Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны - Шилова Юлия Витальевна - Страница 43

Я слушала, что говорит Роман, и смахивала свои слезы. И я не стыдилась ни этих слез, ни этих слов. Я так сильно хотела все это услышать… Ромка взял мои руки в свои и своими губами вытер мои слезы:

– Ева… Ты сможешь оставить Виктора?

– Да. – Я не медлила ни секунды, потому что была полностью уверена в правильности своего решения. – А ты Лену?

– Смогу.

– А как же твои мальчишки?

– От них никто не отказывается. Оттого что я стану жить с тобой, я не стану любить меньше своих детей. Я буду стараться уделять им как можно больше времени.

– А если у тебя еще девочка родится?

– Ты знаешь, я буду безумно рад, я ведь самый любящий отец на свете. А еще… Еще я буду очень сильно любить твою дочь, потому что теперь она будет не только твоя, но и моя. Ты только прикинь, сколько у нас теперь будет детей! Можно сказать, что мы с тобой будем многодетными родителями.

– Ром, а нас с тобой не заест быт? Мы никогда друг к другу не охладеем? И между нами никогда не встанет равнодушие?

– Никогда.

– И через пару-тройку лет нашей семейной жизни мы не начнем друг от друга гулять?

– Этого никогда не будет.

– Еще скажи, что мы умрем в один день.

– Обязательно. Нам нельзя жить поодиночке, потому что поодиночке мы сразу умрем. Жизнь друг без друга не имеет смысла, потому что смысл нашей жизни друг в друге.

– И откуда такая уверенность?

– Оттуда, что мы с тобой две половинки единого целого. Ты понимаешь, мы с тобой две половинки. Половинки, которые когда-то потерялись. Нас разлучили, поселив с совершенно другими людьми. Но мы не могли друг друга не искать, иначе мы бы не были половинками. Когда мы соединяемся, то понимаем, что мы одно целое. Мы неделимы, и нас бесполезно делить. Мы не виноваты в том, что нас когда-то разлучили… И вообще, Ева, мы ни в чем не виноваты. Ты должна знать, что мы ни в чем и ни перед кем не виноваты, а если и виноваты, то только друг перед другом, потому что так долго тянули с решением жить вместе. Раньше я думал, что это самообман, но теперь знаю точно, что никакого самообмана тут нет, это чистая правда. Скажи, ты выходила замуж за Виктора по сумасшедшей любви?

– Я никогда не любила Виктора сумасшедшей любовью. Я вышла за него замуж потому, что была в него влюблена. Виктор был для меня гарантом стабильности, спокойствия и уверенности в том, что я не одна.

– То же самое произошло и со мной. Я никогда не терял рассудок и не сходил с ума. Я был молод, влюблен и не знал, что на свете бывает нечто такое, что может перечеркнуть всю твою слаженную жизнь одним махом. Я узнал это только тогда, когда встретил тебя. Все случилось как-то само собой. Я прекрасно понимал, что такое семья, и даже хотел разорвать отношения с тобой. Я действительно хотел это сделать, но, как только собрался, понял, что уже поздно. Моя жизнь с Ленкой превратилась в какой-то кошмар, и она… Она уже не вызывала ничего, кроме жалости. Все так быстро куда-то делось. Все, что мы строили годами… Это страшная вещь, да ты сама хорошо все знаешь. Очень страшно, когда в браке наступает разочарование. Я во всем запутался. Но что бы со мной ни происходило, я понял, что я без тебя не смогу, что если я останусь с Ленкой, то впереди у меня полная тьма.

Роман посмотрел на лежащий рядом со мной пакет и тут же его поднял.

– От этого нужно срочно избавиться. Такая тяжесть, и как ты только со всем этим носишься.

– Да я уже как-то привыкла…

– Это нужно срочно сжечь.

– Как это?! – Я приложила руку к щеке и почувствовала, какая она горячая. Я даже не сомневалась в том, что у меня температура. Я вся горела, как изнутри, так и снаружи.

– Ну да. Считай, что тебе уже подбросили все улики. Остался только сам турок. Я очень сильно сомневаюсь в том, что кто-то подкинет тебе турка. Все вещественные улики у нас, а это значит, что сейчас мы их похороним точно так же, как похоронили турка.

