Сломанная роза - Беверли Джо - Страница 56

— Еще до холодов вы вернетесь обратно в край винограда и цветущего миндаля.

— Вы могли бы поехать со мною.

Именно этих слов Алина ждала, но теперь, когда они были сказаны, она испугалась.

— Нет, не могла бы.

— Отчего?

— Я не могу оставить дом, друзей, семью…

— Понимаю, — с обидным спокойствием отвечал Рауль. — Ну что ж, возможно, нам пора отвлечься от наших игр и сосредоточиться на заботах наших друзей. Джеанне и Галерану нужны наши ясные головы и готовность к действию…

Вот как мало ему дела до нее! Алина вырвалась из его объятий.

— Вы правы. Итак, сэр учитель, больше никаких атак. Вы теперь знаете, что моя крепость умеет защищаться.

— Умеет. Пока на нее не двинутся по-настоящему крупные силы.

Борясь со слезами, Алина пошла вдоль повозки. Он мог хотя бы попробовать переубедить ее.

— Алина…

От прикосновения его руки она застыла на месте, так и не выйдя на свет, но не сказала ни слова. Она ждала, сердце ее билось часто и высоко. Быть может, сейчас он все-таки попросит?..

— Не идите в монашки.

Стиснув зубы, Алина пошла дальше, туда, где языки пламени, вырывающиеся изо рта ярмарочного шарлатана, казались скорее адским заревом, чем спасительным светом. Воспоминание о чувственном натиске Рауля пронзило ее, и она содрогнулась. Всю жизнь она словно барахталась в тихих заводях, а теперь течение вынесло ее в открытое море, и опасность погибнуть в волнах страшила и вместе с тем будоражила ее. Но тот, кто открыл ей это течение, очевидно, не хотел оставаться в море вместе с нею.

А если она не нужна ему, по какому праву он будет решать за нее, принимать ли ей обет монашества, и пытаться сломить ее волю, чтобы настоять на своем?

По праву или без права, но это ему удавалось.

Галеран видел, как Рауль увел Алину за повозку, и заметил, когда они оба снова появились. Круглое личико Алины было расстроенным и обиженным. А он ожидал, что Рауль зацелует ее до изумления. Но еще больше заинтриговало Галерана выражение лица Рауля: его изумления хватило бы на двоих.

Джеанна тоже заметила неладное.

— Он не должен был…

— И она не должна была.

— Но у него намного больше опыта в таких делах.

— Верно, но и у Алины глаза открыты.

— Хорошо бы у нее были открыты только глаза.

Галеран посмотрел на жену, приподняв брови.

— Джеанна, что бы там ни было, я не думаю, чтобы Алина лишилась невинности за те несколько мгновений, что провела за повозкой с Раулем.

— Знаю, знаю, — рассмеялась Джеанна, качая головой. — Сама не понимаю, зачем я так хлопочу о ней, когда у нас довольно своих забот.

Он легонько погладил ее по затылку.

— Быть может, проще думать об этом, чем тревожиться о более серьезных вещах. Ведь завтра мы уже должны быть в Лондоне.

Она вздрогнула.

— Я была бы счастлива просто путешествовать, неважно куда. Мне страшно, Галеран.

— Правильно. — Он все гладил ее по болезненно напряженной шее. — Хочешь, отправимся в плавание? Рауль, конечно, приютит нас у себя в Гиени.

Джеанна взглянула ему в глаза. Ее красота казалась немного зловещей в колеблющемся свете пламени, вырывающегося из уст глотателя огня.

— Ты способен на это? Покинуть Англию ради меня?

От ее резкого движения рука Галерана коснулась ее щеки, и он провел пальцами по округлому подбородку.

— Ради тебя я сделаю что угодно.

— Ах, Галеран! Какое искушение! Я содрогаюсь при одной мысли о том, что мне придется увидеть, как ты умрешь.

— Ты боишься за меня? Я-то содрогаюсь оттого, что тебе грозит наказание. И, как ты сказала, бежать — большое искушение.

— Но и большой грех, — решительно сказали Джеанна. — Мы не можем так поступить.

— Можем, отчего же нет. Вот только потом всю жизнь будем сожалеть. — Он крепко поцеловал ее в губы. — О чем я действительно сожалею, так это о нашем с тобою обете.

— И я. — Она шаловливо прильнула к нему еще теснее, дотронулась до его груди. — Так что же, побыть мне Евой? Кажется, там, за повозкой, есть темный уголок.

