы когда-нибудь ОНИ разрешили тебе написать роман. О том, как мы с тобой живем на острове, где-нибудь у теплого моря… И чтобы звезды там были, как здесь, и светлячки так же летали, и цикады трещали… А то, что ты напишешь, потом исполнилось бы…

– А это и так исполнится… – уверенно сказал Данилов. – Безо всяких писаний…

Алексей наклонился к ней. Поцеловал – долго-долго, она чуть не задохнулась. Наташа прильнула к нему, он вдыхал ее свежий, морской аромат… Она перебралась из своего шезлонга к нему на колени…

– Может быть, прямо здесь? – хрипло предложил он.

И, не дожидаясь ответа, принялся расстегивать пуговки на ее платье. Она не противилась, гладила его по крепким ногам, по твердым бедрам. Ее рука уверенно приближалась все ближе и ближе к заветному месту…

…Василий Буслаев почувствовал, как в его паху что-то дернулось, запульсировало. Он чертыхнулся и опустил прибор ночного видения. Магнитофон, оставшийся включенным, продолжал бесстрастно записывать вздохи и ахи влюбленной парочки. Кажется, эти двое на сегодняшний вечер ничего провокационного не планировали.

Буслаев откинулся в своем кресле, которое примостилось за дымоходом на крыше соседнего дома, снятого им на оперативные деньги. Он прикрыл глаза, вздохнул соленый, йодистый воздух. С пляжа доносились визги гостей, причисляющих себя к рангу нудистов.

Василию вдруг мучительно захотелось оказаться среди них – беззаботных, пьяноватых, счастливых. Бросить наблюдательную аппаратуру, забыть о деле Данилова…

Но он не мог. Не мог он – равно как его шеф Петренко, и Варвара, и начальник комиссии генерал Струнин – выкинуть из головы то, что в обычной жизни рядом с нормальными, не ведающими опасности людьми остались двое.

Остался Данилов, связанный всего лишь бумагой.

Подпиской, что он дал вечером тридцатого апреля в конспиративном номере гостиницы «Пекин». Подпиской из двух пунктов: первый – о пожизненном неразглашении и второй – никогда более не писать никаких художественных произведений, кроме как с ведома и под наблюдением «экспертов» (под последними подразумевались сотрудники КОМКОНа).

Но обещания, не сомневался Буслаев, для того и даются, чтобы когда-нибудь их нарушить…

А еще где-то на свободе – может быть, даже поблизости – бродил незадавшийся издатель Иван Степанович Козлов.

…Пока тем вечером тридцатого апреля Буслаев, Петренко и Варвара работали в конспиративных номерах гостиницы «Пекин» с нынешними молодыми, составляя для них расписки, господин Козлов исчез из своего номера. Исчез бесследно. На полу валялись наручники. Двое оперативников, находившихся вместе с ним в номере, ничего не помнили об охраняемом – они вообще начисто забыли о том, что находились там ради того, чтобы кого-то охранять.