Цена Империи - Мазин Александр Владимирович - Страница 73

– Вот моя расписка! – Широченная ладонь припечатала к столу клочок папируса. – Вы ее забираете – и не позднее завтрашнего утра я должен увидеть тридцать подвод, нагруженных провиантом по моему перечню. Вы его получили?

Чиновники мялись…

– Квестор, ты получил перечень?

– Да-а…

– Завтра утром! Ясно?

– Но я не могу… – пробормотал чиновник.

– Почему? – наклонившись, свистящим шепотом спросил Максимин.

– Я не могу отгрузить тебе провиант, легат. Закон не разрешает мне принимать такие расписки. Все армейские квоты уже выбраны! – Чиновник трусил, но сознание собственной правоты придало ему уверенности. – Наместник Туллий…

Раздался треск – и несчастный, отброшенный страшным ударом, отлетел назад и упал между шарахнувшихся «лучших людей» города. Тога его задралась. По штанам из толстой серой шерсти расползлось темное пятно. Квестор был мертв.

– Мне плевать на квоты! – проревел Максимин. – Мои солдаты не будут голодать! Утром! Завтра! Тридцать подвод! Или я сдеру с вас тряпки и выгоню на Данубийский лед!

Командующий развернулся и стремительно покинул комнату. Чтобы пройти в двери, ему пришлось наклонить голову. Легионеры и свита (на лицах у них читалось полное одобрение действий командующего) вышли следом. Задержался только Черепанов.

– Он что, был сумасшедшим? – спросил принцепс, кивнув на труп.

– Это твой легат – сумасшедший… – пробормотал кто-то.

– У него приказ наместника, – сказал седовласый патриций, глава местного совета. Геннадий пару раз был у него в гостях и относился к нему с уважением: честный человек, философ-стоик.[76] – Не отпускать армии зерно из городских хранилищ без финансового обеспечения.

– У него был приказ наместника, – сказал Черепанов. – Что вы намерены делать?

– Жаловаться наместнику. Пусть император узнает…

– Император знает, – сказал Черепанов, – как Максимин обошелся с вашим судьей, который посягнул на армейские привилегии.

– Но это же другое…

– То же самое. Главная привилегия солдата – быть сытым. Совет: дайте Максимину то, что он требует. Довольно одного мертвеца…

– О чем ты с ними толковал? – недовольно спросил Черепанова Гонорий Плавт.

– Уговаривал дать провиант.

– Куда они денутся! Фракиец всегда получает то, что хочет.

– Только методы его мне не очень нравятся, – проворчал Черепанов.

– Скажи спасибо, что не ты испробовал его кулака! – усмехнулся примипил. – Да, он грубоват, зато всегда поддержит своих.

– Ну, если это называется – грубоват… – протянул Геннадий.

Плавт засмеялся.

– Ладно, – сказал он. – Говори, чего хотел. Ты же не любоваться, как Максимин зерно выколачивает, в город прискакал?

– В отпуск хочу, – сказал Черепанов. – Недели на три. В Рим.

– Небось, к патрицианке своей? – усмехнулся Плавт. – Ой смотри! Фракиец с ее папашей сейчас не в ладах.

– Это их интимные проблемы, – ответил Геннадий. – Меня не касается. Отпустишь?

– Не уверен. Если фракиец отпустит меня. В мой легион. Я узнаю…

Максимин Гонория не отпустил.

– Может быть, на мистерии… – понизив голос, пообещал Аптус. – Надейся, лев …

– А что мне еще остается… – проворчал Черепанов.

