Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны - Шилова Юлия Витальевна - Страница 33

Глава 12

Больше всего на свете мне хотелось закрыть глаза, нырнуть в ванну и остаться в этой воде навсегда. Я смотрела на мужа стеклянными глазами и думала, что, если он еще будет стоять у меня над душой и говорить то, что я совсем не хочу слышать, я обязательно сотворю подобное.

– Вить, у тебя там ничего не горит? – спросила я с металлом в голосе. – Мне кажется, чем-то горелым пахнет.

– Не может быть. Я все отключил. Ева, ты хоть слышишь, о чем я с тобой говорю?!

Вместо того чтобы ответить на заданный вопрос, я прищурилась и процедила сквозь зубы:

– Вить, ты даже не можешь себе представить, как я устала от этой проклятой лодки и от тебя с твоими подозрениями.

– Но я здесь ни при чем. Я просто обо всем догадался. Мне вообще непонятно твое нежелание говорить на данную тему. Ты идешь в отказ, и все.

– Я устала.

– Думаешь, я не устал?! Я тоже страшно замотался, но тем не менее готовлю ужин и обдумываю ситуацию.

– В том-то и дело, что ты зря об этом думаешь. Дай голове отдохнуть.

– И все же мне хочется, чтобы ты услышала то, о чем я догадался.

Меньше всего на свете мне хотелось слушать догадки своего супруга, но я прекрасно понимала, что другого выхода у меня просто нет. Виктор сел рядом с ванной на корточки и нервно заговорил:

– Ева, арифметика тут проста.

– Какая еще арифметика? – Я даже не открыла глаз.

– Ева, нам эту гадость положили в чемодан совсем не в аэропорту Анталии. Там бы это просто физически было некому сделать. Сама посуди. Мы подошли к регистрации в тот момент, когда она уже заканчивалась, а затем сразу прошли на посадку. Рейс не задержали. На то, чтобы вытащить все содержимое твоего чемодана и засунуть в этот чемодан лодку, требуется определенное время. Я думаю, что в аэропорту этим просто некому заниматься. Да и там порядки построже. Это сделали в отеле.

– Что? – Услышав про отель, я тут же открыла глаза.

– Я говорю, это сделали в отеле. Я въехал в это только сейчас.

– И каким образом ты в это въехал?

– Около двух часов наши вещи находились в багажной комнате, в которую, если так разобраться, был свободный доступ. Конечно, для того чтобы создать видимость неприкосновенности багажа, ее закрывают на ключ, но я видел, что носильщики постоянно складируют в нее вещи, а это значит, что большей частью она открыта. Ты только подумай! Это сделали носильщики! А скорее всего, это сделал именно тот носильщик, который вез наши вещи. Мне его морда сразу не понравилась. У меня еще почему-то возникло жуткое желание заехать ему в рыло.

– С какой стати?! – Признаться честно, я никогда не слышала от Виктора подобных речей.

– Я хотел заехать ему в рыло! – повторил мой супруг. – Капитально и со всей силы. Одним ударом сбить с ног. Меня самого удивило подобное желание. Он наши вещи привез в багажную комнату и, как только мы ушли на море, сразу учинил шмон. Подумал, мол, все равно уезжаем и чемодан откроем только в Москве. Ты ж у меня женщина дорогая, и у тебя все очень классное, начиная от косметики и нижнего белья и заканчивая нарядами, поэтому он остановиться не смог. Теперь в твоих шмотках весь его аул ходить будет. Все многочисленные родственники и сестры. Они же в эти отели работать приезжают с аулов. И этот гаденыш для смеху сунул нам эту дырявую лодку, которую выкинули в помойку работники пляжа. И это в таком дорогом отеле! Представь, что делается в дешевых! Даже страшно подумать. Вот тебе и пять звезд!

Я улыбнулась:

– Вить, и это все, что ты хотел мне сказать?

– А ты считаешь, что этого мало?

– И все же мне кажется, что у тебя что-то горит. Иди, пожалуйста, на кухню. Я скоро приду.

Немного обиженный супруг встал, поднял с пола бутылку вина и растерянно пожал плечами:

– Я, можно сказать, провел такую обширную следственную работу, а тебя это нисколько не впечатлило.

