Сломанная роза - Беверли Джо - Страница 89

— Доброй ночи, — шепнула она, желая сказать намного больше, но, увы, слова так бедно и неточно передали бы ее чувства!

Он, разумеется, чувствовал себя свободнее.

— Спи сладко, любимая. И пусть я приснюсь тебе.

В следующие дни Алина пришла к выводу, что сильный решительный человек может доставить ближнему множество неудобств. Она дразнила и соблазняла Рауля изо всех сил, а он лишь по-братски целовал ее в щеку, а вообще старался избегать встреч. Алина едва дожидалась, пока день докатится до вечера, сгорала от нетерпения, — а впрочем, и не только от нетерпения, ибо даже старожилы не могли упомнить когда последний раз на южную Англию обрушивалась такая небывалая жара.

Чтобы отвлечься, Алина с головой ушла в работу. Когда она не занималась сборами в дорогу, то донимала Хьюго и его друзей бесконечными расспросами о Гиени, ее жителях, хозяйстве и торговых связях.

Теперь ей даже странно было помыслить, что она еще недавно боялась дальнего пути. Поскорее бы обвенчаться и отплыть с мужем на его родину. Но без венчания никак нельзя обойтись. И отчего это непременно нужно ехать на север, чтобы обвенчаться?

Так что, когда во двор дома Хьюго въехал ее отец, она с лихорадочным восторгом кинулась ему на шею.

— Эгей! — крякнул от неожиданности лорд Губерт. — Что это с тобой, цыпленок?

Алина почему-то вдруг лишилась дара речи, и за нее ответил Галеран:

— Ей не терпится выйти за Рауля де Журэ.

— Галеран! — возопила Алина, покраснев, как вишня. Но тот лишь усмехнулся.

— Так оно и есть. Пожалуй, вы оба в ответе за эту жару, и когда вы чуть поуспокоитесь, весь юг Англии вздохнет с облегчением.

Почесывая в затылке, лорд Губерт вошел в в дом.

— Я-то думал, ты выбрала Церковь, цыпленок.

— Отец, я передумала. У него есть земля, — поспешно добавила она, решив сразу говорить о важном.

— В самом деле? Что ж, уже неплохо.

Тут же стало понятно, что лорд Губерт тоже решил засвидетельствовать свое уважение Генриху. Он внимательно выслушал рассказ — несколько приглаженный — о приключениях дочери, а потом надолго уединился с Раулем.

Алина осталась одна, и вдруг ей стало страшно. До сих пор ей не приходило в голову, что отец может не одобрить ее выбора. Разумеется, у отца возникнут те же опасения, что были и у нее на первых порах, но только его не лишат способности рассуждать здраво белозубые улыбки и широкие плечи Рауля.

Рауль вышел из комнаты, выразительно приподняв брови.

— Алина, он хочет говорить с тобою.

— Что он тебе сказал?

— Иди, побеседуй с ним сама.

Рауль был возмутительно непроницаем, и по лицу его ничего невозможно было понять. Алина вошла, вытирая о юбку влажные ладони.

— Да, отец?

Лорд Губерт искоса взглянул на нее.

— Ты его любишь?

— О, да!

— Ты ему веришь?

— Да.

Отец пожал плечами.

— И я верю, хоть, может быть, он и порядочный ловкач. Но у тебя, девочка моя, всегда была своя голова на плечах, поэтому, если ты уверена, я мешать не стану.

Алина бросилась отцу на шею.

— Спасибо, отец! Он достойный человек, и я люблю его.

Лорд Губерт похлопал дочь по плечу.

— А ты вся в мать, да упокоит ее господь. Разумная головка, горячее сердце. Он хочет жениться на тебе сейчас и здесь, цыпленок, но, если ты не готова, я велю ему подождать.

Алина зарделась.

— Нет, не стоит.

— Хорошо, — усмехнулся лорд Губерт. — Насколько я могу судить, по крайней мере на супружеском ложе он будет служить тебе верой и правдой. Мы можем сегодня же объявить о помолвке — ведь у вас, как я вижу, уже все слажено, — а завтра, коли ты так хочешь, обвенчаетесь.

— Завтра?

— Только не говори, что ты еще подумаешь!

Алина вскочила.

— Нет! Конечно, нет! Но что же мне надеть? — И побежала к Джеанне.

Она надела свою лучшую красную тунику и пояс с рубином, утренний подарок Рауля. Когда он принес пояс, то предложил подумать в последний раз.

