Спроси у Ясеня - Скаландис Ант - Страница 98

Местные жители рассказывают в один голос, что Шайтан со своей бандой крутит в области и администрацией и, как говорится, органами правопорядка. РУОПом он пока еще не крутит, но и не боится его. Боится Шайтан только ФСБ, особенно какого-то нового спецподразделения, как я понял созданного в помощь МВД и наводнившего своими агентами весь Тверской регион. Последнее рассказал мне уже сам Шайтан. Я легко его нашел, и на контакт он пошел легко.

А вот Центр общественных связей ФСБ на контакт идет с трудом. Я и не совался туда, есть у нас для этого люди посолидней. И солидным людям вполне официально заявили, что никаких мероприятий ФСБ в Тверской области не проводит и не планирует.

Теперь о твоем "самом страшном человеке". Вот уж где действительно заговор молчания. Все, что удалось узнать от московских авторитетов: Золтан сидит по делу, косвенно связанному с тверяками, да так сидит, что проникнуть к нему абсолютно невозможно. Вообще же специализируется он на политических убийствах, и Шайтан делает вид, что Золтана никогда не знал.

Кажется, все. Ну, и последнее. Пару дней назад позвонил аноним и пригрозил: "Не занимайся старицким делом, Зарайский. Не занимайся". Угроза не конкретная, и я на нее плюнул. Нам к подобным штучкам не привыкать. Вот, пока все. Извини, что пропал надолго. Хотелось побольше фактов нарыть.

Теперь о планах. В Чечню и Питер решил пока не ездить, а вот в Старицу еще разок мотануть надо обязательно. Жаль, "москвичонок" мой совсем сдох. По городу езжу, а дальше пятидесяти километров не рискну. Братья журналисты все жмоты, машину не дадут. Может, ты мне доверенность на свою "шестерку" оформишь.

– Не надо никакой доверенности, – сказала Белка. – Я с тобой поеду.

Потом спохватилась:

– Ой! Мне же нельзя. Хвост за собой потащим.

– Не глупи, – возразил Олег. – Неужели ты думаешь, что я до сих пор не засветился? И потом если нас задержат, это будет лучше всего. Прекрасный финальный аккорд для большого материала в газету. Представляешь, законов никаких не нарушаем, а нас задерживает ФСБ – красота! В демократической стране накануне выборов.

– А если нас убьют? – спросила вдруг Белка.

– Кому мы нужны? А впрочем… Если боишься, я же говорю, напиши доверенность.

– Никого я не боюсь, – обозлилась Белка. – Когда поедем?

Довольно скоро выяснилось, что охрана объекта ноль-ноль-два – это явная перестраховка. Образ жизни и круг связей Разгоновой Ольги Марковны существенно не изменился. В отчетах отмечались особо Михаил Вербицкий, имевший знакомых в криминальной среде, Константин Полозов, занимавшийся достаточно серьезным бизнесом, и Олег Зарайский, известный своими газетными статьями на тему организованной преступности. Но все трое прямого отношения к делу не имели. Нападений на Ольгу и угроз по телефону отмечено не было. Никто кроме РИСКа за ней не следил. Петровка согласно легенде вела расследование вяло, жену убитого ни в чем не подозревала, а потому и интереса к ней не выказывала. А "криминальные спецслужбы", если использовать терминологию, введенную Осокорем, около Разгоновой и близко не появлялись.

Одним словом, уже после двадцатого сентября наружка была по распоряжению Тополя снята, Ольга перестала именоваться объектом ноль-ноль-два, превратилась просто в Белку, а Еремееву вменялось теперь в обязанность лишь раз в неделю информировать руководство о роде ее занятий и местонахождении.

Золтан отказался подписывать протокол своих признаний в бессознательном состоянии. Зато неожиданно решил поведать о работе на КГБ еще при советской власти под кличками Петер и Буйный. Однако в баранниковском МБ отношения Буйного с руководством несколько напряглись, а степашинская ФСК и вовсе его забыла. Скорее всего, разговорившись, Золтан надеялся, потопить одних, угодить другим и призвать последних на помощь. Но попытка была наивная. Тополь в прошлых его делах не обнаружил связи с днем сегодняшним, уж скорее они представляли интерес для исторических исследований Вербы в поисках Седого.