– А где мы все это сожжем?

– Лучше всего в парке.

Парк был недалеко. Каких-то десять минут – и мы уже были у цели. Роман по-прежнему держал меня за руку и недоумевал по поводу того, что я иду босиком.

– Ева, ну как ты сообразила приехать босой…

– Я же тебе говорю, что сломала каблук. Не могла же я вернуться в дом и переобуться, ведь в квартире кто-то был. Я же кубарем летела. Ты бы видел, как я уносила ноги.

– Странно все это.

– Что именно?

– Странно, что кто-то знает, какую квартиру и где мы снимаем. Ведь этой информацией располагаем только ты и я. Даже хозяйка квартиры сдает ее только мне. Она и понятия не имеет, кто проживает вместе со мной. Она думает, что я живу один. Такое чувство, что кто-то долгое время за нами следил и ждал своего часа, пока у нас появится больное место, за которое можно зацепиться и прижать нас к стене. Главное, уничтожить улики, а дальше…

– Что дальше?

– Дальше нам нужно будет любыми способами и усилиями вычислить личность того незнакомца, который стоял на балконе в тот момент, когда ты ждала меня в квартире. Я так понимаю, что именно этот тип немного позже прострелил тебе передние колеса.

– Я уверена, что это он.

– Жаль, что рядом с тобой не было меня, а то я этим же пистолетом прострелил бы ему совсем другое место, – как-то по-мальчишески сказал Ромка.

– И как мы вычислим личность этого незнакомца? – захлопала я глазами. – Как мы сможем его узнать, если мы вообще про него ничего не знаем и даже не можем представить, где его можно искать? Мы же не сыщики и не частные детективы?

– Для того чтобы его найти, необязательно быть сыщиками или частными детективами.

– Но что мы можем сделать?

– Мы просто подкараулим его еще раз на нашей же квартире.

– А ты думаешь, что он вернется?

– Я в этом не сомневаюсь. Преступник всегда возвращается на место преступления.

– А ты считаешь его преступником?

– Конечно. Он же прострелил тебе колеса. Проник в чужую квартиру. А это уже настоящее преступление. Если он вхож в нашу квартиру, значит, у него есть от нее ключи, а если у него есть ключи, значит, он обязательно вернется в нее еще раз.

Зайдя в глубь парка, мы остановились у подходящего, по нашим меркам, места и огляделись по сторонам.

– Вроде никого нет. – Голос Романа был настолько уверенным, что я вдруг и в самом деле перестала бояться, потому что теперь поняла, что я не одна.

– Ром, ты действительно думаешь, что мы должны это сжечь?

– Ну понятное дело, что не отнести в милицию. Сожжем, и дело с концом. Нет никаких улик, значит, не было никакого преступления. Теперь главное – умудриться все это поджечь. Несколько газет нам бы однозначно не помешали. Но на нет и суда нет. Придется обойтись собственными силами.

Пакет никак не хотел гореть, и Роман несколько раз пытался поджечь его при помощи зажигалки. Но как только это ему удавалось, пакет горел всего несколько секунд, дымился и предательски тух. И все же после нескольких упорных попыток пакет загорелся, а это значит, что вместе с ним загорелись все улики нашего преступления. Мы стояли, крепко обнявшись, и молча смотрели на огонь, понимая, что у нас впереди неизвестность и борьба за свое место под солнцем.

– Ромка, а ведь мы с тобой грешники… Кто бы мог подумать, что мы с тобой такие грешники!

– Любой человек греховен, потому что безгрешных людей не бывает.

– А мне кажется, что не любой.

– Любой, потому что человек может быть грешен даже в своих собственных мыслях.

– В том-то и дело, что мы с тобой грешны не в мыслях, а в жестокой реальности.

– И несмотря ни на что, мы обязательно будем счастливы. Своей любовью мы отвоюем друг друга у целого мира. А самое главное, что нам больше нечего бояться, хотя бы по той причине, что теперь ты не одна. Теперь нас двое. И мне никогда не вытравить из себя тебя, точно так же как и тебе не вытравить из себя меня.