Спящий дракон - Мазин Александр Владимирович - Страница 84

Огромная волна подхватила все четыре корабля, понесла их прочь от гибнущего острова. Но Мара успела увидеть, как гора рассыпается, проваливается внутрь себя и весь остров уходит под воду. Она услышала отдаленный грохот, а потом рев и вой. Белая струя пара поднялась вверх, закрыв красные языки и часть черного цветка, распускающегося в потемневшем небе. А потом сверху посыпался вулканический пепел. Но, к счастью, «Крепкобокий» был уже далеко от места катастрофы. Новый удар в днище. Рядом возник Самит, схватил за руку. Она не слышала его голоса. И совсем не понимала слов. Купец потащил ее внутрь, в трюм накренившегося от тяжести сломанной мачты корабля. Самит буквально втолкнул ее в люк, привел в собственную каюту. Судно качнулось, и пол выпрямился – это сброшена была упавшая фок-мачта.

Самит усадил девушку в низкое, привинченное к полу кресло, плеснул в два великолепных бокала вина. Один протянул Маре, другой проглотил и сразу же налил еще. Руки его ходили ходуном, и девушка подумала, что он боится за корабль, но она ошиблась.

– О великий Господин Тверди! – с болью проговорил Самит.– Чем они разгневали тебя, несчастные?

– О ком ты, почтенный? – спросила девушка.

Купец посмотрел на Мару, будто не понимая, откуда она взялась, поставил бокал, прижал пальцы к вискам:

– Две тысячи человек живет на островах Тимори… Жили…– Он проглотил третий бокал.

Мара пригубила вино. Незнакомый вкус?

В каюту без стука ввалился капитан. Он был хмур, очень грязен и еще более краснолиц, чем обычно.

– Велел лечь в дрейф, хозяин! – хрипло проговорил он.

Самит подал ему целую бутылку. Капитан, свернув грязной лапищей печать на горлышке, высосал ее до дна и, швырнув на пол, обтер рот.

– Опасности нет. Пока,– сказал он.– Не тревожься.

– А хоть бы и была! – равнодушно произнес купец.– Будем ждать, пока не прекратится извержение. И пока не убедимся, что в море нет ни одного несчастного, кому мы смогли бы помочь.

– Не очень-то надейся, хозяин,– сказал капитан.– Остров пошел ко дну, будто продырявленная шлюпка!

Самит подошел к нему и обнял, пачкая камзол из дорогой ткани о грязную куртку кормчего.

– Люди крепче богов, моряк! – сказал он.

И Мара увидела, как по щекам капитана, оставляя за собой светлые дорожки, ползут слезы.

Три дня суда Самита бороздили мутные воды на месте затонувшего архипелага. Ничего, кроме пемзы, пепла и жалких обломков, они не нашли. После, придя в Турскую гавань, над башнями которой уже развевались черные флаги скорби, они узнали, что глорианский военный корабль снял со скалы троих крестьян. Они были единственными, кто уцелел.

Мучимый горячкой, Эрд лежал без чувств в своей башенке. Раны его воспалились. Даже искусство Нила и Этайи не помогло ему. Печальные, стояли они у ложа раненого. Санти, наблюдавший за ними издали, не сразу понял, чем они так огорчены. Потом вспомнил: магия фьёль. Сила, которая излечивает любые раны.

Санти подошел к Биорку, что сидел скрестив ноги на крышке люка.

– Скажи, Биорен, что происходит? – тихо спросил юноша.– Или это – тайна?

– Для тебя – нет,– отозвался вагар.– Жизненная сила Эрда, та, которую пробуждает магия, отравлена. Ни сыну моему, ни светлорожденной не удается ее пробудить. Без нее человек умрет и от царапины. Эрд умирает.

Санти растерянно смотрел на вагара. Он вспомнил, как светлорожденный, быстрый, изящный, идет по ярко освещенной площади. Вспомнил, как твердо и гордо смотрит он в глаза Владычицы. И как стоит, вскинув запятнанный меч, и кровь струится из его руки.

«Он не умрет!» – пришла откуда-то мысль.

– Он не умрет! – громко сказал Санти.

Нил обернулся.

Санти отчетливо увидел стоящего Эрда.

– Смотри, светлейший, тот самый Санти!

– Приветствую тебя, поэт! – И протягивает юноше смуглую сильную руку.

Санти сжимает твердую, как дерево, руку. Светлорожденный, опустив глаза, восклицает:

– Хой-мей! Наши руки – руки братьев!

Он отпускает ладонь Санти, и юноша видит, как они схожи: формой, размером. Эрд переворачивает ладонью вверх руку Санти, подносит к ней свою…

– О! – говорит Этайа.– Вы – одной судьбы!

И оба они видят, что узоры на ладонях тоже почти не отличаются…

Санти вздыхает… И новое видение:

Эрд в разорванном камзоле, прижавшись к стене из грубого камня, покрытого зелеными пятнами плесени. Лицо воина искажено яростью, а перед грудью – клинок Белого Меча. И на его серебристой поверхности – черное с рыжими краями пятно, словно след ожога.

Видение исчезает. Санти снова видит внутренность башенки. Теперь он уверен, что Эрд будет жить. Юноша видел будущее.

– Да! – говорит фьёль.

И Санти понимает, что и она видела то же. И от сознания этого единства слезы брызжут у него из глаз.

«Успокойся! – слышит он мысленную речь Этайи.– Ты видел! Теперь – уходи».

И вслух, для всех:

– Уходите! Все уходите!

Нил глядит на нее, удивленный повелительной интонацией, но Биорк уже открыл люк и спускается по лестнице.

Через две минуты они стоят внизу, в скупо освещенном зале. Снаружи – вечер.

Нил покидает их.

– Пойду к себе,– говорит он вместо прощания.

А Биорк с юношей остаются и тихо разговаривают.

По звуку голосов и находит их Ортран.

– Вам не разрешено здесь оставаться,– говорит он вежливо.

Биорк и Санти не спорят, они собираются уйти, но воин окликает их.

– Скажите мне,– спрашивает он,– как чувствует себя светлейший?

– Плохо,– отвечает Биорк.– Жизнь в нем угасает.

Больше Ортран ни о чем не спрашивает, и друзья покидают дворец.

– Не скажу, что он – наш друг,– говорит Санти, когда они выходят на площадь и небо распахивает над ними свою сверкающую бездну.– Но мне показалось, он готов нам помочь.

– Мы сами себе поможем! – говорит Биорк.– Скажи еще о своей пещере.

– Да. Когда я нашел ее, думал: просто нора в земле или старый водосток. Но сейчас я думаю иначе.

– И что же? – спрашивает вагар.

– Это не творение природы.

– О! – восклицает маленький воин.– Вот отличная новость! Пойдем взглянем!

– Ночью? – удивляется Санти.

– Ну и что? – в свою очередь удивляется вагар.– Масло ночью горит не хуже! Идем же! Времени у нас немного!