Завет Сургана - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 61

Пусть учтет это и примет меры к их опознанию; если станет ясно, что они являются гражданами Свиры, незаконно покинувшими нашу территорию, следует задержать их и сообщить мне – через вас. Поясняю: у меня нет непосредственной связи с ним, вернее, он может слышать меня, но я не получу ответа: у него там очень маломощная установка, обстоятельства не позволяют иного. А ваша дальнейшая задача: вот так кружить над островом, давая понять, что они замечены.

– А если они все же захотят взлететь?

– Тогда… Отправьте их к Аруку и его бабушке. Таков приказ.

– Верком, вы не против, чтобы я записал его?

– Бросьте, бросьте. Я прекрасно знаю, что наш радиообмен и так записывается с первого до последнего слова. У меня все. Информируйте и впредь обо всем замеченном и предпринятом. Конец связи.

– Конец связи, верком.

* * *

Начальник улкасской охраны рысцой бежал к ним.

– Арбарам…

– Отдышись сначала. Что случилось? Океан вышел из берегов?

– Наши приборы увидели воздушную машину. Над нами. Очень, очень высоко.

Делает круги. Простым глазом не видно.

Арбарам взглянул на Гумо:

– Это твой?

Верком покачал головой. Проговорил хмуро:

– Наверняка свирские прогносты. – И, отвечая на вопрошающий взгляд:

– Вторая разведка. Вершительская.

– Следят за тобой?

– Да нет, не думаю. Это все скорее всего из-за того самого беспорядка на побережье. Хотят понять, что там происходит.

– Он нас тут увидит, а?

– Мою машину укрывают деревья. Надеюсь, что они там, наверху, не станут вглядываться слишком пристально. Так или иначе, пока он тут болтается, я не смогу взлететь: в воздухе сразу обнаружат. И, чего доброго… – Гумо умолк, не договорив.

– Я тебе давно говорил: нам тоже воздушные машины нужны. С ними мы бы войну уже закончили.

– Будут и они – потерпи. Вот раскрутим наше дело, будет и у вас много денег – сможете покупать их в Свире открыто, только не во время войны, конечно.

– А тогда можно будет и официально обучать ваших людей летать на агралетах.

– Думаешь, нам продадут?

– Отчего же нет – если будете платить. Тем, кто строит эти машины, тоже нужны заработки, чем больше, тем лучше. Просто нужно побыстрее все закончить: и войну, и подготовку к началу нашего дела. Вернусь в Сургану – начну зондировать почву в иностранном ведомстве: пора уже, наверное, готовить договор, как думаешь?

– Думаю, давно пора, давно уже. Гумо принюхался:

– Чем это пахнет так приятно?

– Я же сказал тебе: вуцанку жарят. Это сейчас просто ветерок на нас подул. Приглашает к обеду.

– Ну, что же, самое время, пожалуй. Горо! Достань-ка мой пофебец из кабины…

* * *

Зеленый берег приближался медленно, как казалось Онго, – чересчур медленно; ему казалось, он физически ощущает, как утекает время, минута за минутой, час за часом – без толку, безо всякой пользы. Разве что отдохнуть смогли – хотя и в тесноте, да не в обиде. Подремали, да и сейчас еще многие спят – и разведчики, и кое-кто из экипажа. Пожалуй, самое время спросить капитана, что он собирается делать на острове и надолго ли хочет задержаться там. И в случае если его ответы не удовлетворят разведчиков – придется, чего доброго, принять крутые меры…

Да только без переводчика со старшим не объяснишься. Куда девался этот специалист по свире?

Онго огляделся.

Ага, судя по сапогам – он вот где: в самой корме. Заполз под настил и спит во все лопатки, накрыв голову плотной непромокаемой курткой. Жаль, конечно, но придется потревожить сладкий сон переводчика…

Онго встал; неуверенно ступая, балансируя руками (Арук их знает, этих моряков, как они ухитряются свободно и быстро передвигаться тут, когда все время качает – пусть и не очень, но все же!..), ухитрился все же добраться до кормы. Наклонился, чтобы разбудить спящего. И в такой позе застыл, словно окаменел. Послышалось ему, что ли? Галлюцинация? Или?.. Ему показалось, что оттуда, из-под настила, доносятся пусть и едва слышные, но все же ясно различимые слова, произнесенные на свире; не на той, с трудом понимаемой как-бы-свире, на которой объяснялся самодеятельный переводчик, а на нормальной, чистой, ясной, правильной.