У Галерана пересохло во рту. Гордость спорила с желанием, но он отринул гордость и потянул Джеанну к повозке, в темный, укромный угол.

— HeЕвой, — шепнул он, — а Джеанной.

И вот уже он был в ней, в ее горячем, влажном раю. Она обвила его ногами, вцепилась руками ему в плечи, прижалась всем телом.

— Господи, — простонал он, зная, что от его натиска повозка за спиною Джеанны ходит ходуном. — Мы сошли с ума.

— Не останавливайся. Только не останавливайся!

Галеран не представлял себе, как можно было остановиться. Пусть бы вокруг рушился мир — он не остановился бы до самого последнего, ослепительного мига блаженства, когда его семя прольется в лоно Джеанны.

Одышавшись немного и опустив Джеанну на землю, Галеран понял, что она так и не получила удовлетворения.

Она не жаловалась, но когда его рука оказалась у нее меж ног, снова припала к нему всем телом, открывшись его ласкам. Ее дыхание стало частым и неровным, пальцы впились Галерану в плечи, она больно кусала его, чтобы не закричать в голос.

Галеран чувствовал, как вновь набирает силу желание.

Дома, в своей постели, он слился бы с Джеанной опять, не дав ей опомниться, да и теперь боролся с искушением взять ее еще раз, но понимал, что нельзя. Он выпил из ее губ последние капли страсти и вывел из-за повозки кружным путем, с другой стороны, надеясь, что никто так и не узнает, кто раскачивал повозку.

Вокруг них уже шумела ярмарочная толпа, но Джеанна шла, как во сне. Галеран почти с благодарностью подумал о событиях, что привели их к повозке жестянщика в Уолтхэме, ибо никогда прежде им не случалось любить друг друга столь неистово и жадно.

Навстречу им попались Рауль и Алина. Рауль понимающе усмехнулся, и Галеран почувствовал, что краснеет.

Спасибо, хоть Алина ничего не заметила. Она зачарованно глядела на шпагоглотателя.

— Бр-р-р! Как можно заниматься этим?

— Видимо, у него нет особого выбора, — промолвил Галеран, бросая тому монетку. — Быть может, в этом его предначертание.

— А, понимаю. Призвание, — сказала Алина, не глядя на Рауля.

Галеран вопросительно посмотрел на друга и увидел, что тот задумчив и, вероятно, несчастен.

Все это выглядело очень любопытным, вот только Галерану некогда было любопытствовать.

15

Нaследующее утро Галеран зашел к отцу, который изо всех сил старался выглядеть больным и слабым.

— Может, оно и к лучшему, — прокряхтел лорд Вильям. — Пусть немного помучается, можно ли на нас рассчитывать.

— Пусть, ведь ты и сам не знаешь, что предпримешь завтра.

— Не ропщи на отца, сын мой! В конце концов, честь и душа превыше всех мирских тревог, а мне уже приходиться крепко думать об этом.

— Понимаю, отец.

— Держи ухо востро с Фламбаром. Он пойдет на все, лишь бы разделиться с нами. — И лорд Вильям сжал pyку сына. — Я буду молиться за тебя.

Галеран отправился седлать коня, стараясь убедить себя в том, что искренне верит в силу молитвы, в справедливость и милосердие божие. Жаль, что в Лондоне отца не будет рядом с ним. Ни один монарх не отказался бы от поддержки могущественного Вильяма Брома; но, не будучи уверен в его поддержке, монарх может счесть за благо наголову разбить мощный семейный клан.

Видимо, об этом-то и хлопочет Фламбар.

На подступах к Лондону дорога была заполнена народом. Полноводным потоком в Лондон текли бродячие артисты, купцы, мелкие дворяне и надменные лорды; в толпе шныряли воришки и мошенники всех видов и мастей. Галеран и его люди могли бы проторить себе путь с помощью лошадей, но это было не так-то просто, ибо в середине процессии ехали женщины с грудным ребенком. Итак, они медленно продвигались вперед вместе с толпою, и Галерану оставалось лишь вспоминать собственные слова о предначертании. По крайней мере, в Лондоне им была обеспечена крыша над головой. Дальние родичи Рауля, виноторговцы, жили в городе, и он послал к ним гонца с просьбой о пристанище. Только что гонец вернулся с вестью о том, что Хьюго и Мэри рады дать кров всему отряду, хотя и предупреждают, что в доме тесновато.