Его нежная дрянь - Шилова Юлия Витальевна - Страница 33

Мы хотели перейти дорогу и, смеясь, взялись за руки. В конце переулка появилась машина, которая двигалась медленно, будто собираясь припарковаться.

– Давай переждем, – тихо сказала я и оттащила Светку от края тротуара.

Мы смотрели на приближающийся свет фар.

– Вот черт, специально слепит, что ли? – недовольно проворчала Светка и закрыла глаза ладонью. – Включил бы ближний свет, не в лесу едет. Может, он пьяный?!

Я почувствовала опасность и невольно сделала шаг назад. Светка автоматически последовала моему примеру и вдруг закричала – машина ехала прямо на нас. Мы быстро метнулись в сторону, споткнулись и упали на асфальт. Машина облила нас грязью, затем развернулась и вновь двинулась на нас. Завизжали покрышки.

– Лерка, да нас, по-моему, давят! – заорала Светка и схватила меня за руку.

Мы пытались бежать, но ноги почему-то не слушались. Из машины раздался какой-то странный звук.

Щелчок повторился. Я почувствовала, что Светка теряет равновесие и падает на меня сверху.

– Света, держись! Пожалуйста, держись.

– Люди! Убивают! Люди! – донеслось с балкона напротив. – Люди!

Свет фар погас, и машина на огромной скорости исчезла из переулка.

Светка еле слышно стонала. Я постаралась выбраться из-под нее и замахала руками стоявшей на балконе старушке.

– «Скорую»! Срочно вызовите «скорую»!

Светка лежала на холодном асфальте, скрючившись от раздирающей ее боли, и повторяла мне один и тот же вопрос:

– Лер, что это было?

Я встала на колени, зажала руками ее простреленную грудь и заговорила сквозь слезы:

– Я не знаю, я честное слово не знаю. Я очень тебя прошу, я тебя умоляю, не умирай. Пожалуйста, не умирай. Сейчас приедет «скорая».

– Девушка еще живая?! – донеслось откуда-то справа.

– Живая! У нее грудь прострелена! Я ладонями держу, чтобы кровь остановить! А она, зараза, как на зло течет быстро! Дайте кто-нибудь полотенце, что ли!

Не прошло и минуты, как рядом со мной оказалась пожилая женщина с полотенцем в руках. Я положила его на рану.

– А эта машина опять не вернется? – с трудом прохрипела Светка.

– Она не вернется. Она уже никогда не вернется.

Я наклонилась и приложила ухо к Светкиной груди. Сердце билось. Медленно, тихо, совсем не так, как положено, но оно билось.

– Лер, меня убили? – вновь прохрипела Светка. – Если меня убили, тогда почему я жива?!

– Если ты жива, значит, тебя не убили, – сказала я, сдерживая рыдания.

Полотенце насквозь пропиталось кровью.

– Светка, не умирай. Слышишь, не умирай! – умоляла я подругу.

– Я стараюсь… Я не хочу умирать, потому что я тоже хочу знать, что такое любовь… Я хочу почувствовать то же самое, что почувствовала ты… Скажи еще раз, какая она?

– Она… Она… – Где-то совсем рядом послышался вой «скорой помощи». – Она очень красивая… Она очень яркая… Она…

Кто-то поднял меня и отвел в сторону.

– Светка, ее не опишешь словами! – закричала что было сил. – Ты узнаешь ее сразу! Ты узнаешь ее сразу, потому что ты никогда раньше ее не видела!

ГЛАВА 17

Я сидела возле операционной вместе с другими нашими ребятами. Петр сверлил меня настойчивым взглядом.

– Слышишь, Лерка, а ну-ка, подними очки, – вдруг потребовал он.

– Зачем?

– Я же вижу, у тебя там фингал. Это Стас тебя так?

– При чем тут Стас? – нервно заерзала я на стуле.

– А что, у тебя еще кто-то есть?

– Петь, хватит. Ты стал совать свой нос в чужие дела.

Петька осторожно взял меня за руку и возбужденно заговорил:

– Лерка, послушай. А давай сбежим? – Он наклонился ко мне и, задыхаясь, продолжал: – Давай сбежим. Например, в Питер.

– Ты плохо спал, что ли, ночью? – Я отодвинулась от Петра.

– Плохо. Словно чувствовал, что с тобой беда может приключиться. Может, уже хватит шарахаться по ночным клубам? Видишь, не безопасно это.

