Я пришла издалека - Линн Анна - Страница 57

– То есть вы тоже мне верите? – удивилась я. – Когда я рассказала об этом мужу, я думала, что он сочтет меня сумасшедшей. Но он поверил. Я никогда этого не пойму. А теперь и вы тоже…

– Не удивляйтесь, мадам Фрэйзер. Ведь я верую в Иисуса Христа, который пятью хлебами накормил семь тысяч человек. Почему же я не могу верить в то, что он мог перенести человека из одного времени в другое, чтобы исполнить свою волю. Господь дарует нам чудеса, чтобы мы не утрачивали веры. Вы лишь выполняете Божественное предначертание.

– Хм, – сказала я. – Логично. Но я… Я знаю будущее. Я могу его предсказывать. Имею ли я право пользоваться этим знанием, чтобы повлиять на события? Или я не должна вмешиваться и нарушать ход вещей?

– Господь наделяет некоторых людей даром предвидения. Любой дар можно использовать во зло и во благо. Используйте во благо свои знания. Я уверен, так вы совершите угодные Богу поступки.

– Но я изменила своими действиями будущее. Я была вынуждена убивать, чтобы защитить себя и мужа…

– Каждый своими действиями меняет будущее, – возразил Бертран. – В этом и состоит наше земное предназначение. Да, вы лишили жизни нескольких человек – вас вынудили обстоятельства, – но вы забываете, что многих вы вылечили, вернули им здоровье и жизнь. Подумайте об этом. Все в руках Провидения, и Господу было угодно послать вас сюда, чтобы нести добро одним и зло другим.

– И чтобы все время спасать моего мужа. Должно быть, он очень нужен Господу, раз он послал меня сюда специально для этого.

– Перед Господом все мы равны, – строго сказал Бертран. – А счастливый брак – великая ценность и богоугодное дело. Это большая редкость, и раз уж вам пришлось преодолеть время и пространство ради того, чтобы встретить вашего нареченного супруга, вы обязаны сделать все возможное, чтобы сохранить этот брак.

– Да, – сказала я уверенно. – Теперь я знаю, что все делала правильно. И я знаю, что делать дальше. Здесь растут водоросли?

Брат Бертран удивленно кивнул, не понимая такого резкого перехода oт душеспасительной беседы к каким-то низменным водорослям.

Было уже поздно, но я разбудила брата Роберта и отправилась с ним на море.

– Зачем нужны водоросли? Я ни разу не слышал о том, что они лечат раны, – недоумевал Роберт, но все же подчинился.

– Чтобы вырастить пенициллин, – сказала я.

– Пенициллин? – не понял Роберт.

– Это такое лекарство, – ответила я, не вдаваясь в объяснения. – Только оно может спасти от заражения крови.

Брат Роберт собрался было спросить, что такое заражение крови, но, кажется, передумал, решив не вступать в беседу с сумасшедшими. Дальше мы действовали молча.

Моя затея была действительно сумасшедшей, вырастить плесень, которая вырабатывает пенициллин, в питательной среде, приготовленной из морских водорослей, и попытаться с его помощью вылечить Джейми – вероятность успеха была очень маленькой. Во-первых, таким способом можно получить очень маленькие дозы пенициллина. Во-вторых, у меня нет возможности обработать или очистить раствор. В-третьих, пенициллин, полученный таким образом, нестабилен, он разрушается в желудке, и значит, его нужно попытаться ввести прямо в кровь. Если бы я хорошенько подумала, я не взялась бы за это рискованное и почти безнадежное дело. Но думать мне было некогда. И через некоторое время в укромном месте были выставлены склянки с питательным раствором и посевом плесени. Оставалось ждать.

Я наведалась к Джейми. Он дремал, его заострившееся лицо в свете свечи казалось восковым. Я присела у его постели и долго не отрываясь смотрела на него. В комнате пахло болезнью и смертью. Еще два-три дня – и конец, подумала я отстранение. Это неподвижное тело не было моим любимым мужем. Оно было мне неприятно. Я вспомнила, что в моей прошлой жизни врачи старались не лечить своих родственников, особенно если болезнь была тяжелой. Слишком велика ответственность, слишком страшна ошибка. Сейчас у меня нет выбора, больше никто не сможет вылечить моего мужа. Мне придется взять на себя ответственность за его жизнь, за его тело и душу.

Его болезнь сблизила нас больше, чем хотелось бы. Близость убивает романтику. Уход за лежачим больным не имеет ничего общего с романтическими свиданиями мри свечах. Смогу ли я забыть это? Сможет ли он забыть? После того, что он мне рассказал о Рэндалле, – как мы будем смотреть друг другу в глаза? Сможем ли мы когда-нибудь прикоснуться друг к другу, чтобы между нами не встала тень Рэндалла?

Я осторожно поправила одеяло. Он сморщился и застонал во сне, левой рукой закрываясь от чего-то невидимого.

– Не надо… не сейчас… – расслышала я его шепот. Его снова мучил кошмар. Его снова преследовал Рэндалл. Я положила руку на его горячий влажный лоб.

– Все прошло, – сказал я, наклоняясь к нему. – Спи, мой мальчик.

– Мама? – спросил он, открывая невидящие глаза с расширенными зрачками. – Мамочка?

– Да, мой мальчик, я с тобой. Спи. Тебе больше не будет страшно, тебя никто не обидит. Спи спокойно.

Я обтерла его лиио влажным полотенцем. Он зажмурился, потом лицо его стало спокойным. Он заснул глубоким, спокойным сном. Я тихо-тихо вышла из комнаты, вернулась к себе и от усталости свалилась замертво, едва успев добраться до подушки.

Мне снилось, что я бреду по темным извилистым коридорам какого-то лабиринта. Я должна спасти Джейми. Он спрятан где-то здесь, я должна найти его и вынести наружу. И я несу выкуп для того, чтобы его отпустили, но не знаю, кому его отдать. Какой-то голос говорит мне: за деньги ты выкупишь тело, но не душу. И я спрашиваю: как освободить душу? И тот же голос отвечает: ты должна предать самое дорогое, что у тебя есть. Я пытаюсь возразить: ведь самое дорогое – это он. Как я спасу его, предав? Но никто больше не отвечает мне, и я снова бреду по коридорам, пытаясь разрешить неразрешимую загадку.

Глава четырнадцатая

HAPPY END

Уже через сутки жидкость в двух склянках начала заметно желтеть. Сработало. Плесень росла и выделяла драгоценный пенициллин. Правда, в микроскопических количествах. Я вспомнила, что Александр Флеминг, открывший волшебные свойства пенициллина, испытывал его на пациентах своей клиники, и за время этих испытаний было израсходовано меньшее количество пенициллина, чем содержится в одной-единственной современной таблетке. И тем не менее даже в таких количествах чудодейственное лекарство работало. Флеминг прикладывал ткань, смоченную раствором пенициллина, к ранам – без успеха, и делал инъекции – это помогало. Попробуем и то и другое.

Драгоценного лекарства было совсем немного. Я сделала пенициллиновую перевязку на больную руку, а из тончайшего перышка изготовила что-то вроде капельницы. Видел бы меня кто-нибудь из коллег… Мне и самой было страшно смотреть на это примитивное сооружение, с помошью которого я собиралась ввести прямо в кровь необработанный раствор пенициллина.

Я не переставала раздумывать о моем сне. Что это значит – освободить душу Джейми, предав самое дорогое, что у меня есть? Как можно спасти, предав? Улучив минуту, я рассказала об этом сне брату Бертрану. Его советам можно было доверять.

– Господь часто посылает нам в снах свои знаки, но нужно уметь их толковать. Мне кажется, ваш сон намекает на предательство Иуды.

– Какое отношение это имеет ко мне? – удивилась я. – Ведь Иуда, насколько я знаю, совершил самое страшное предательство и за это проклят навеки. Разве не так?

– Так, но в этом есть и другая сторона. Предав Христа в руки палачей, Иуда открыл ему путь к спасению. Без предательства не было бы распятия и Вознесения. Христос остался бы лишь человеком – но не богочеловеком, прошедшим весь путь страданий. Принято считать, что Иуда ненавидел Христа, потому и предал, но есть источники, которые иначе трактуют отношения Христа и Иуды.

– Понимаю, – я кивнула. – Мне хотят объяснить, что можно предать любимого человека ради того, чтобы открыть ему путь к спасению. Но я все же не понимаю, что я должна сделать. Уехать в Шотландию? Вернуться домой, оставив его здесь?