Эксклюзивный грех - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 46

Когда Дима в первый раз, позавчера, прочитал эту запись, он был почти уверен, что несчастный Н.Е. давно уж сгинул: где-то в бездонных недрах психушек, психоневрологических интернатов и тюрем. Как же иначе, раз он в дурдом попал? В советский дурдом, что тогда означало – в лучшем случае – учет в психдиспансере, ограничение в правах, белый билет… А диагноз у него, судя по всему, серьезный: раз змей ловит да врачам в лицо плюет.

Однако поди ж ты – Николай Михайлович Ефремов от своих душевных недугов, кажется, вполне оправился. И ныне является главным инженером Санкт-Петербургского завода холодильных установок. “А в “девятке”, что гонялась за мной, сидели, наверное, старшие мастера с этого завода. Или слесаря. Или технологи”, – иронизируя над самим собой, усмешливо подумал Дима. Версия, конечно, красивая: оправившийся псих уничтожает свидетелей своего падения. Но очень уж завиральная – на уровне Надькиного биологического оружия. Но в любом случае надо бы пощипать этого Ефремова. Пощипать один на один, по-серьезному, без робкой Надюхи рядом. Конечно, напрямую его не спросишь: “А в какой ты психушке лежал? А какой у тебя диагноз?” Но Дима твердо верил в свою интуицию и недюжинные психологические способности. Ему достаточно взглянуть на Ефремова. Понаблюдать за ним. Последить за реакцией на неожиданные вопросы.

В гостиничном кабинете отыскался телефонный справочник по Санкт-Петербургу. Завод холодильных установок здесь присутствовал. Причем не сухой строчкой с адресом-телефоном, а целой рамочкой: “ПИХОЛ. Холодильник нового века”. Ну и названьице! Пихол, Питерский Холодильник, подумать только!

"Убожество небось эти холодильники, – подумал Полуянов. – Что еще псих мог сварганить?"

Телефон завода начинался на те же цифры, что номер рабочего телефона Ефремова, который он вчера списал у Снегуркиной. Однако на том Димино везение и кончилось. На звонок ответила секретарша Ефремова, оказавшаяся сущей стервой. Ни бархатный голос на нее не подействовал, ни начальственные, московские интонации. “Николай Михайлович на совещании. Я понимаю, что вы хотите с ним встретиться, но он все равно на совещании. Будете звонить генеральному директору? Пожалуйста. Только Ефремов все равно занят”. Дима едва удержался от емкого: “Сучка!” Он положил трубку и набрал номер генерального директора. Тот, увы, тоже отсутствовал. Но, как заверили Диму, вернется шеф через два часа и, безусловно, захочет принять журналиста из “самих “Молодежных вестей”.

"Сами виноваты, – пробурчал Дима. – Так бы я к вам с открытым сердцем пошел – а теперь у меня на вас на всех зуб есть”.

Дима не спеша оделся и отправился по направлению к заводу – аж на Петроградку. Сперва трясся на “двадцать пятом” трамвайчике, потом на станции “Литовский проспект” перегрузился в метро. Ехал и от нечего делать играл в уме названием питерского холодильника. “Пихол” – подумать только! Как поэтично, нестандартно, авантажно! “Пихол” – перепихон – три-хопол… Брэнд менеджеров на этом заводе, кажется, не держат. А если они есть – давно пора поувольнять за профнепригодность. И взять, скажем, моего друга Сашку. А то он в Москве засиделся”.

…Директор завода оказался на месте и немедленно принял журналиста из Москвы. С жесткой улыбкой, в очках с платиновой оправой, умело носящий костюм от “Хьюго Босса”, он встретил Полуянова радушно, но по-деловому. Первым делом сказал ему:

– Решили мы от старого названия избавляться. Уже начали новый брэнд разрабатывать. Семь рекламных агентств в тендере участвуют. Плюс конкурс на всю Россию объявим, пусть народ на нас поработает. Подберем название хорошее, слоган… Протестируем. Бюджет на продвижение новой марки уже выделен.

– А откуда он изначально вылез, этот “Пихол”? – поинтересовался Дима.

По лицу директора пробежала еле заметная тень. Он на секунду замялся.

– На собрании трудового коллектива решили. Давно, – наконец ответил босс. – Тогда еще о рекламе никто здесь и понятия не имел. Вот и ограничились аббревиатурой.

