Меч Тристана - Скаландис Ант - Страница 85

– Такой маленький, – умилилась Маша, – и столько всего вмещает!

– Он не маленький, – возразил Мырддин, – он может быть каким угодно.

И в ту же секунду апельсин начал стремительно расти. Примерно на счет четыре (Кто считал, зачем? Ну конечно, Иван – по старой военной привычке!) пластмассовый фрукт сделался уже размером с гигантский арбуз килограммов на пятнадцать. При этом над поляной поднялся ветер, взвихривший красный кленовый ковер и закруживший листву несколькими веселыми смерчиками.

– Не надо, – жалобно попросила Маша.

– Сам знаю, что не надо, – согласился Мырддин.

И ветер тут же стих, листья улеглись, а апельсин сдулся, уменьшился до удобных глазу размеров и нырнул за пазуху к волшебнику, точно щенок, замерзший на уличном холоде.

«Хорошо, что Лушу не взяли, – вспомнил Иван по ассоциации. – Она бы излаялась вся. Животные не любят подобной чертовщины».

– Зря ты так думаешь, Иван. – Мырддин ответил вслух на его мысли и как бы пояснил для остальных: – Собаки, между прочим, совершенно спокойно реагируют на оранжит.

– Как вы его назвали? – не понял Иван.

– Оранжит. Надо же хоть как-то называть.

– И что же, – поинтересовалась Изольда, – этот оранжит, этот высший разум во Вселенной слушается вас?

– Не слушается, – уточнил Мырддин, – а слушает. Разницу чувствуете?

– Обижаешь, начальник! – кривляясь, проворчал Иван. – Маша-то у нас филолог.

И они все заулыбались. Кроме Зиги. Этот после демонстрации магических фокусов окончательно сник и только все курил сигареты – одну от одной, благо слабенькие. «Соверен» мырддинский на этот раз опять оказался с пониженным содержанием никотина.

– Ну хорошо, Мырддин, – заговорила Маша после паузы. – Это все лирика. А по существу? Мне все-таки очень хочется понять: мы на той же земле живем, где и жили, только на десять веков раньше, или…

– Или, Маша, или.

– Параллельные миры? Так это, кажется, у фантастов называлось? Скучища…

– Конечно, скучища! – с энтузиазмом подхватил Мырддин. – А нам-то как это все надоело – вы себе и представить не можете! Думаете, пудрил я вам мозги все это время? Думаете, раз параллельные миры, то от событий в одном с другим ничего сделаться не может? Не тут-то было! Нет, конечно, от двух-трех неправильных слов здесь ваш двадцатый век не развалится, все будет, как было, но… Есть маленькое «но». Проблема возвращения. Экспериментируя с историей, вот как сейчас, например, мы создаем копии нашего мира и работаем в них. В случае той или иной неудачи копия продолжает жить своей жизнью, их уже очень много таких болтается во Вселенной без всякой надежды пересечься. А вот в случае успешного завершения эксперимента… как бы это попроще? Копия вновь сливается с оригиналом. Для вас это и будет моментом возвращения домой, который теперь уже совсем не за горами. Поняли что-нибудь?

– Я, например, все понял, – неожиданно громко напомнил о себе Зига.

– Вообще-то трендеть команды не было, – ласково так заметил Мырддин на хорошо понятном для Зиги полублатном языке. – На первый раз прощаю.

Абдуллаев не стал ввязываться в перепалку, он и в прежней жизни всегда очень тонко чувствовал, чья гиря в данный момент перетягивает, а безумство храбрых, которому некоторые поют песню, было изначально чуждо ему.

– Я так разумею, мессир, – начал Иван высокопарно, – ваши слова следует понимать как приглашение к последнему акту нашей пьесы.

И с чего это он вдруг обратился к Мырддину в таком красивом старофранцузском варианте? Булгакова, что ли, вспомнил? А вообще-то у них здесь, особенно на континенте – в Арморике, Аквитании, Наварре, – обращение «мессир» было обычным при разговоре с рыцарем. Вот только Мырддин-то – совсем не рыцарь.

– Да, мои дорогие, – объявил добрый волшебник, – по сути дела, вам остается теперь только умереть. Однако умереть следует изящно и правильно. У меня все. Можно задавать вопросы. Всем, даже Зигфриду Конопатычу Жилину.