— Мы так недавно встретились, любовь моя, и еще так недавно ты сомневалась. Я подожду, если этого хочешь ты.

Алина залюбовалась чудесным поясом.

— Не хочу. Я решила твердо. Если ты сомневаешься… Он гордо поднял голову.

— Ничуть. — И в его глазах она прочла такую же любовь и нетерпеливое желание, какие горели и в ее глазах.

— Тогда будет нам заниматься глупостями.

Они дошли пешком до дверей церкви Святого Стефана, окруженные толпой друзей и родственников, будущих свидетелей их союза, и обменялись клятвами. Тут, ко всеобщему изумлению, запели трубы, и перед церковью в сопровождении приближенных и стражи появился король в роскошном одеянии, с короной на голове.

Вокруг них сразу же собралась толпа, и Генрих объявил:

— До меня дошли слухи о предстоящем событии, и я счел за благо лично засвидетельствовать помолвку. Хватит нам неподтвержденных браков в этой семье, верно, сэр Вильям?

Хьюго и Мэри, казалось, вот-вот упадут без чувств, толпа гудела, как растревоженный улей, а Алина думала, что свадьба из-за присутствия короля может сильно затянуться.

Однако венчание прошло безо всяких помех, и вскоре они уже возвращались на Корсер-стрит уже более пышной и величественной процессией.

— И король с нами? — шепнула Алина Раулю.

— Похоже на то, — печально улыбнулся он. — Еще много часов пройдет, любовь моя, прежде чем мы останемся одни. Но помни, воздержание полезно для души.

— Моя душа так чиста, что сияет!

— А, так вот почему у тебя блестят глаза?

Глаза блестели и у него, и Алина весело рассмеялась и решила, что неважно, будет ли на пиру король. Она уже жена Рауля и может подождать.

Король выказал редкую деликатность, задержавшись в доме Хьюго ровно столько, чтобы выпить за молодых, переговорить с самыми важными гостями и сделать большой заказ вин. Затем он отбыл, предоставив семье и друзьям гулять и веселиться. Хьюго, правда, долго еще не мог опомниться и все твердил, что следует переименовать калитку в Королевские ворота.

И все же из чувства приличия Рауль и Алина не могли сразу оставить гостей. Алина чинно беседовала с женщинами, пригубливала вино, отведывала пирожные, но единственное, чего ей хотелось, — съесть мужа. Он же как будто не выказывал ни малейшего нетерпения, даже нашел в доме лютню и развлек общество музыкой. Конечно, он спел песню про цвет миндаля, не сводя с жены улыбающихся глаз. Когда он допел, многие женщины украдкой вытирали глаза.

Зазвонили к вечерне, и Алина наконец поспешила в угловую комнату, отданную на эту ночь им двоим. Женщины, смеясь и галдя, пошли следом за нею, чтобы помочь ей раздеться. Не отставая от мужчин, они позволяли себе весьма вольные шутки, и Алина много раз заливалась румянцем, пока была приведена в надлежащий вид. Теперь ее наготу скрывал только плащ распущенных волос.

Вошел Рауль. На нем тоже ничего не было, кроме плаща, да и тот он сразу же скинул.

Разумеется, его коротко подрезанные волосы ничего не скрывали, но кому пришло бы в голову скрывать подобное совершенство?

Он улыбнулся Алине как ни в чем не бывало, хотя уже готов был к любви, и мужчины и женщины, не стесняясь, отпускали соленые шуточки и одобрительные замечания на этот счет. Второй раз в жизни Алина глядела на тайные части мужского тела и знала, что щеки ее давно уже стали пунцовыми, но это ее ничуть не заботило.

— Уйдите, — велел Рауль шумным дружкам и обнял Алину, заключая ее в надежное кольцо своих рук.

Она смутно слышала смех, стук закрывшейся двери, затем наступила тишина.

Тишина, Рауль и ее собственное нарастающее желание.

— Боишься? — спросил он.

Алина посмотрела в его потемневшие глаза.

— Совсем не боюсь. Ведь я предупреждала, что вид обнаженного мужского тела приводит меня в противоестественное возбуждение.

— Не вижу тут ничего противоестественного, любовь моя, — рассмеялся Рауль. — Напротив, быть может, это к лучшему, ибо ты сдаешь крепость сюзерену, способному удовлетворить твои нужды.