Катализ - Скаландис Ант - Страница 46

– Что он мог понять?

– Что я люблю ее.

– Что?! – Светка даже не сразу смогла ответить. – Витька, флип в три оборота, ну ты как маленький, ей богу! Что значит «люблю»? Кто это может понять? Этот твой фрукт пластмассовый? Не смеши.

А потом – совсем другим тоном:

– А меня ты любишь?

– Тебя? Не знаю… Я не умею любить двоих сразу. Наверно, раньше я любил тебя…

– Вот и отлично, Витька, полюби меня еще разочек!

Все-таки она была слишком проста, слишком.

– Я хочу тебя, Витька, – шептала она, – может быть я даже люблю тебя. Как ты считаешь, односторонней любви достаточно, чтобы сделаться монстром?

И вдруг совсем новая мысль посетила ее, осветив лицо таинственной улыбкой предвкушения.

– Слушай, – выдохнула она сладострастно, – а что, если вы вдвоем, с Альтером?

– Ой, не зли меня, Светик! Оставь свои эксприменты для борделя. Я же готов обслужить тебя только в чисто научных целях.

– Зачем ты говоришь мне гадости?

– А ты? Для меня это все не забава. Я ведь правда люблю Ленку.

– Которую из них? – съязвила Светка.

– Обеих, – с вызовом сказал я.

– Ну, и как оно?

– О, неповторимо! А если серьезно, они пока мне обе как одна.

– Она простит тебе.

– Ты змея, – сказал я ей.

– Она простит тебе, – повторила Светка.

– Но я же сам себе не прощу.

– Это слова, дурачок. И главное: в твоем положении, рано или поздно, это все равно случится. Это же эксперимент. Так лучше со мной, чем с кем-то. Ленка наверняка согласилась бы. Хочешь, я разбужу ее?

– Да ты что?!

– Ну и правильно, и ни к чему совсем…

– Ты змея, Светка…

Это была первая в моей жизни измена. Я лежал с любовницей на груде подушек в ярко освещенной ванной комнате, а за стеной на диване спала жена (в количестве двух), и рядом – голый на полу – храпел еще один я.

Шел только седьмой день от наступления новой эры.

Лихие планы

Приняв решение, я чувствую себя одновременно и могучим и робким. Я знаю, что призван творить добро, и меня ничто не остановит. … Я намерен осчастливить все человечество.

О главном мы едва не забыли. Но Светка проснулась от жажды, когда желтоватый мутный отсвет раннего утра забрезжил на кафельных стенах нашей «спальни», выщла в кухню, долго с наслаждением пила (проснувшись, я слышал, как она там отдувается) и вернулась ко мне.

– Витька, помоги мне, я боюсь.

В руках у нее был нож, и она держала его так, словно никогда не видела подобного устройства.

– Ты что? – спросонья соображал я туговато.

– Порежь меня, глупый. У меня духу не хватает. Забыл, что ли?

Мне стало обидно. Не она, а я должен был вспомнить о цели нашего эксперимента. Светка имела право, отдавшись, забыть про все, но я-то изменял любимой только во имя жертвы на алтарь науки. И ведь это было так. Мое наслаждение сильно горчило от стыда. Но я забылся в нем, хоть и твердил все время, что это просто надо.

Светка же в своем безграничном цинизме оказалась куда последовательнее: получив максимум удовольствия, она теперь деловито перешла к оценке практических результатов.

– Не надо ладонь, – сказал я, – заживать будет долго.

И порезал ей палец.

Ничего не произошло. Вытекла кровь, побежала вниз, чертя на коже красную дорожку. Потом перестала течь, свернулась. Светка тяжело дышала. Я молчал. Я совершенно не представлял, что можно сказать в таком случае. Отрицательный результат – тоже результат.

Разумеется. Но только не в такой ситуации.

Потом Светка машинально, не думая, стерла кровь. И тогда я схватил ее за палец и пригляделся. Пореза почти не было видно. Мы долго и тупо смотрели на зарубцевавшуюся кожу. Потом обнялись. Я ощутил в горле ком. Светка плакала. Мы обнялись не как два любовника – мы обнялись как два монстра, и этого уже не надо было стыдиться.

