Лик в бездне - Меррит Абрахам Грэйс - Страница 48

Грейдону безумно хотелось узнать, что это за Праздник Делателей снов. Его как огнем жгло желание быть свидетелем празднества.

Он решил, что так или иначе, а своего добьется. О своем решении сказать Суарре он не посмел: боялся, что либо она своей маленькой ножкой непреклонно растопчет его мечту, либо будет настаивать, чтобы они пошли вместе, несомненно, мало думая об угрозах Лантлу и об объявленной Матерью Змей войны. Он задумался, не может ли он лестью склонить Адану к тому, чтобы она придумала какой-то способ провести его на праздник, но быстро пришел к заключению, что Адана даже еще быстрее придумает способ посадить его под замок, а ключ запрячет подальше.

Властитель Глупости? Обратиться с подобной просьбой к Властителю – идея безрассудно храбрая. Со времени их совместного дела в пещере Утерянной Мудрости Грейдон понял, что на какого бы рода глупость ни был способен Властитель, только не на глупость такого рода. Несмотря ни на что, Грейдон все же не собирался пропустить Ландофакси.

Он снова и снова обдумывал проблему, и в это время Мать послала за ним. Он нашел ее в одиночестве в завешанной гобеленами комнате. Большие диски куда-то исчезли, как и большая часть других принесенных для нее вещей. Ее глаза ярко блестели, шея изящно изгибалась, слабо светящиеся кольца безостановочно двигались.

– Вы так непохожи на всех, с кем я общалась столь долгое время… Вы выбили мои мысли из старой колеи и освежили их, – сказала она. – Я знаю, насколько невыразимо странной должна казаться вам Ю-Атланчи, а я, вероятно, особенно. Но кажущееся вам таким странным, мне слишком хорошо знакомо, а то, что для вас повседневность, для этих людей – совершенная фантастика. Да, а многое даже для меня. Я отказываюсь от своего уединения, которое одновременно и сила моя, и слабость. Взгляните на дело своими глазами, Грейдон. Помыслите так, как мыслите вы, чужестранцы. Как вы расцениваете ситуацию, в которую вы попали? Говорите свободно, но помня о том, что можете обидеть меня, дитя мое.

Как она и приказала, он говорил свободно о застое и косности Старой Расы, о ее сползании к жестокости и к бесчеловечному безразличию; и в чем, как он думает, причина этого; и что, как ему кажется, создание таких тварей, как человекоящеры – порождение чудовищной злобы; что циничное извращение научных достижений привело к созданию людей-пауков; и что по крайней мере урды должны крыть истреблены, однако сами по себе они не виновны. Не виновны даже Лантлу и его народ. Вина лежит на тех, кто стоял у истоков безжалостных эволюционных процессов, приведших к появлению монстров.

И наконец он рассказал о том, как боится схватки с динозаврами, как видит смертоносный шквал верховых ксинли, а следом – рвущие клыками и когтями волны урдов.

– Но вы ничего не сказали о Нимире. Почему? – спросила Мать Змей, когда Грейдон закончил.

– Мать, я ничего не сказал и о вас, – ответил он. – Я говорил только о том, что знаю. Я ничего не знаю о том, каким оружием, какой мощью обладаете вы двое, но думаю, что конечный исход будет определен только вами и Нимиром, а все остальные – урды и ксинли, Лантлу, Регор, Хуон и я сам – пешки, которые можно не принимать во внимание. Результат зависит от вас двоих.

– Это правда. – Женщина-змея кивнула. – Мне хочется знать, что удалось Нимиру забрать из пещеры. Там была одна вещь, которую, надеюсь, он обнаружил и использует. Это даст ему тело, которого он так жаждет, Грейдон. Однако результат ему, вероятно, не понравится. Что касается остального – не слишком бойтесь ксинли и урдов: с ними справятся мои крылатые Посланники. А вы все не так незначительны, как полагаете, Грейдон. В конце концов, я могу отметить ваш меткий глаз и твердую руку. Но, в целом, вы правы. Исход зависит от меня и Нимира!

