Семь дней Мартина - Мансуров Дмитрий Васимович - Страница 62

Наступила тишина: король впал в раздумье. Не каждый день тебя открыто критикуют чужие подданные. Хотя кому как не им? Свои ничего не скажут до последнего, а потом так же молча совершат государственный переворот: не любят объяснять, чем недовольны, или не уверены, что к их критике прислушаются.

Король махнул рукой: Мартин прав, по большому счету. Спорить и угрожать бесполезно – спасающему друзей человеку, который и сам медленно умирает, угрозы не страшны. И так сколько сил отдали: маг до сих пор ходит с красными глазами, потому что толком не мог выспаться последние дни, Мартин тоже вымотался – черные круги под глазами виднеются весьма отчетливо.

– Ищи свою воду, Мартин! – разрешил Агат. – Скульптуры на самом деле подождут. Но жаль, что скульптора нет на месте: прямо сейчас пригласил бы во дворец на хорошо оплачиваемую работу.

Мартин убрал зеркалаську, и в этот момент далеко позади раздалось до боли знакомое «ку-ку».

Мартин недоверчиво обернулся на зов: не может быть, чтобы…

Может.

Сзади на самом деле стоял Правич.

Вот, стоит помянуть черта, как он тут как тут… Ему-то чего здесь понадобилось?

Глава 18

Головная боль стихала медленно и то и дело возвращалась волнами, заставляя Правича морщиться. Не от боли, а скорее, от недовольства.

Очнувшись после короткого забытья, Константин обнаружил, что попал не в раскаленное жерло вулкана, и что горячий поначалу воздух оказался не таким обжигающим. Просто основательно замерзший организм не сумел отреагировать на резкое изменение температуры, и обычный теплый воздух показался Правичу неимоверно горячим. За то время, пока пришлось лежать без сознания, кожа согрелась, и теперь ветерок не обжигал, а приятно ласкал легкими порывами.

Единственная неприятность: головная боль из-за столкновения с каким-то камнем, так некстати оказавшимся на пути.

Правич, не открывая глаз, дотянулся до камня, намереваясь отомстить единственно доступным способом: отбросить обидчика куда подальше, поскольку сломать его или стереть в порошок не хватит никаких человеческих сил.

«И почему это защитное заклинание не подействовало? – сердито подумал он. – Сабарак обещал, что оно защитит от десяти напастей, а тут стукнулся так, что все искры из глаз высыпались, на будущее ни одной не осталось!»

Камень оказался продолговатым и неровным. Неровности не были угловатыми и что-то напоминали, но Правич никак не мог сообразить, что именно. Зато вспомнилось, что ударился он обо что-то твердое еще до того, как упал на землю. Кажись, повезло: стукнись он о камень в последний момент, так сказать, хорошо разогнавшись, лежал бы не на траве, а на облаке… или в котле… ведь именно последнее обещают грешникам, принявшим христианство.

«А если обратиться в другую веру? – задумался он. – Наказание за грехи станет мягче, или, наоборот, еще страшнее?»

Что-то не о том думается.

Продолговатый камень оказался больше, чем показалось сначала: Правич никак не мог дотянуться до его противоположного края.

Открыв глаза и непрерывно моргая от яркого солнечного света, Константин ахнул от неожиданности: он ощупывал не камень, а настоящую скульптуру человека, тоже заслонившегося рукой от солнца и держащего в другой руке острый каменный меч.

Скульптуры, находившиеся по соседству, также изображали воинов. Попадались и мирные изваяния, но в основном у каждого из людей в руке было какое-нибудь оружие, и не будь они каменными, казалось, с секунды на секунду нанесли бы смертельный удар по врагу. Неизвестный скульптор явно специализировался на военной теме и всю жизнь создавал скульптуры воинов, либо все эти произведения искусства представляли собой часть огромного творения: «Сражение двух армий». Скульптуры привезены, но еще не расставлены в нужном порядке, и дело завершится тогда, когда количество воинов будет соответствовать рассчитанному творцом.

– Какого лешего я тут очутился? – проворчал Правич. Похоже, прочитанное в подвале аптеки заклинание отлично справилось со своей задачей. Узнать бы еще, в чем именно она состояла… но колдун Сабарак при непосредственном участии пришельцев превратился в фейерверк и разлетелся по ветру искрами, и теперь объяснить суть использованного заклинания некому. Придется додумываться самому.

