Высокая магия - Новак Илья - Страница 52

Торс перевесил, так что я начал неудержимо клониться вперед и в конце концов ткнулся лицом в густой влажный мох. Ругаясь сквозь зубы, дергая ногами, я полез, разгребая ладонями мох, который немилосердно щекотал лицо. Подул теплый ветер, мох подо мной разошелся, и я очутился в узком темном пространстве, ограниченном со всех сторон влажными податливыми стенами, словно в мешке.

Или в утробе.

Вновь подул теплый ветер. Зажмурив глаза, я согнулся и уперся лбом в дно «мешка». Вскоре и эта поверхность подо мной разошлась, так что голова с шеей оказались снаружи.

Ветер теперь дул ровно и сильно. Я открыл глаза, обозревая тайное пространство лепреконов.

2

Темно-коричневая поверхность, из которой торчала моя голова, тянулась горизонтально. Больше всего она напоминала кору очень старого дерева… но тогда это должно было быть просто гигантское растение, потому что поверхность казалась почти плоской, лишь совсем небольшой изгиб намекал на то, что я вижу ствол. Впрочем, быть может, покрывала ее и не кора – поверхность так же походила на хитин.

Ветви тоже имелись, хотя больше смахивающие на кривые столбы, очень широкие у основания, теряющиеся из виду далеко внизу, на фоне звезд.

Темное глубокое озеро, по поверхности которого медленно перемещались белые искры-звезды, находилось высоко над деревом. Там лениво извивались тени, пульсировали черные сгустки, от них расползались пятна-брызги и мелко дрожащие концентрические круги. Ровный теплый ветер дул непрерывно вдоль ствола, все вокруг было черным.

Кроме отдельных областей тускло-оранжевого света, видневшихся на дереве там и сям.

Одна ветвь изгибалась и тянулась вдоль ствола неподалеку. Мне уже приходилось бывать здесь, путь я знал – с трудом просунув руки в прореху, схватился за края, поднажал и упал на эту ветвь.

Если раньше мне казалось, что испещренное звездами озеро находится надо мной, то теперь все в мгновение ока изменилось. Озеро оказалось внизу, а ствол вверху. Я медленно пополз по ветви, крепко хватаясь за сучья.

Здесь тоже имелся освещенный участок. Тусклый шар висел чуть впереди, приблизившись, я заглянул в него. От порыва теплого ветра свет заволновался, словно сквозняк взметнул оранжевые шторы. Мерцающие пологи заструились и разошлись, показав уединенную океанскую лагуну, полуденное марево над горячими скалами, волны, наползающие на песчаный берег, и лодку контрабандистов, из которой несколько лепреконов выгружали ящики с товаром. Слышался тихий плеск, неразборчивые голоса. Я рассматривал эту картину из точки, находившейся примерно в пятидесяти локтях над лагуной. Лепреконы меня не замечали. Покончив с работой, они вылезли из лодки, схватили ящики и, глубоко увязая в песке, поволокли их в дальний конец лагуны, к расщелине в скале.

Я пополз дальше, приближаясь к своей цели. Звезды-огоньки бесшумно дрейфовали по поверхности черного озера, и вдруг мне показалось, что чем-то эта картина напоминает Патину. Хотя и со своими особенностями, но такая же загадочная и непостижимая.

Чтобы преодолеть длинный изогнутый сук, отходивший от ветки вверх, к стволу, пришлось проползти мимо еще одного бледного светового шара. Заглянув в него, я увидел склад. Узкое пространство с каменными стенами наполняли тюки и ящики. Вдоль стен тянулись стеллажи с широкими полками, на которых рядами стояли бочонки. В дальнем конце помещения за столом восседал крючконосый карлик и, высунув измазанный чернилами язык, длинным пером писал что-то на листе пергамента. Периодически он хватался за глиняную бутыль и вдохновлялся из нее, при этом всякий раз второй рукой перебрасывая костяшки-жемчужины на массивных деревянных счетах.

Размышляя над тем, что только такие извращенцы, как лепреконы, могли использовать это таинственное, чудесное пространство исключительно в целях незаконной перевозки и укрытия товара, я достиг ствола как раз там, где и рассчитывал, – возле широкой зигзагообразной трещины. Лег на спину, задрал ноги и просунул их в трещину, одновременно ухватившись за ее края.