– Не иначе, Николай Михайлович придумал, – сделал ход конем Дима.

– Вы его знаете? – сверкнули острые глазки за стеклами тясячедолларовых очков.

– Нет, но слышал о нем. И хотел бы с ним встретиться, – спокойно ответил Полуянов. – Он ведь главный инженер? Кто ж лучше его о технологии расскажет?

Директор сделал пометку в органайзере.

– Хорошо, понял. Что еще?

– Сначала – пройтись по заводу, поговорить с сотрудниками. Заводской музей, если есть. Быт: столовая, комната отдыха. И – главный инженер на закуску, – быстро ответил Дима.

Его совершенно не интересовал заводской быт, и писать о заводе он вовсе не собирался. Кому оно нужно? Времена сейчас другие: производственные статьи не в моде. Внутренняя жизнь заводов читателей не интересует. А ежели какой директор хочет свое предприятие прославить – будь добр: обращайся в рекламный отдел газеты да плати бабки.

– Милюкову ко мне, – щелкнул селектором директор. – Быстро.

Щелк – другой кнопкой:

– Николай Михайлович? У нас журналист из Москвы, когда сможете принять?

Громкая связь шипела и потрескивала. Наконец сквозь помехи пробился недовольный голос:

– Сегодня никак. Завтра, в двенадцать двадцать. Дима отрицательно мотнул головой. Директор спокойно сказал:

– Сегодня. В любое время. Опять тишина, шорох страниц.

– Шестнадцать двадцать пять. И громкая связь отключилась.

– Суровый он у вас, – улыбнулся директору Дима. Тот вздохнул, холеные губы скривила еле видимая недовольная усмешка:

– Зато профессионал.

Остальные пожелания Полуянова были выполнены с легкостью. Румяная деваха-технолог провела его по заводу. Дима делал вид, что записывает, и заинтересованно кивал, когда сопровождающая гордо останавливалась то у полностью механизированного участка сбора корпусов, то у навороченного электроникой ОТК.

От музея и заводского профилактория удалось отбиться, и Дима отправился в курилку. Он с удовольствием раскинулся на мягком диванчике, задымил… Но едва успел сделать первую, самую сладкую, затяжку, как в курилку ворвалась сопровождавшая девица-технолог, Милюкова.

– Быстрей, Дмитрий, пожалуйста! – взволнованно вскричала она. – Уже двадцать минут пятого!

– Ну и что? – не понял Полуянов.

– У вас же с Ефремовым встреча через пять минут!

– Докурю – и пойдем. Девушка жалобно улыбнулась:

– Пойдемте сейчас, а? Нам в административный корпус, далеко. Опоздаем – он не примет вас совсем, я его знаю!

Полуянов пожал плечами, с сожалением затушил сигарету. Да, завод ему явно нравился – как может не понравиться место, где работают такие аппетитные, блондинистые, голубоглазые технологини?! А вот Колька Ефремов, бывший псих, а ныне главный инженер и Господин Пунктуальность, уже успел взбесить. Докурить не дали из-за его начальственной блажи! Подумаешь, Билл Гейтс, каждая секунда на счету!

Когда Дима вошел в приемную главного инженера, электронные часы, висевшие против входа, как раз мигнули и переключились на следующую минуту: “16.26”. Секретарша выскочила из-за своего столика и немедленно протолкнула Полуянова в кабинет. Он миновал неизбежные начальственные двойные двери и услышал скрипучее:

– Вы опоздали.

Ему навстречу поднимался невысокий, нескладный человечек. “Вешалка”, – мгновенно придумалось прозвище. На главном инженере действительно все висело: мешковатый, не по росту, костюм, длинные, седоватые патлы, даже нос, слишком массивный для худого, плоского личика, свисал, словно огурец.

– Извините, – обезоруживающе улыбнулся Дима.

– У вас осталось девятнадцать минут, – проскрипел главный инженер.

– Спасибо, – еще более доброжелательно проговорил Дима. – Могу я присесть?

Он подошел к столу. Великий боже, что за бардак! Вся поверхность завалена грудами, кипами, связками, снопами бумаг. Чертежи, схемы, вырванные из еженедельника странички, календарики, рекламные буклеты и вперемешку кнопки, скрепки, карандаши… Дима углядел стопку плакатов, изображавших кислолицего главного инженера. Подпись под фотографией гласила: