Разбойничья злая луна - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 48

– Мне очень жаль, – помедлив, отозвался Тианги. – Но на войне, знаешь, такое случается сплошь и рядом… Бьешь по врагу, а заодно накрываешь своих… Если не секрет, куда ты сейчас направляешься?

– Куда-нибудь…

Ар-Шарлахи показалось, что Тианги усмехнулся.

– Ну ладно. Удачи тебе… где-нибудь. Хотя сейчас это несущественно. Куда бы ты ни пошел, события будут везде одни и те же… А теперь верни эту штуку в исходное положение. Как договаривались.

Ар-Шарлахи послушно сдвинул рубчатый бугорок, и черепашка онемела. Утопил металлический прут и уже хотел было снова отправить устройство под подушку, как вдруг заметил, что в проеме стоит и смотрит на него во все глаза бледная Алият.

– Ты говорил… с ними?..

Он насупился и, не ответив, спрятал вещицу.

– Сумасшедший!.. – хрипло сказала Алият. – Так кричал, что на палубе слышно… Это ты на них?!

– На них, – глухо сказал он и налил вина.

Алият наконец-то догадалась прикрыть дверь и медленно опустилась на ковер, по-прежнему не сводя глаз с Ар-Шарлахи.

– Они – колдуны? – прямо спросила она.

– Не знаю, – сказал он. – Вряд ли. И потом я уже тебе, кажется, говорил, что в колдовство не верю…

– А это? – Она кивнула на подушку, под которую он сунул подарок. – А молнии?..

– Это не молнии, – буркнул он. – Тианги сказал, что это ракеты.

– Что?!

– Ну… Как бы это тебе объяснить? Ты ведь ни разу не была на празднике в Харве…

– Я видела ракеты на празднике в Зибре.

– А! Ну вот… У нас это игрушки, а у них оружие… Поняла теперь?

– Поняла… – тихо ответила Алият.

– Что ты поняла?

Алият помотала опущенной головой: то ли чтобы прийти в себя, то ли просто сбрасывая повязку. Бесцеремонно отобрала чашку и выпила остаток вина залпом. Взвесила посудинку в руке, как бы прикидывая, куда зашвырнуть.

– Я поняла, что с ними нельзя ссориться… – надломленным голосом сказала она. – Колдуны, не колдуны… Не дразни их, слышишь? Соглашайся!

– На что? На мятеж? На новую смуту?

Алият поставила чашку на ковер, нахохлилась, зябко повела плечами.

– Все-таки я тебя не понимаю, – призналась она, покосившись на чумазое изваяние государя. – Ты ненавидишь Улькара. Ты в него прошлый раз посудиной бросил, разбить грозишься… Ну так они же тебе это и предлагают: поднять против него бунт! Что тебе еще нужно?..

Медленная судорожная усмешка покривила смуглое длинное лицо Ар-Шарлахи.

– Если, ненавидя Улькара, – тщательно подбирая каждое слово, изрек он, – я буду вести себя подобно Улькару, то чем я лучше его?

Алият с напряженным вниманием вобрала глубокую эту мудрость, но, судя по оторопелому выражению лица, постичь ее так и не смогла.

– Ну вот что ты сейчас сказал? – не выдержав, взорвалась она. – Ты же сам не понимаешь, что ты сейчас сказал!.. И хватит пить!

С видом покорным и разочарованным Ар-Шарлахи дал себя обезоружить. Алият была вне себя.

– Просто чистеньким быть хочешь! – злобно перевела она сложные логические построения Ар-Шарлахи на общечеловеческий язык. – В крови по брови, в дерьме по брови, а все еще из себя что-то строишь!.. Пальмовая дорога только знака ждет! Голорылых – ненавидят! Ты уж мне поверь, я-то знаю…

– Можно подумать, я не знаю… – проворчал он.

– Главное, сам же говоришь: ничего с тебя за помощь не возьмут!..

– Как это не возьмут? К морю вон выходить запретили…

– Оно тебе нужно?

– Нет. Просто не люблю, когда что-нибудь запрещают.

– Я с тобой с ума сойду!

– Конечно, сойдешь. Со мной это запросто… – Ар-Шарлахи поднялся и двинулся к двери.

– Ты куда?

– Куда-куда… Вино вон отобрала?.. Пойду хоть по палубе прогуляюсь…

– За борт смотри не свались!..