– Вопрос номер один, – объявил Зига, не реагируя на очередную подколку. – Почему мне позволили все это выслушать? Обычно так откровенничают только со стопроцентными покойниками. Вопрос номер два. Я по какой легенде должен теперь доигрывать последний акт? Маша мне накануне поведала, что как Сигруд Отважный я действительно давно помер согласно всем эддам, шмеддам и прочим басням. А про герцога Жилина исторической и литературной науке в лице гражданки Изотовой известно крайне мало. И вопрос номер три. Я тоже должен умереть, чтобы вернуться назад?

– А вы хотите вернуться в свое время? – поинтересовался Мырддин.

Зига задумался, но только на секунду и выпалил так торопливо, словно чувствовал: потом ему уже не дадут сказать:

– Конечно, хочу! Устал я здесь торчать. Устал, мужик, сил нет, как устал, вытащи, миленький!..

– Хорошо, – молвил Мырддин. – Тогда отвечаю на все вопросы сразу. Чтобы вернуться, ты, разумеется, должен умереть в этом мире. Умереть тебе надлежит очень скоро. Если угодно, прямо сейчас. И легенда неплохая на эту тему есть. Маша Изотова, конечно, великий филолог, но и она не все легенды знает. Есть такой печальный ирландский скель «Смерть герцога Жилена»: «И тогда мудрейшие филиды назначили Жилену встретиться на Багряной Поляне с Дрестаном, сыном Таллуха, и влюбленной в него прекрасной Исоддой, незаконной дочерью Финна МакХуммала и женою корнуэльского короля Марха. И встретились они, и сели на древние пни, служившие плахами, которые еще Святого Самсунга помнили. И тогда из лесу вышел к ним известный колдун Мирдин и предложил герцогу яд. «Спасибо тебе, – сказал Жилен. – Я ждал этого часа, ибо жизнь больше мне не мила». И протянул он руку, чтобы взять яд…»

– На, возьми, – Мырддин протянул Зиге маленький темный пузырек. – Час настал.

И Зига Абдуллаев, словно в трансе, принял из рук Мырддина яд, снял пробку, поднес к лицу, понюхал. Обвел глазами собравшихся, словно прощаясь, и уж совсем было собрался глотнуть, да вдруг точно проснулся.

– Шалишь, старик, – произнес он страшным голосом. – Шалишь. Думали избавиться от меня таким простым способом? Не выйдет! Да, я действительно вернусь в свой век и в свой мир! Да, действительно после смерти в мире этом, но я сам выберу свой час. Сам, без вашей помощи. Мне еще очень многое хочется сделать здесь. Я уже побывал в Камелоте. Я уже говорил с Мордредом. И я знаю, что он умрет на днях, а следом умрет Артур, и не станет Логрии, не станет вашего легендарного королевства. Но во главе англов и саксов в Британию войду я. И Ричардом Львиное Сердце тоже буду я!..

«Остапа несло», – подумал Иван. Он уже познакомился с идеями герцога Зеленогурского там, в Польше, и теперь ему было скучно выслушивать эти бредни вторично. Поэтому Иван решил не дожидаться указаний чародея и самоличо сворачивать утомительное мероприятие. Он громко свистнул, подавая условный сигнал Курнебралу. А в ответ ему неожиданно раздалась тихая трель малиновки из кустов. Курнебрал такого не умел – это Перинис обучился однажды. «Ё-моё! Откуда же он здесь? Мырддин ведь никому не велел подходить ближе чем на полет стрелы. Слуги вконец распустились!»

Зига меж тем закончил свою трепотню каким-то яростным выкриком, напомнившим Ивану истеричные выступления национал-патриотов на митингах времен перестройки, швырнул флакон с ядом под ноги и, резко развернувшись, зашагал прочь.

Было что-то ужасно неправильное в его уходе. Но бежать вдогонку за герцогом, вызывать его на поединок или, не дай Бог, опять на что-нибудь уговаривать было бы еще неправильнее. Тристан (да, теперь уже Тристан) чувствовал это однозначно. В глазах Изольды застыло трагическое отчаяние. Очевидно, пообщавшись с Зигой в последние дни, она еще лучше Тристана прониклась ощущением надвигающейся катастрофы.

Жилин Зеленогурский, он же Сигурд Отважный, он же Абдулла Конопатый, уходил от них в голубоватую дымку осеннего вечера, с громким шуршанием загребая ботфортами палую листву и унося с собой навсегда надежду на возвращение домой. Как глупо!