Белый Клинок - Мазин Александр Владимирович - Страница 82

82

XXIII

«А еще в землях сих обитает паук Зеленая Голова, что плетет летучую сеть с ядовитой клейковиной. Растянувши на трех нитях сеть свою над звериной тропой, ждет паук. И, если пройдет кто, зверь или человек, немедля перекусывает хищный тяжи, и падает сеть на добычу. А следом падает и паук.

Даже если опытный лучник успеет поразить его меткой стрелой, накрывает сеть человека и убивает ядовитым прикосновением.

Однако ж воину в полном облачении или охотнику, что позаботился загодя о защитительном плаще – довольно убить паука. Так предусмотрительность, ум, рука быстрая и мужество хладнокровное обещают победу. Но отними любое из качеств – и станет плоть человеческая гнилым мясом…»

Из Наставления стражу границ ХораСеверный Конг. Осень тысяча двенадцатого года.

Робур, сын Гардараса, скакал на полкорпуса впереди первого из своих всадников. Он всегда поступал так, выказывая отвагу. Самому себе. Первая стрела – первому. И он, Асенар, сумеет избежать ее куда лучше любого из воинов.

Белый с черными кольцами пард-полукровка, рослый, выносливый, быстроногий, как хасец, мог бежать и вдвое против теперешнего. Но Робур сдерживал его бег: сейчас счет идет по последнему. Слабые остались в Лигоне. Их, кстати, оказалось совсем немного.

Робуру Конг нравился. Богатая страна. Почтительные простолюдины. Приятно, что его семья унаследует долю здешних жирных земель. Непременно унаследует, раз он, Робур, сын Гардараса, присоединит к Империи ее утерянные владения. Добрая земля. Немного варварская, правда…

Робур засмеялся. Ему пришла на ум старая песня, что рождена была еще во времена Вэрда Смелого – тоже варварская, но живучая, как леопард. Робур мог поклясться, что из десяти воинов-моряков девять знают ее наизусть.

Повернувшись к своему жезлоносцу, он подмигнул. Жезлоносец, благородный из Аттура, улыбнулся в ответ. И улыбка его стала еще шире, когда Робур запел:

– Травы полей,

Скачи мой друг, скачи!

Пахнут острей,

Когда звенят мечи!

Травы полей!

Зеленое руно!

(«Скачи, мой друг, скачи!» – грянуло за спиной Робура.)

– Играй, мое вино! – рявкнул светлорожденный так, что его пард прижал круглые уши и покосился на всадника.

– Алое вино! – пел светлорожденный,—

В груди моей играй!

(«Когда звенят мечи!» – рявкнула тысяча глоток.)

– Мой рог ревет: «Пора!»

(«Скачи, мой друг, скачи!»)

– На полчища врагов!

(«Твой рог ревет: „Пора!“)

– Тур слышит наш рев!

И пятитысячное войско Робура разразилось громом боевых кличей, визга, свиста, ора, к которым тотчас прибавилось возбужденное рыканье пардов: какофония столь оглушительная и устрашающая, что трудившиеся в окрестных садах крестьяне побросали мотыги и попрятались кто куда.

– Вино горячо! – запел Робур, когда рев за его спиной стих.– В груди веселей!

Когда звенят мечи,

Готовя постель,

Добрую постель

Из политых трав!

Стрелы бьют в цель,

А меч всегда прав!

Добрая земля!

(«Скачи, мой друг, скачи!» – отозвались позади.)

– Наши поля!

(«Когда звенят мечи!»)

– Зеленое руно!

(«Играй, вино, играй!»)

– Ударим стеной!

(«Твой рог ревет: „Пора!“»)

– Скачи, мой друг, скачи!

«Скачи, мой друг, скачи!» – отозвалось еще трижды, прежде, чем песня иссякла, оставив лишь топот тысяч пардов.

Пард Робура попытался удлинить прыжки. Он чуял настроение хозяина. К тому же дорога от Лигона к Кесану была прямой, как полет стрелы. И пустынной. Столб пыли, поднимаемой войском, виден издалека, и всякий путешествующий спешит убраться подальше.

Робур настолько привык к виду пустынной дороги, что даже удивился, заметив впереди человека.

Человек стоял прямо посередине тракта. Лицом к скачущим всадникам.

