В конце времен - Мансуров Дмитрий Васимович - Страница 56

«Граф был то, граф был се, – говорили люди, – благодаря ему каждый раз всходило солнце и сияла по ночам луна. Он был лучшим, он был могучим…»

– Он делал по утрам зарядку и ел манную Кащу! – с пафосом добавлял Кащей, и выбитые из колеи его словами люди кивали в ответ, не зная, как правильно реагировать.

– Офигеть! – комментировал советник. – Лишь бы не овсянку!

– А то однажды говорит он слуге, – вдохновенно продолжал Кащей, указывая на советника пальцем и переходя на старый, но веселый анекдот: – Что это у меня в ботинке хлюпает?

– Каща, граф! – отвечал за слугу царевич.

– А что она там, собственно говоря, делает? – выспрашивал Кащей.

– Хлюпает, граф, она там хлюпает! – объяснял царевич.

Народ расходился в легком смятении.

На границе было хмуро; взбудораженные чужой райской жизнью люди мелкими и крупными группами постоянно пытались пройти через нее в поисках лучшей доли, но пограничники, повсюду ходившие с особо кусачими собаками, не пропускали никого из тех, у кого не было предварительно оформленного разрешения на въезд. Успевшие проскочить обнаруживали, что границу обнесли колючей проволокой и настроили вышки, с которых наблюдали за местностью вооруженные, зоркие и меткие солдаты.

– Царство описывают настолько хорошо, что мне становится не по себе! – говорил Кащей, тревожно поглядывая на пограничников, проверявших документы у желающих попасть в светлое настоящее и заворачивавших большинство в обратном направлении. Редкие счастливчики, получавшие возможность пересечь границу, сияли от счастья и уже не обращали внимания на тщательный досмотр багажа.

– Зачем сразу думать о плохом? – удивился советник. – На месте царя, сумевшего построить нормальное общество, где почти или совсем нет недовольных, я и сам приказал бы обнести страну непроницаемой границей. Иначе страну просто захлестнет волна преступности из-за рубежа.

– Поверьте мне, господа, но в таких местах всегда находится парочка зубастых скелетов в шкафу, – ответил Кащей.

Пограничники были рядом и досматривали экипаж, следом за которым шла карета путешественников.

Оттуда донеслись невнятные возгласы, и пограничники внезапно резким тоном категорически отказали во въезде на территорию царства.

– Но почему?! – возмущенные пассажиры затрясли перед носами стражей полученными разрешениями. Пограничники молча перехватили и разорвали розовые листки в клочья.

– Вы занимаетесь подлогом, – стальным голосом сказал начальник караула. Он указал на печать, оставшуюся практически целой на одном из кусочков бумаги. – Здесь, здесь, здесь и здесь четыре ошибки. Ни один работник в посольстве не станет выдавать документацию с ошибками в тексте, а тем более с ошибками в печати. И скажите спасибо, что мы не арестовали вас за подделку документов, поскольку у нас это карается коротким и непродолжительным пожизненным заключением.

– Почему коротким? – опешили пассажиры.

– Потому что расстрел производится на следующее утро после ареста! – пояснили пограничники. На миг повисла тишина, следом захлопали закрываемые двери, и горе-путешественники молча и торопливо повернули в обратный путь.

Охранник царевича щелкнул вожжами, лошади сделали несколько шагов вперед, а когда пограничник поднял вверх руку с раскрытой ладонью, показывая, что дальше хода нет, притормозил. Лошади остановились у белой черты, за которой начиналась территория двадцать третьего царства.

Впереди, метров через тридцать, дорогу пересекла красная полоса, и именно там шел досмотр багажа въехавших в страну счастливчиков.

На улице темнело: серые облака закрыли обычно ясное небо, и подул прохладный ветерок. Пограничники ходили вокруг да около с зажженными фонарями и освещали ими темные уголки кареты, одновременно простукивая ее легкими резиновыми молоточками и определяя с их помощью, нет ли где полых стенок и запрятанной в них контрабанды. Звук от дерева хорошего качества был гулким и напоминал тихие удары барабана, а полое и забитое чем-нибудь посторонним пространство звучало тускло и отвратительно.

Пограничники обстучали карету, пару раз стукнув по голому затылку извозчика – для подтверждения эталона звучания, и отворили обе дверцы разом. Фонари с горящими свечками осветили кабину тускло-желтым светом.

– Ваши документы! – потребовал пограничник. Сидевшая у его ног собака профилактически гавкнула на случай, если кто будет медлить, и советник Ларриан поспешно подал стражу кипу бумаг. Пограничник вчитался в имена и должности: – Пять человек: два слуги, один владелец и два сопутствующих лица. Царевич Доминик… Хм. Больные есть?

– Нет! – ответил Кащей. – А это обязательное условие?

Пограничник сердито уставился на Кащея.

– У вас есть разрешение на въезд? – строго спросил его коллега.

– У нас есть международно закрепленное право свободного проезда на территорию любого царства, ибо здесь есть царевич, практически верховное лицо страны.

– На наше царство это правило не распространяется! – оборвал его пограничник. – Оно в одностороннем порядке расторгло все ранее заключенные договоры. Мы – самые лучшие на земле и имеем право самостоятельно решать, командовать и строить мир так, как нам необходимо!

– Опять политинформация! – простонал Доминик. – Во дворце надоело, хуже пареной репки!

– Что, простите? – сурово спросил не расслышавший его бормотание пограничник, оторвавшись от процесса убийственных переглядок с Кащеем.

– Это живот пробурчал, – не растерялся царевич. – Мы в дороге давно не ели.

– Крайне любопытный и оригинальный у вас желудок, царевич. Мне показалось, что он бурчит на чистом русском языке, вы не находите?

– Да бросьте вы, господин пограничник! – приветливо улыбнулся Кащей. – При вашей тяжелой работе и непомерных нагрузках… вы ослышались, ей-богу!

– Имя! – потребовал в ответ пограничник. – Назовите ваше имя!

– Меня зовут Рыныч, – представился Кащей, – я почетный дайн одной крайне миролюбивой организации под названием Вольходром.

– Проповедовать приехали? – пограничник пробежался глазами по списку и ехидно, выговаривая каждое слово, спросил: – А вам не кажется, что наша страна не нуждается в ваших услугах?