– Вить, ты гениален. Ты даже не представляешь, как ты гениален. Почему ты не пошел работать следователем? Я уверена, что от тебя бы не скрылся ни один преступник.

– Да ладно тебе…

На следующий день я дождалась момента, когда Виктор уедет на работу, и тут же достала довольно тяжелый пакет с резиновой лодкой. Затем дошла до стоянки, села в свою машину, предварительно положив пакет в багажник, и поехала к матери для того, чтобы навестить дочь, которая очень обрадовалась моему приезду, но наотрез отказалась ехать домой, потому что ей не хотелось оставлять друзей.

– Мама, ну сейчас же лето. Можно я еще поживу у бабушки? – шелковым голоском попросила дочь.

– Конечно, дорогая. Конечно. После работы к тебе обязательно заедет папа.

– Правда? – Глаза ребенка загорелись неимоверным счастьем, а я подумала, что не имею права лишать ребенка отца. – Ты не представляешь, как сильно я соскучилась по папочке. Он мне сегодня уже звонил и пообещал привезти кучу подарков.

– Если обещал, значит, привезет.

– Мама, у меня самый замечательный папочка на свете!

– А мама? – ревностно поинтересовалась я.

– И мамочка тоже! И все же я поживу у бабушки, потому что бабушка будет по мне скучать!

– Мы тоже по тебе очень скучаем.

– Но ведь у вас я живу все время, а у бабушки только летом.

– Хорошо, родная, беги на улицу.

Моя мать, конечно, заметила как я осунулась за последнее время, и задала свой «коронный» вопрос:

– Ева, у тебя все в порядке?

– Вроде бы да.

– А с Виктором?

– С Виктором тоже.

Я знала, что могу провести кого угодно, но только не материнское сердце. Моя мать умела чувствовать меня и понимать без слов.

– Ева, ты смотри горячку не пори. – Мать старалась быть осторожной в словах. – Виктор очень хороший мужчина. Тебя, дочь любит. Ну чего тебе еще надо?

– Чего мне еще надо? – Мне захотелось расплакаться, и я посмотрела на мать глазами, полными надежды. – Мама, а откуда ты знаешь, что мне нужно что-то еще?

– Да я по твоим глазам вижу. Дочка, кто он?

– Он мужчина, – с трудом выдавила я из себя.

– Ну, понятное дело, что не женщина.

– Почему тебе это понятно? Мам, сейчас время такое, что разницы нет, кто это, мужчина или женщина. Главное, чтобы были отношения.

– Ой, дочка, не срами ты меня. – Мать безжизненно опустила руки.

– А я и не срамлю, а говорю что есть. Жизнь сейчас полностью перемешалась. Самое главное, чтобы человек был счастлив, а с кем, это уже второй вопрос.

– Да это же бесстыдство какое. Слава богу, что он хоть мужчина.

– Может быть, хотя я уже сама не знаю, хорошо это или плохо. Мама, это мужчина.

– Это я уже поняла, – облегченно вздохнула мать. – Расскажи мне о нем.

– Он женат. У него двое детей. Мальчик и мальчик. А еще у него жена может родить третьего ребенка, но это сведения, далекие от реальности. Просто его жена мечтает о третьем ребенке. Наверное, как и все наивные женщины, она думает, что третий ребенок обязательно укрепит их брак.

– Если она хочет рожать третьего, это не означает, что она наивная. Это значит, что они хорошо живут.

– Насчет того, что они хорошо живут, не берусь судить. Я у них свечку не держу и за ними не слежу. Мама, но он любит меня.

– А ты?

– А я люблю его.

– А Виктор как же? А твоя дочь? А его дети? А та женщина? – Мама достала из кармана платок и промокнула слезы. – Доченька… Доченька, не бери грех на душу.

– Какой еще грех? Мама, о чем ты говоришь? Я же никого не убиваю…

– Убиваешь.

– Кого? – опешила я.

– Ты убиваешь его и свою семью. Одним выстрелом ты убиваешь две семьи сразу. Это грех, доченька. Большой грех. Ты должна сохранить им жизнь.

Не выдержав материнского непонимания, я закрыла лицо ладонями и затрясла головой.

– Мама, я не знаю, что мне делать… Что делать?!

– Остаться с Виктором, – умоляюще попросила мать.

– Я осталась. Но только что в этом хорошего? Ведь я мучаю и себя, и Виктора.