Оставив этот последний выпад без ответа, Ар-Шарлахи вышел в шаткий коридорчик и по играющей под ногой лесенке выбрался на палубу. Угрюмо оглядел качающийся настил, мачты. Кругом деловитая осмысленная суета, всяк занят своим делом. Неутомимой Алият все-таки удалось приучить бунтовщиков и каторжан к порядку. Втайне они ее ненавидели за настырность и, не будь Шарлаха, разорвали бы, наверное, в клочья при первом удобном случае.

Хватаясь за снасти, Ар-Шарлахи побрел по настилу, краем уха ловя обрывки приглушенных, торопливо прекращаемых при его приближении разговоров.

– …не отверни он тогда, шел бы сейчас с нами…

– …а эти дурачки – тоже додумались, за борт попрыгали… Ну и где они теперь?.. Шорох!

– …я тебе говорю! Привели его прямо к молоту, говорят: «Видишь? Вот так и с Улькаром будет…»

– Ну?

– Ну вот тебе «ну»! Поднимай, говорят, Пальмовую дорогу, даже не сомневайся!..

– Шорох! Повязку прикуси!..

Ар-Шарлахи подошел к катапульте вплотную. Оба разбойничка, пряча глаза, усердно протирали и смазывали боевую машину, еще вчера казавшуюся такой грозной…

– Горха! – негромко позвал Ар-Шарлахи, и рослый разбойник вскинул невинные с вывороченными воспаленными веками глаза. – Ты откуда знаешь про Пальмовую дорогу?

Горха выпрямился, помялся, комкая в корявых ручищах ветошь.

– Да говорят… – уклончиво отозвался он.

– А сам что об этом думаешь?

– Ну, что?.. – Разбойник неловко пошевелил плечищами, нахмурился. – Как бы он там, в Харве своей, ни злобствовал, а против кивающих молотов не попрешь! Вон они как Лако-то спалили… Аж жуть берет!..

– Да нет, я не о том. Это все понятно: кто сильнее, с тем и дружи… А вот по справедливости – как?

– По справедливости?.. – Горха помедлил, по всему видать, повертывая так и эдак свои корявые простые мысли. – Давно нам пора от Харвы этой откалываться. Я ж к тебе не из-за разбоя пошел. Все, думаю, поменьше голорылых будет… А то – ну что ж это? Богом себя объявил, храм порушил… А что молчали все… До поры молчали… Ждали, когда кто-нибудь вроде тебя объявится.

Глава 26. ВОЙНА ОБЪЯВЛЕНА

Ирва, как всегда, оказался прав. Единственное, в чем можно было упрекнуть прозорливого секретаря, это в удивительной мягкости выражений. «Не в духе». С тем же успехом к песчаной буре можно было применить глагол «веет». Попросту говоря, государь обезумел. Во всяком случае, таким его досточтимый Тамзаа еще не видел.

– Теперь понятно! – задыхался Улькар, мечась по кабинету. – Вот теперь все стало на свои места! Все!.. А ты… – Он повернулся к досточтимому, неистово вонзая палец в воздух. – Если окажется, что и ты с ними заодно…

– С кем, государь?

Улькар не слушал. Запавшие глаза его, полные ужаса и ярости, то бродили по сумрачно-лиловым шелкам, то надолго въедались в груду свитков на столе, в стеклянный канделябр кимирской работы, в растерянного до потери страха сановника.

– Ну конечно… – упавшим голосом говорил Улькар, и пальцы его бессмысленно танцевали в воздухе. – Это их человек! Он служил им с самого начала… Иначе бы они просто сожгли его! А они не сожгли! Подумай, они отказались его выдать!..

Внезапно государь смахнул со стола пергаментные свитки недописанных законов, зацепив заодно и стеклянный канделябр. Звон и грохот были смягчены ковром, но, незамеченными, естественно, не остались.

– Что?! – пронзительно закричал Улькар на влетевших в покои и тут же попятившихся стражей. – Вон отсюда!..

Четыре громады, шелестя черными шелками, поспешно ретировались, и государь обессиленно опустился на стул с высокой резной спинкой.

– Итак, – язвительно кривя сухие губы, заговорил он после продолжительного молчания, – сначала, как ты утверждаешь, подменили Шарлаха… – Государь приостановился и бросил суровый вопросительный взгляд на сановника.

– Так утверждает досточтимый Хаилза, государь, – с трепетом уточнил тот.

– Неважно… Далее – бунт. Бунт на второй день похода! Затем три Шарлаха сразу!.. Такое впечатление, что они размножились вдруг от Харвы до Кимира! Налет на Зибру, в то время как флот пытается захватить Шарлаха в Туркле!.. Скажи, досточтимый, даже исходя из перечисленного, тебе не кажется, что кто-то поставил себе целью не допустить меня к морю любой ценой?.. Что молчишь?