Онго вслушался.

"С моря мы их не замечаем…" Пауза.

"Есть. Кроме того, на борту команда якобы свир-ских разведчиков. Это нуждается в проверке".

Снова пауза. Видимо, отвечает неслышимый отсюда собеседник.

"А если придется вступать в огневой контакт"? Еще перерыв.

"Понял. Попробую убедить капитана".

И опять молчание. Продолжительное.

"Затем, чтобы завладеть оружием. На побережье взяли в плен улкаса, он показал, что оружие доставлено – или будет доставлено на Кукурей. А у рыбаков оружия мало. Оно им нужно – по нынешней обстановке. Раньше-то война их не задевала. Поэтому не уверен, что капитан согласится".

"Нет, никакая это не галлюцинация, – уверенно решил Онго. – А нормальный радиообмен с… с кем-то. А…"

"Понял ясно. Конец связи. Оставайтесь на приеме".

Онго торопливо, хватаясь за борт, вернулся на свое место. Сел.

Зажмурился. Сладко, протяжно зевнул. Из-под ресниц видел, как мимо прошел, тоже зевая и потягиваясь, переводчик. Только что проснувшийся. А во сне очень бойо разговаривавший с кем-то на чистой свире. Очень интересно. И – как бы это сказать – обнадеживает.

Значит, обстановка вырисовывается такая…

Онго широко открыл глаза, словно только что проснувшись. Похлопал ресницами. Поднялся. Огляделся, как бы в нерешительности. Переводчик успел уже скрыться наверху, в рубке. Никто, похоже, на Онго сейчас не смотрел, не следил.

Пожалуй, случая удобнее не дождешься.

Он прикоснулся к руке дремавшего рядом Мори: положил свои пальцы на его запястье, слегка сжал. Разведчик открыл глаза – ясные, словно он и не засыпал.

Ничем другим Мори не показал, что проснулся, – ни словом, ни движением. Онго медленно, словно во сне, сполз – спиной по борту – влево, так что голова его оказалась на плече Мори. Только после этого прошептал почти беззвучно:

– Иду в корму. Там под настилом есть что-то. Предупредишь, если туда пойдет переводчик из рубки.

Мори моргнул – это означало: "Понял". И остался полулежать в прежней позе. Онго лениво поднялся и пошел туда, где уже был. Но не остановился на прежнем месте; вместо этого, не оглядываясь, опустился на корточки, залез под настил. Туда, где спавшего рыбака-переводчика посещали видения.

Там оказалось тесно и душно, а к тому же еще и почти совершенно темно.

Искать пришлось на ощупь – среди всякого тряпья, обрывков сетей, круглых поплавков, каких-то веревок. Онго методично ощупывал один предмет за другим, медленно, ползком, пробираясь все дальше и дальше – пока не наткнулся наконец на переборку. Дальше пути не было – но и найдено не было то, чему, как Онго был уверен, обязательно следовало здесь находиться: не станет же рыбак таскать это с собой на мостик! И тем не менее нашарить это никак не удавалось. Отпихивая хлам в сторону, Онго ладонью провел по переборке. Нашлось нечто: заноза, основательно ужалившая его в венерин бугор ладони около большого пальца. Онго мысленно выругался, отдернул руку. "Нет, – подумал он, – так далеко владелец не стал бы засовывать свой аппаратик, он должен быть где-то под рукой, но в таком месте, где вероятность случайно наткнуться на него самая малая. Разговаривал он лежа. Предположим, я лег на спину… Вытянул руки – куда? Вверх, понятно, куда же еще. К настилу. И что же я там обнаружил?.. Ничего… ничего… ничего… а вот и что-то".

"Что-то" оказалось справа и позади – там, где настил утыкался, в заднюю переборку (на самом деле то был транец, но таких тонкостей Онго не знал). Там была прилажена узкая полочка, и на ней-то и приютился старый знакомый – командник в футляре, каким и самому Онго приходилось пользоваться не так уж давно. Самое мощное из самых портативных средств радиотелефонии, какое можно носить в кармане, не привлекая ничьего внимания. Но с кем можно было переговариваться отсюда? Радиуса действия аппаратика не хватило бы и на четверть расстояния отсюда и до свирской границы. А ближе? Кто мог находиться ближе? Причем не на севере – там горы. Где же? В море? На острове? Или… над головой?