Варвары - Мазин Александр Владимирович - Страница 26

Дивные одежды богов лежали на берегу. Вот бы в такой да в бурге показаться. Все бы от зависти умерли. И в бою такая одежда подмогой бы была. Не случайно руны на одеждах у богов – от меча да от стрелы такая одежда была бы защитой. Да и от молний, ибо одна из рун явно громовая.

Когда богам надоело в воде тешиться, они из реки вышли. Постояли, озираясь, думая, чем бы себя повеселить, а потом единоборствовать принялись. Младший бог Аласейа все бил и бил в старшего бога Гееннаха. Но тщетно. Ибо великим воином и борцом преискусным был Гееннах. А оземь раз за разом падал Аласейа, бог водный, ибо о том имя его говорит. «Безмерная водная ширь» – вот что имя это означает.

Сигисбарн первым не выдержал. Вдруг встал во весь рост, не таясь.

– Ты куда? – прошипел Книва.– Одурел.

Но Сигисбарн будто не слышал. Пошел туда, где боги тешились.

Старший бог Гееннах к Сигисбарну снизошел. Бросал его и так и эдак, и животом в песок, и спиной. По-всякому. Если без понятия глядеть, покажется: крупнее Сигисбарн бога. Но это лишь видимость, потому что каждый знает: боги не таковы, какими кажутся. Настоящих богов воинам Овида-жрец показывает. На воинском посвящении. Это великая тайна. Но даже и без посвящения видно: мал для бога Сигисбарн. Подбрасывал бог Сигисбарна вверх, словно щенка, сам при этом вовсе не утруждаясь. Сигисбарн потом сказал: бог его волшебством победил. Исчезал с глаз, а потом неведомой силой схватывало Сигисбарна и оземь бросало. Вутерих еще над ним посмеялся: мол, ночью он волшебство богов на своей шкуре испытал, а Сигисбарн просто дурной. Вот и Книва видел: без всякого волшебства, одними могучими руками бог Вутериха поборол. Тут Сигисбарн рассердился и драться начал. У них с Вутерихом часто споры так заканчиваются.

«Не будь героем, но дружи с героем». Так Фретила, отец, говорит. А бог – это побольше героя. Даже и чужой бог.

Сигисбарн был очень доволен. Еще бы! Много ли найдется тех, кто с богами единоборствовал?

Даже забыл, что отец велел: пригласить богов трапезу с родом Фретилы разделить. Но Книва брату напомнил. И напомнил, что благодаря ему, Книве, боги именно роду Фретилы благоволение выказывают. Но Сигисбарн слова Книвы мимо ушей пропустил. Книва уже не раз замечал: если брат – старший, так туповат. Вот и Сигисбарн такой же.

Глава двадцатая

Алексей Коршунов. Фретила-гостеприимный с домочадцами

Как выяснилось, приглашение к завтраку на Вутериха не распространялось. Не доходя до цели, этот молодец свернул в сторону, буркнув нечто невразумительное. Книва откомментировал его уход в смысле: «баба с возу – кобыле легче», а Сигисбарн как бы вообще не заметил: вышагивал впереди, гордо выпятив распухшую губу. Статный парень. На любой дискотеке имел бы у девчонок гарантированный успех, отметил Коршунов. Кстати, и Книва был парень хоть куда, несмотря на то, что почти мальчишка. Рост, пропорции… Тощий, правда, но мясо нарастет. И двигался хорошо: мягко, пластично. Таких Лехин сэнсэй называл: «идеальная заготовка». В смысле: реальный кандидат на черный пояс. Если характер есть. И желание. Коршунов, например, в черные пояса не вышел, хотя тоже хорошие данные имел. И характер. Желания настоящего не было. Охота была себя гробить! Видел он этих молодых «перспективных». Что ни соревнование – то травма. Несмотря на щитки-протекторы. Оно, конечно, кумитэ – не шахматный турнир, и Алексей, если надо, мог за себя постоять и ответить по-мужски, как полагается. Но он слишком любил свой организм, чтобы калечить его ради каких-то поясов. Вот Генка, тот другой. Генка если уж чем занимался – до упора. До самой верхней планки то есть. Зато и чувствовалось в нем нечто… леденистое. Вот они с Коршуновым – друзья. Причем Генка – друг настоящий, разговора нет. Но Коршунов отдавал себе отчет, что есть в личности подполковника Черепанова некая «закрытая зона», куда другу Лехе ход запрещен. Скажем, уродец Буратино, Генкин «талисман», он явно оттуда. И то, как Черепанов труп парнишки на болоте изучал, дотошно и безэмоционально, словно медэксперт,– тоже оттуда. Ну да ладно. У каждого – свои тараканы. Это нормально для взрослого мужика. А из Книвы толк будет. Если не убьют, конечно. Здесь, похоже, с этим просто.

Дом Фретилы оказался чуток поменьше, чем у Хундилы-старейшины. Но как-то… ухоженней, осанистей.

И сам Фретила, по всему видать, солидный мужик. Крепкий хозяин.

Когда они к дому подошли, он уже у плетня стоял, будто заранее поджидая. А может, так оно и было.

Псов на дворе не наблюдалось. Видимо, их заранее где-то привязали.

Ворота распахнулись, последовал короткий, но бурный диалог. Говорил в основном Книва, то на Коршунова с Черепановым показывая, то на Сигисбарна. Сигисбарн поддакивал, шамкая раздувшейся губой.

Хозяин, показав на эту самую губу, вполне дружелюбно поинтересовался, не бог сынку рожу расквасил?

Угадать, о чем речь, было нетрудно, поскольку – «годс» и «Гееннах» в сопровождении соответствующей жестикуляции.

Узнав, что над физиономией Сигисбарна трудился Вутерих, Фретила заметно огорчился. Даже сплюнул в сторону соседского плетня.

Сигисбарн запротестовал, но папаша пресек протест короткой фразой и обратился к Геннадию с Алексеем. Говорил долго, торжественно, театрально жестикулируя.

Алексею вдруг пришла на ум мысль, что если бы этого папашу Фретилу побрить да одеть соответствующе, то был бы он в точности похож на какого-нибудь политика муниципального уровня из бывших профсоюзных лидеров.

Черепанов кашлянул. Многозначительно. Он это умел. Мол, не хватит ли во дворе стоять? Не пора ли – в дом? К столу?

Ну разумеется! Папаша Фретила чуть ли не ритмизованной прозой начал говорить. В лучшем виде. Непременно.

Он сделал широкий приглашающий жест.

– Пошли,– сказал Геннадий.

Однако повел Фретила гостей вовсе не в дом.

Оказывается, перед трапезой по программе была еще и ознакомительная экскурсия.

Просто, блин, в традициях Противника номер один. США то есть. «Не хотите ли, гости дорогие, осмотреть жилище?» И морда прямо сочится счастьем: вона какой у меня отдельный хауз выдающийся!

Побывали в хлеву. Там было пусто. Оно и понятно, скотина сейчас пасется. Ее к вечеру пригоняют.