Первое. Допустим, заклинание отправило его туда, куда он больше всего мечтал попасть, замерзая от невыносимого холода: теплые края, где царит лето, и нет никого из людей. Потому что видеть кого бы то ни было не хотелось: эмоции бурлят, так и хочется заехать кому-нибудь по физиономии. А нельзя: немало шансов, что пострадавший призовет своих дружков или сам покажет нечто боевое и зубодробильное. Он местный, а ты – пришелец, ему проще.

Второе: всем сердцем Правич хотел избавиться от преследователей, и заклинание выполнило его желание, перебросив его как можно дальше от места стычки. От того и жарко стало в первые секунды: кто угодно решит, что сейчас зажарится, если попадет из минус пятидесяти в плюс тридцать.

Третье: Правич обвинял в произошедших неприятностях незабвенного слугу царевича – Мартина, и было бы весьма интересно, если бы заклинание привело Константина прямиком к этому ломателю чужих судеб, чтобы разобраться с ним во второй и последний раз. Так сказать, подарить оплеух, догнать и еще раз подарить, ведь последней мыслью в подвале было именно желание удавить Мартина. Но этот мелкий гад находится сейчас далеко на севере – на своих двоих ему от волков не убежать, разве что повторить подвиг Правича и поскакать по деревьям, спасаясь от стаи обожравшихся хищников и жутко царапаясь о каждую ветку. Вообще-то, слуга царевича давным-давно должен почить в бозе – при его талантах попадать в неприятности это несложно сделать.

Но когда Константин услышал знакомый голос, то подумал, что во время падения и столкновения со скульптурой повредил себе не только лоб, но и то, что под ним: остатки мозгов, истраченных во время тяжелой службы колдуну Эрбусу.

«Так быстро мечты сбываются только в сказке! – подумал он, выглядывая из-за скульптуры и рассматривая разговаривающего с зеркалом Мартина. – Ну вот, я же говорил! Какой нормальный человек станет разговаривать с собственным отражением? Даже я после удара головой на такое не способен. Хотя Мартина я приложил намного сильнее, а он еще и о землю хрястнулся. Пусть так. Пусть он сошел с ума, но каким образом он появился здесь? Да еще с волком разговаривает. А ведь не только слуга царевича говорит по-человечьи, но и волк тоже?! Нет, точно, это не Мартин чокнулся, а я рехнулся от переживаний. Черт, а я и не знал, что я настолько впечатлительный! Однако…»

Правич тихо направился к Мартину, перебегая от одной скульптуры к другой, чтобы разобраться с собственными галлюцинациями привычным ударно-кулачным методом. Раз сошел с ума, остается принять правила игры и поверить, что кажущееся происходит на самом деле. Ветром до него доносило обрывки разговора Мартина и зеркала, и Константин удивлялся все больше и больше.

В двадцати метрах за его спиной, аналогично передвигаясь от скульптуры к скульптуре, в считанных сантиметрах над землей парила женщина в белом платье с широкими развевающимися рукавами. Ее огромные глаза пристально смотрели на Правича и сверкали яростью, а тонкие ядовитые змеи, росшие на голове вместо волос, шевелились и выпускали крохотные язычки.

Константин разглядел, что необычно прямоугольное пятно на земле – это не природная аномалия, а ковер-самолет, и понял, что случилось невероятное: Мартин остался жив. Мало того, отправился на юг искать то ли скульптора, то ли воду (Зачем ему искать воду здесь, если ее в родном краю хоть залейся?), да еще прихватил с собой говорящего волка. Это как же надо было издеваться над бедным хищником, чтобы он заговорил человеческим голосом?

«Он варвар, или все-таки я с ума сошел? – подумал Правич отвлеченно. – Надо разобраться. Предположим, волк на самом деле разговаривает с Мартином. Что это значит? Неужели волки умудрились на днях завершить тот же долгий путь, что и обезьяны, ставшие впоследствии людьми? Этого еще хватало! Мало нам людских войн, теперь каждый волчище в лесу будет бегать с оружием и устраивать облавы на охотников. Что ж теперь, придется на равных воевать не только с врагами из дальних стран, но и с хищниками из собственного леса? Не дай бог, противостояние зверей и людей выльется в настоящую мировую войну: как всегда, победят сильнейшие, а воспользуются победой в своих корыстных целях обычные свиньи. Что с человеческой, что со звериной стороны. Чтобы потом к каждой свинье на поклон ходить?! Да ни в жизнь! Лучше на окорока их пустить!»