– С чего ты взял, что я по ним шарахаюсь? Первый раз за пятилетку вылезла, да и то потому, что Светка вытащила.

– Лер, давай уедем туда, где нас никто не найдет. Дочку твою заберем, заживем нормально, как белые люди.

– А мы сейчас живем, как черные?

– А ты сомневаешься?! Лерка, я тебя так сильно любить буду! Всю жизнь на руках носить, а дочка твоя мне родной будет. Ты во всем на меня положиться можешь. Обещаю. Лер, я денег скопил. Нам хватит, не переживай. А надо будет, еще заработаем.

– Каким образом? На большую дорогу выйдем? Семейный подряд?!

– Ну зачем ты так… Я работать пойду.

– Ага. Еще скажи, что рабочие руки везде нужны! Куда ты пойдешь, на завод?!

– Да хотя бы и на завод.

– Петь, да у тебя после Чечни психика нарушена. С тобой жить страшно. Ты же и прибить можешь…

– Это Стас тебя прибить может, а я пальцем не трону. Буду с тебя пылинки сдувать. Знаешь, я как всех своих похоронил, вообще о семье не задумывался, а вот тебя увидел и понял, если ты будешь рядом, я черту рога скручу, но ты у меня будешь жить достойно и в достатке. А если бы в тебя попали, а не в Светку?!

– Не знаю, что бы со мной было бы.

В больничном коридоре появились Стас и Михалыч. Стас сел передо мной на корточки и положил руки на мои колени:

– Ты как?

– В порядке.

– Ты знаешь, я как все это узнал, чуть на тот свет не отправился. Мне без тебя не жить, Лерка. Найду этого подонка, задушу собственными руками! Ты его когда-нибудь видела?

– Кого?

– Ну этого подонка.

– Да как я могла его видеть? Ночь, тонированные стекла, фары слепили глаза…

– Какой марки машина?

– «Волга». Только вот колеса у нее были какие-то высокие. – Я посмотрела Стасу в глаза: – Скажи, это не ты?

– В смысле?

– Я говорю, это не ты хотел меня убить?

– Лер, у тебя вообще с головой как? Неужели ты думаешь, что я на такое способен?! Я как узнал, что такое несчастье случилось, Бога молил только об одном: чтобы ты была в порядке.

– Со мной все в порядке.

– Я тебя люблю, Лерка, ты же прекрасно это знаешь. Я тебе даже измену простил с этим гребаным антикваром.

– С кем? – опешила я.

– С антикваром Козицким.

– Это его фамилия?

– Эх ты, Валерия, девочка моя… Сама не знаешь, с кем спишь. Так вот, ставлю тебя в известность, твой фраерок известный антиквар по фамилии Козицкий. Один из самых состоятельных и известных людей Москвы. Про него говорят, что он с чудинкой.

– Как это? – Я затаила дыхание.

– С головой у него проблемы, – пояснил мне Стас. – Наверно, ударился в детстве об качели или из коляски выпал. Все антиквары не от мира сего. Больные! За какую-нибудь старинную ерундовину мать родную продадут. Я думал, дорогуша, ты и в самом деле нашла приличного человека! По деньгам-то он, конечно, очень даже приличный, а так – дурак дураком. Он никогда не был женат и никогда не женится.

– Стас, а как ты узнал, что я именно с ним встречалась?

– Элементарно. Мои ребята пробили, на кого шестисотый записан, который подвозил тебя к дому. Оказалось, что на антиквара Козицкого. Да и на картине твоей стоит его подпись. Я ее сразу узнал.

– Откуда?

– У меня дома висят картины точно с такой же подписью. Там Старый Арбат нарисован и цветы какие-то.

– А откуда они у тебя?

– Жена приобрела на аукционе еще много лет назад. Налюбоваться не может. Особенно когда на них солнечный свет падает. Говорит, что там как-то своеобразно тона подобраны. Мол, такого нигде больше нет. Я как эту подпись у тебя на картине увидел, приехал домой, на всякий случай сверил с подписью на моих картинах. Одно и то же. Жена говорила, что его картины пользуются бешеным успехом, но он просто любитель. Рисует редко, под настроение. Так что, Лер, ты подумай, стоит ли ради такого бросать все, что имеешь.

– Стас, мы же договорились – я выполняю последнюю работу, а ты ищешь мне замену. Я не ради него хочу все бросить, а ради себя.

– Конечно, твое дело, но я бы на твоем месте не торопился.