Он очень скучал по Корнелии. И по Лехе. Но пришлось удовольствоваться письмами. Из Рима они приходили намного чаще, опечатанные и пахнущие благовониями. Письма от Коршунова пахли менее возвышенно, и запечатывать их не требовалось. Читать по-русски здесь никто не умел. Дела у Лехи шли хорошо. Он уже получил добро и от готов, и от герулов. Сейчас вел переговоры с сарматами. Если получится, будет замечательно. Тяжелая конница очень нужна…

Обещание Аптуса не реализовалось: февральские митраистские мистерии, так же как и декабрьские, Геннадий отпраздновал не в Риме, а здесь, в Мезии. К своим обязанностям примипил одиннадцатого так и не приступил. Потому что пошел на повышение: в префекты восьмого. А место примипила одиннадцатого Клавдиева занял Черепанов: Геннадий уверенно шел вверх по карьерной лестнице. Интересно, куда она его заведет? Не свалиться бы…

Глава вторая

Война, власть и политика

Повелитель великой Римской империи Марк Аврелий Александр Север «Великий Персидский» прибыл в лагерь западной армии вместе со своей матерью-соправительницей Юлией Авитой Мамеей, официально титулуемой Августой и «матерью императора, солдат, Сената и страны». С ними пришел громадный обоз и два сирийских легиона – шестой железный и шестнадцатый Флавиев крепкий. Вместе с теми войсками, что уже собрались под Могонтиаком, получалась почти сорокатысячная армия. Такими силами можно было не только запугать, но и сокрушить межплеменной союз алеманнов. Так считал Черепанов, чей легион (правда, без легата, который по общественным делам задержался в столице) также расположился у стен Могонтиака. Так считал префект восьмого легиона Плавт. Так считал командующий западной армией Максимин.

Император считал иначе. Окинув ничего не выражающим взглядом наведенную понтонную переправу и занятый легионерами плацдарм по ту сторону реки, Александр Север в сопровождении когорты преторианцев вошел в Могонтиак и провел там ночь. Командующему Максимину, рассчитывавшему на немедленную аудиенцию, пришлось отказаться от надежды увидеть императора. Ему сообщили, что август утомлен дорогой и видеть его не желает.

Прошло два дня. Император переселился из города в лагерь, устроенный сирийцами. Максимина он по-прежнему видеть не желал. Зато по построенному фракийцем мосту на ту сторону переправился отряд в двести всадников. Отряд возглавлял недавно назначенный легатом консуляр Гай Пактумей Магн, дядюшка хорошо известного Черепанову латиклавия одиннадцатого легиона Петрония Магна.

Два дня войско бездействовало в ожидании. На третий день Максимин возобновил обычные занятия. На пятый слухи о том, что консуляр Магн отправлен послом к алеманнскому царю, подтвердились полностью. Магн вернулся, и с ним явились представители алеманнского союза. Император, вот уже пять дней отказывавший в аудиенции своему командующему, принял их незамедлительно.

На следующий день послы отбыли. По слухам, мощь римской армии произвела на них впечатление. Но еще большее впечатление произвело золото, которое, как выяснилось, привез с собой император. Именно с его помощью потомок воинственного Септимия Севера собирался «воевать» с алеманнами.

Максимин не выходил из своей палатки. Он был в ярости. Войско волновалось. Черепановские легионеры не были исключением, но пока кое-как их удавалось удерживать в повиновении. Наконец на седьмой день до императора дошло, что он играет с огнем. Ведь даже его сирийцам не нравилось, что римское золото утекает к варварам. Это было глупо: имея готовую в войне армию, откупаться от врага… но Александр Север был верен себе. Чувствуя, чем может обернуться его политика, он решил откупиться и от собственных солдат: каждому легионеру была выплачена премия в размере трехмесячного жалованья. Офицеры получили полугодовое.

– Он спятил! – сказал Сервий Феррат.

Они собрались в командирской палатке Гонория Плавта впятером: сам Аптус, Деменций Зима, Маний Митрил Скорпион, которого Максимин еще в январе поставил во главе седьмого Клавдиева легиона, Сервий Феррат, фактически командовавший первым фракийским, и Черепанов. Пятеро старших офицеров, которым реально повиновались четыре западных легиона.

– Он – идиот! Они сожрали подачку, но пройдет максимум неделя – и все начнется сызнова!

– Точно так! – поддержал примипила Феррата Деменций Зима. – Кто-нибудь задумается, какой куш может отломиться алеманнам, скажет приятелю, тот – следующему… Недели не пройдет – и эта премия покажется им ничтожной.

76

Идею стоицизма можно вкратце охарактиризовать так: внутренняя свобода человека не зависит от внешних, в том числе и политических, условий.