Раздался очень тихий ритмичный звук. Погрузившись в ствол до пояса, я увидел фигуры, одна за другой маршировавшие в моем направлении, головами вниз. Шесть или семь карликов в остроконечных колпаках шли в ногу, и каждый раз, когда их непомерно большие башмаки ударяли по коре – или хитину, – ствол чуть вздрагивал, отдаваясь где-то в глубине низким рокочущим гулом. Позади плелась девица в длинном платье. Кажется, она что-то говорила карликам, но они не обращали на девицу внимания.

Сталкиваться с этой компашкой не хотелось – кто бы они ни были. Я полностью погрузился в ствол и вновь очутился в узком темном пространстве с мягкими стенами. Мальчишкой проделывать все это было не в пример легче. Кое-как извернувшись, оттолкнулся ногами и пробил головой рыхлую стенку.

Звезды вновь мерцали – но теперь над старым садом, растущим вокруг бывшего имения баронов Дэви.

Моя голова торчала из рыхлой земли, под кустами, что росли вдоль ограды. Извиваясь, продолжая отталкиваться ногами, я выбрался наружу, весь в земле и высохших листьях. Отряхнувшись, выпрямился и огляделся.

Копейная ограда находилась рядом, за ней, ниже по склону, в темноте угадывался зигзаг лепреконского дерева. В саду было тихо и пусто, а в доме, темный силуэт которого вырисовывался на фоне неба, светились два окна. Если память не изменяла мне, с этой стороны должна располагаться пристройка летней кухни. Там, помимо очага, шкафа с кухонной утварью и разделочного стола, имелось и кое-что еще…

Пока я пробирался к летней кухне, картина тайного пространства лепреконов все еще стояла перед глазами. Наверное, на всем континенте жило какое-то количество не-лепреконов, знающих эту тайну. Но я ни с кем из них знаком не был, кроме Лоскутера, которому сам в свое время и рассказал про свою находку. Лоскутер тогда не выказал особого удивления, хотя и тщательно расспросил обо всем, что я видел. Кажется, более всего его заинтересовало не дерево и не шары света, висевшие на нем, словно какие-то диковинные плоды, а звездное озеро.

Я достиг кухни, остановился перед очагом, в котором еще слабо тлели угли, и огляделся.

Уверен, в распоряжении людей не имелось ничего подобного. Патина – это было общее, доступное для всех рас, вернее, для тех, которые обладали хотя бы зачатками магических способностей или имели шары из морского хрусталя. Но есть ли нечто такое у эльфов или, допустим, гоблинов? Я не мог связно описать свои ощущения, но мне казалось, что тайное пространство лепреконов каким-то непостижимым образом отображает их сущность. Это место, особенности его строения, сумеречные, тайные законы, по которым оно жило, словно несли в себе отпечаток лепреконской души.

В углу обнаружилась длинная толстая палка, и я принялся разгребать угли. Занимаясь этим, пытался представить, как должно выглядеть «внутреннее» пространство, к примеру, тех же троллей? Без сомнения – нечто безмятежное, с уклоном в философическую созерцательность, древний лес или горы наподобие Старых… А эльфы?

Я хмыкнул и шагнул на расчищенный от углей участок. Тайное пространство эльфов – бесконечные равнины и пологие холмы. Оно, вероятно, грязное, шумное и дурно пахнет, в нем к горизонту тянутся вереницы таборов, бегают галдящие дети в обносках, сварливые эльфийки бранятся и тягают друг друга за немытые косы… А гномы? Есть ли свое пространство у них? Голова городского анклава и начальник их разведки, возможно, знают о нем и даже имеют туда…

Задняя стенка очага состояла из двух соединенных заклепками железных листов, черных от копоти, с едва проступающим барельефом, который изображал фамильный герб баронов Дэви. Шлем с плюмажем из трех пышных перьев, а под ним, крест-накрест, кольчужные перчатки…

Ну, тогда пространство орков – это город. Такой себе средний тихий городишко, дома с крепкими ставнями и дверьми, множество меняльных лавок, орицы-матроны в длинных серых платьях, органная музыка, послушные, благолепные орчата в аккуратных штанишках и курточках… Я нажал на среднее перо барельефа, и пластины медленно, с тихим скрипом, разошлись в стороны.