Она погрузилась в молчание, рассматривая его, а затем сказала:

– Что касается остального – разве сама природа не экспериментирует постоянно с жизнью? Сколько образцов более чудовищных, чем все, что вы здесь видели, создала она, а затем цинично уничтожила их! Каких только отвратительных, рыскающих в поисках добычи чудовищ не создала природа в своей лаборатории? Почему же нам, являющимся частью природы, не последовать данному ею примеру? Что касается Старой Расы, и того, во что превратились люди этой расы… Если вы спасли другому человеку жизнь, излечили его от болезни, то несете ли вы ответственность за то, что он впоследствии сделает? Если он кого-то убивает, пытает – значит, вы тоже убийца и пыточных дел мастер? В определенных условиях, под давлением необходимости мои предки избавили этот народ от Смерти и от болезней. Мы отдали в их руки наше великое знание. Наша ли вина, что, как оказалось, они не заслуживали этого.

– И выстроили вокруг них барьер, чтобы они не смогли использовать полученное знание! – сказал Грейдон. – Человек развивается, преодолевая препятствия, а не в теплице!

– Так значит, барьер был препятствием? – резко спросила Мать. – Если они того достойны, почему же они нс преодолели барьер?

Грейдон ничего не ответил.

– Но один вопрос благодаря вам прояснился, – сказала она. – Если я одержу победу над Нимиром, то уничтожу урдов и оставлю в живых лишь немногих из Старой Расы. Эти ошибки должны быть исправлены и уничтожены, как природа в свое время исправляет и уничтожает свои ошибки. Болото будет очищено.

Она взяла зеркало, пригладила волосы, потом отложила.

– Кризис близок. Возможно, он произойдет сегодня вечером. Несколько часов назад в городе появился Лантлу. Он важничает, необычайно самоуверен, более заносчив и хвастлив, чем когда бы то ни было. Бравада ли это? Я так не думаю. Он что-то знает о завариваемой Нимиром каше. Хорошо, пусть его! Но я хочу знать, что забрал Нимир. Я пыталась это увидеть, но не смогла. Он заблокировал мой взгляд. Он что-то нашел. Хочется мне знать: если я рискну…

Она наклонилась вперед, положила руку на лоб Грейдону. Он ощутил мгновенное головокружение. Вращаясь, он летел над озером. Он оказался в красной пещере Тени. Но что случилось? Ржавый свет сделался плотным, непроницаемым. Он хлынул к Грейдону и окутал его, словно железный занавес. Грейдон ничего не мог увидеть.

Он снова оказался рядом с Матерью Змей и покачал головой.

– Я знаю, – сказала она. – Я послала ваш взгляд вместе со своим в надежде, что ваша чувствительность к Тени позволит вашему взору проникнуть туда, куда не может проникнуть мой. Но и вы увидели не больше, чем я. Что ж…

Она улыбнулась. У нее, как это нередко бывало, внезапно изменилось настроение.

– Мне жаль, дитя мое, что вы не сможете пойти на праздник Делателей снов. Я могу послать туда ваш взгляд вместе со своим, но ненадолго. Вам не следует все видеть. Это потребовало бы от вас слишком большого напряжения. Ненадолго – вам не повредит. Но на все время – нет.

Вскоре после этого она отпустила его.

Он ушел от нее с нечистой совестью, но своего решения не изменил.

Идея осенила Грейдона, когда он уже вернулся в свои покои: Кон!

Возможно, это выход. Со времени драки с Лантлу человек-паук, по-видимому, привязался к нему так же крепко, как крепко прижимал его к себе, когда они карабкались над пропастью. Ни разу не прошел он мимо него без нежного пощелкивания или без того, чтобы не похлопать его по спине маленькими ручками.

Удастся ли ему уговорить Кона взобраться вместе с ним на стены большой раковины и найти там место, откуда он будет видеть все? Но как с ним разговаривать?

Как, дьявол его побери, он сможет выклянчить это у Кона, коль скоро не знает, как с ним разговаривать?

Грейдон вертел проблему и так, и этак снова и снова, потом рассмеялся. Ну, эта идея может сработать. Ему осталось только попытаться.

Через три часа после захода солнца над барьером – над горной цепью – взошла луна. Было полнолуние. Заход солнца означал заход лишь для Ю-Атланчи: из-за горной цепи здесь уже делалось темно, когда снаружи наступали только сумерки.

Праздник Делателей снов не мог начаться до тех пор, пока полная луна не засияет над амфитеатром. Это было самое большее, что Грейдон смог узнать у Суарры. Сейчас сумерки продолжали сгущаться над чашей Тайной Страны. Ему следовало действовать быстро.