Поначалу Робур и не подумал сдерживать парда: всякому надлежит убраться с пути армии Императора или – быть растоптанным.

Но человек не шевельнулся даже тогда, когда между ним и всадниками осталось полсотни шагов.

Зато с этого расстояния Робур хорошо разглядел стоявшего.

Нет, это был не простой конгай. В его осанке чувствовалась уверенность, а у бедра висел меч. Меч!

«Наконец-то! – подумал Робур.– Наконец-то – воин!»

– Стой! – бросил он жезлоносцу и заставил собственного парда перейти на шаг.

За его спиной прокатился слитный рык, и дорожная пыль в воздухе на мгновение сгустилась. Колонна стала.

Но сам Робур ехал вперед, пока не оказался в нескольких шагах от незнакомца. Здесь он из уважения к нему (не без надежды, что тот оправдает уважение и не откажется померяться силами) остановил зверя.

Незнакомец по-прежнему молчал. Его дочерна загорелое лицо кого-то напоминало Робуру. Кого?

Стоявший выглядел не старше самого светлорожденного. Двойная рубаха из серого и зеленого шелка, с широкими разрезными рукавами скреплялась на груди серебряной брошью. Голову охватывал обруч, тоже серебряный, с рунным узором. Просторные шелковые штаны с вышивкой – серое на зеленом – на икрах были стянуты ремнями сандалий из тонкой замши.

Пард светлорожденного вдруг потянулся к незнакомцу, и тот небрежно потрепал зверя по черной широкой морде.

Робур удивился. Боевой пард не терпит фамильярности.

Незнакомец посмотрел Робуру в глаза, и светлорожденный, хотя и глядел с высокого седла вниз, почувствовал что-то вроде смущения.

– Кто ты? – с нарочитой грубостью спросил он.

Незнакомец проигнорировал его вопрос. Он перевел взгляд дальше, на дорогу, где застыли воины.

– Зачем они пришли? – неожиданно спросил он по– хольдски, но с мягким конгайским выговором.

Робур не ответил. Он легко соскочил на землю. Теперь они стояли друг против друга, и воин Севера почувствовал симпатию к незнакомцу. Он уже не сомневался, что перед ним – воин. На подобное надменное равнодушие перед лицом более сильного никто иной не способен. Так полагал Робур.

Они были примерно одного возраста, но северянин – намного выше ростом и шире в плечах.

– Так как твое имя, достойный? – спросил Робур уже достаточно вежливо.

– Зачем они пришли?

Робур пожалел, что спешился. Конгай явно не понимал вежливости.

– Я веду их! – надменно произнес светлорожденный.– Я веду их, веду во Дворец Великого Ангана,– для большего эффекта Робур сделал паузу,– чтобы утвердить власть Императора над этой землей!

– Этого не будет,– спокойно сказал незнакомец.

Двое молодых людей стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Чем-то похожие, оба – уверенные в себе. Только один из них был облачен в полный доспех и имел за спиной сорок восемь сотен отборных воинов, а у второго вместо лат – легкая шелковая рубаха, а позади – желтая пыль на разогретом лучами тракте.

Робур положил руку на эфес меча и улыбнулся, словно кугурр, предвкушающий угощение.

– Я,– сказал он,– светлорожденный Робур, сын Гардараса, из рода Асенаров! Я не знаю, кто ты, но полагаю – человек достойный! По крайней мере, на земле Конга ты первым сказал мне – «нет!» Можешь не называть своего имени, если не хочешь! Только вынь свой меч – и порадуемся нашей встрече!

Легкая тень скользнула по лицу незнакомца, когда Робур назвал себя. Мелькнула и пропала.

– Поверни своих людей! – сказал он тоном, не допускающим сомнений.– Поверни их по доброй воле, и возвращайтесь домой! Это – земля конгаев, и она останется ею. Уезжай, светлорожденный Робур!

– Меч из ножен! – крикнул северянин, начиная сердиться.

– Сейчас,– тем же спокойным и уверенным голосом произнес незнакомец,– ты можешь сделать выбор по собственной воле! Когда я выну меч – ты уступишь необходимости!

Жезлоносец Робура при этих словах тронул парда и подъехал на десяток шагов ближе. Не для того, чтобы вмешаться! Упаси боги! Он сам – благородный и ни за что не обесчестит своего начальника. Но этот незнакомец – он ведет себя… необычно!