Завидовскую дачу со всеми ее "скороходами" и правительственной связью Золтан просто купил за деньги, а с людьми из Кремля и правительства просто дружил, потому что в последние годы сделался человеком светским. Во все это трудно было бы поверить, если б Тополь не знал еще доброго десятка подобных же персоналий.

Теперь, когда Золтан оказался так крупно замазан, все бывшие друзья отвернулись от него навсегда. И что удивительно, что возможно только в России, эти высокопоставленные чиновники не отрицали бы знакомства с киллером в интервью какому-нибудь бойкому журналисту, но помогать попавшему в тюрьму – это фи, это – табу. Золтан стал фигурой, вышедшей из игры, и с ним теперь разрешалось делать все, что угодно. Впрочем, Тополь большого разнообразия вариантов не видел.

Так что посидел Золтан в Твери еще месячишко, никто на него не клюнул, да и отправили одного из лучших в мире киллеров в одну из лучших в мире тюрем – досиживать остаток жизни на Южных Сандвичевых островах. Сандвичи там подавали не часто, ничем южным, в нашем понимании, даже не пахло, зато до Антарктиды было недалеко. Но и к пингвинам в гости господину Сигалихину путь был заказан. Погуляет во дворике, подышит морозным воздухом, найдет на небе Южный Крест, про который только из книжек, прочитанных в детстве. помнил, и обратно в камеру.

Увязать убийство Дуба с московскими и свердловскими событиями не удалось. Кедр буквально по полочкам разложил все моменты палестино-израильского конфликта, в который так основательно влез Валерка. Зря он, получается, старался. Все равно через месяц убили Рабина, а еще через четыре началась кровавая вакханалия терактов.

А вот нападение на Разгонова в Лондоне стало прямым следствием разработок Дуба. Дотошные арабы установили причастность московского резидента Гладкова к ИКСу и, не размениваясь на мелочи, решили сразу похитить шефа российского филиала международной службы.

Полковник милиции Корягин пытался бежать на торговом судне, следующем в Саппоро, и был убит японскими пограничниками. Глупость несусветная. Пальма приехала с Дальнего Востока в глубоком шоке. Оказывается, за три часа до смерти Игорь сам позвонил ей в гостиницу в Находке и сказал всего несколько фраз, не слушая ответов:

– Люба, не ищи меня. Это бесполезно. Чайки летают над морем и машут крыльями. Для меня все кончено. Уезжаю навсегда.

Он произвел впечатление человека насмерть запуганного, загнанного, окончательно сломленного. Особенно гнетущее ощущение осталось у Пальмы от этих "чаек над морем".

Игорь уехал навсегда. Туда, откуда не возвращаются.

Вскрытие показало, что организм Корягина сильно отравлен наркотиками. В течение минимум двух последних недель он кололся героином. На этом фоне даже не сразу удалось разглядеть следы совсем недавно введенного новейшего препарата, подавляющего волю.

После такого, встретившись в Москве вшестером, без представителей регионов, они отказались от идеи общего сбора РИСКа, предполагавшего участие сотрудников первой и второй категорий причастности. Таких насчитывалось более сотни и представлялось теперь слишком опасным дать врагу шанс уничтожить их всех одним ударом.

Григорьева на пенсию не отправили. Прислушались к мнению службы РИСК. Он по-прежнему сидел в своем неприступном для многих кабинете. И Верба, вдруг вполне освоившаяся в коридорах Лубянки и даже полюбившая их "странною любовью", в чем призналась Тополю, однажды ввалилась к Григорьеву, пренебрегая робкими вскриками секретарей и референтов, и попросила всех, кроме самого, удалиться. Старый генерал, в душе которого чудом сохранились жалкие остатки офицерской чести и мужского достоинства, продублировал просьбу Лозовой, но от первых же ее слов чуть не залез под стол со страху.

– Не удивлюсь, – рассказывала потом Татьяна, – что после нашего разговора ему пришлось менять штаны.