– В разбавленном виде, – сказал я.

– Что в разбавленном виде?

– Моя способность к регенерации передалась тебе в разбавленном виде.

– Это плохо?

– Не знаю. Может быть, это очень хорошо.

– Так я не буду стареть?!

– С чего ты взяла? Я еще не думал над этим.

– А ты подумай. Я считаю, что мы не будем стареть.

Ох, как легко, как небрежно, бросила она это «мы». Многовато что-то становилось «нас».

Светка оделась, села в кухне и закурила.

– Вот что, родная, – сказал я. – В ближайшие дни тебе придется обойтись без мужиков.

Она стряхнула пепел на коленку, но промолчала.

– Не стоит нам сейчас плодить монстров.

Она молчала.

– Понимаешь, я больше никому, кроме тебя, не могу довериться.

Ее молчание становилось невыносимым.

– Мы слишком многого еще не знаем сами. Мы не имеем права впутывать кого-то еще.

Она глубоко затянулась и выдохнула струю дыма мне в лицо.

– Мы слишком многого не знаем, – повторил я, – может быть, от этого умирают.

– Спасибо, – сказала Светка.

– На здоровье, – ответил я.

– И ты так уверен, романтик ты мой несчастный, что все, с кем я теперь стану спать, будут превращаться в нестареющих монстров. А что, если это передается только через сперму и источником может служить лишь мужчина? Ты-то уж точно теперь бычок-производитель. – Она улыбнулась. – Производитель монстров женского пола.

Бедненький, как тебя женщины замучат!

– Перестань, – сказал я.

– А впрочем, – она меня не слышала, – почему только женщины?

Наверное, и мужчины тоже. Потрясающее удобство, если так! Один только раз принять грех на душу и можно снимать с себя всякую ответственность. Остальное доделают без тебя.

– Прекрати, – сказал я.

Я еще не знал, как обстоит дело в действительности, но чувствовал, что совсем не так. Не мог быть Апельсин таким же сексуально сдвинутым, как Светка. Все должно было быть гораздо проще.

– К чему гадать? – сказал я. – Мы не врачи и не биологи. Ответы придут в свое время. А сейчас я просто прошу тебя. Ты можешь выполнить мою просьбу?

– Ну, разумеется, Господи, за кого ты меня держишь? Надо – значит надо. Обещаю надеть пояс верности, – дурашливо добавила она. – Только не тяни со звонком, когда можно будет снять. Хорошо?

А то ведь я и помереть могу, два тулупа в каскаде!

– Знаешь, Светик, признаюсь честно, в больших дозах я с трудом тебя выдерживаю. Извини.

Я вошел в комнату и лег рядом с Ленкой. А может быть, рядом с Аленой. Я не мог различить их. И мне хотелось плакать.

Утром пили «Байкал», пили пиво, пили холодную воду, пили шампанское. Есть не хотелось.

– Очень может быть, – сказал Альтер, – что нам теперь есть совсем не надо – достаточно солнечной энергии в виде лучей.

Ленка смотрела на Светку подчеркнуто равнодушно и ни о чем не спрашивала. Все три женщины дружно принялись наводить марафет. Я даже не помогал. Мне было тошно от полной апатии. И делами, как уже повелось, заправлял Альтер.

Он собрал нам с Ленкой (точнее не нам, а нашим возможным будущим копиям) кое-что в дорогу: рюкзаки, набитые уменьшенными до предела безопасными сибрами; удобную и теплую одежду и обувь (если придется удирать или если дело будет зимой); оружие – на всякий случай ( не нашлось ничего лучше легкого туристского топорика и устрашающего вида ржавого мачете, привезенного мною из колхоза, где оно служило для обрубания свекольной ботвы); и, наконец, текст нашего обращения. Подумав, Альтер добавил к этому фонарик, спички, моток прочной веревки, золотую монету – вот уж полная бессмыслица! – и фляжку коньяку. Никто не мог знать, когда и где нашим копиям суждено возникнуть из небытия, но возникнув, они сразу начнут действовать – так мы настроили себя. Может быть, у них даже не будет времени на размышления. Может быть, они наломают дров. У нас не было выбора. И мы т олько верили – о, как мы верили! – что этим копиям не придется возникнуть.