Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 51

Такой и оставалась в его памяти поездка — везде все для них заранее забронировано, приготовлено, предусмотрено…

А теперь? Глеб даже не знал, где остановиться. Ни родственников, ни близких знакомых. Единственное, что оставалось, уповать на Вербицких. Но как они встретят его, Глеб не знал. Раза два он звонил из Средневолжска Вике, разговаривали вроде сердечно. Но одно дело разговор, а другое практическая помощь и поддержка.

Могло случиться и такое, что Вербицких нет в Москве. Мало ли, на даче или на курорте, время-то отпускное.

Что тогда делать? В гостиницах наверняка мест нет. Их всегда нет, а сейчас и подавно — лето.

Говорят, деньги открывают любую дверь. Но как и кому их предложить? Администратору или более ответственному лицу? Глеб никогда не сталкивался с подобными вещами. И потом: раньше, возможно, такие штучки и проходили (считались даже в порядке вещей), а теперь? Предложишь купюру, а тебя, чего доброго, потащат в милицию, подзагоришь ни за понюшку табаку.

Вот с такими мыслями и заботами Ярцев сошёл на перрон Курского вокзала, как он читал, самого крупного в Европе.

Это был Вавилон! Захваченный людским десятым валом, Глеб с трудом отыскал телефоны-автоматы и выстоял огромную очередь, прежде чем добрался до одного из них.

Выхода не было — надо стучаться к Николаю Николаевичу. Если кто и в состоянии помочь с гостиницей, так это он.

Ответил низкий мужской голос. Ярцев ещё подумал, наверное, референт Вербицкого, однако когда Глеб спросил Николая Николаевича, ему ответили, что такого не знают.

— Как же так? — растерялся Глеб. — Он же начальник главка… А я куда попал?

— В Госагропром, — ответили с того конца трубки. — Позвоните в справочную, — посоветовали Глебу и назвали номер.

Битых полчаса названивал он в справочную Госагропрома, а когда наконец прорвался, то получил ответ: в телефонных списках имя Вербицкого не значилось.

С замиранием сердца — а вдруг и тут сорвётся — Ярцев набрал домашний номер Николая Николаевича.

— Вам кого? — послышался незнакомый женский голос.

— Николая Николаевича, Татьяну Яковлевну или Викторию Николаевну, — начал было Глеб, но услышал, как женщина крикнула: «Вика, тебя! Наверное, очередной красавец…»

И через полминуты ему уже отвечала Виктория.

— Глеб! Ты откуда? — радостно воскликнула она, узнав его с первого слова.

— Из Москвы, — ответил Ярцев, растерянно соображая, как бы поделикатнее изложить свою просьбу.

— Наш адрес у тебя есть, так что бери мотор и жми сюда, — предложила Вика.

— Да понимаешь, я прямо с вокзала, — промямлил он. — С чемоданом и прочее…

— А где ты думаешь приземлиться? — спросила она.

— В том-то и дело, что негде, — ответил Глеб. — Пытался дозвониться до твоего папы.

— Зачем? — В голосе Вики послышалось удивление.

— Хотел попросить, чтобы он посодействовал насчёт гостиницы.

— С таким же успехом можешь обратиться по этому вопросу к фонарному столбу, — рассмеялась Вика. Глеб опешил, но не успел ничего сказать, как она уже серьёзно добавила: — Ну что ж, надо выручать земляка. Позвони минут через десять. Идёт?

На всякий случай он позвонил через двадцать.

— Все в порядке, — как о какой-то безделице, просто, по-будничному сообщила Вика. — Езжай в гостиницу «Россия».

И назвала фамилию администратора, к которому следовало обратиться.

Ярцев был так ошарашен, что даже забыл поблагодарить.

И все же, подъезжая к «России», он не до конца верил, что дело улажено, настолько его подавило зрелище рядов интуристовских автобусов, роскошных иностранных лимузинов, разноплемённой и разноязыкой толпы, фланирующей у гостиницы.

Глеб успокоился лишь тогда, когда вошёл в тихий уютный номер, сверкающий чистотой.

Успокоился и подивился — ай да Вика, ай да волшебница!

Он поставил в шкаф чемодан, заглянул в ванную, пахнущую освежителем, потом отдёрнул штору, закрывающую окно во всю стену. И остолбенел от захватывающей дух красоты: перед ним открывалась панорама Кремля с его башнями, дворцами, золочёными куполами храмов и курчавой зеленью деревьев. И дальше, до горизонта, простиралась Москва. Близкая, желанная и… недоступная.

«Почему же недоступная? — вдруг улыбнулся Ярцев, не в силах оторваться от прекрасного вида. — Все в руках человека. Вот она, столица, у моих ног…»

Его размышления прервала телефонная трель. Глеб, недоумевая, кто бы это мог звонить, снял трубку.

— Устроился? — раздался голос Виктории. — Нравится?

— Не то слово! Шик! — Не мог скрыть своего восхищения Ярцев. — А откуда ты узнала номер телефона?

— Голуба, это Москва! Тут все чётко: сделал — доложил. Послушай, у тебя нет никаких планов на ближайшие пять-шесть часов?

— Вольный, как орёл.

— Через двадцать минут спустись к западному выходу. Поедем на дачу к одному моему знакомому. Гарантирую, будет интересно.

— Ну ты даёшь! Я даже не успел залезть под душ.

— Дача на самом берегу водохранилища, накупаешься всласть. Так что прихвати плавки.

«Задала Виктория темп! — подумал Глеб, лихорадочно соображая, что надеть. — Джинсы и рубашку-сафари? Удобно ли? Первый раз к людям… Строгий костюм тоже вроде бы ни к чему, ведь за город направляемся».

Он остановился на вельветовых брюках, трикотажной бобочке, а для вящей солидности накинул кожаный пиджак.

Выйдя на улицу, Глеб стал высматривать зеленую «Ладу-Спутник». Когда он последний раз звонил Вике из Средневолжска, она сказала, что купила машину.

К гостинице одна за другой подруливали «мерседесы», «тойоты», «фольксвагены», «Волги». И вдруг из чёрной «Волги», резко осадившей возле Ярцева, выскочила Вербицкая. Глеб, не успев очухаться, попал в её объятия.

Вика была в легкомысленных голубых брючках из хлопчатки, в куцей кофточке. А на ногах вообще черт-те что — чуть ли не пляжные тапочки.

Она пропустила Глеба вперёд себя на заднее сиденье, а потом села сама.

— Знакомьтесь, — сказала она. — Глеб… А это, — показала Вика на мужчину за рулём, — Леонид Анисимович… И — просто Алик.

Леонид Анисимович, лет пятидесяти, в безупречно белой рубашке с закатанными рукавами и при галстуке, благосклонно кивнул Ярцеву. Алик, сидевший рядом с водителем, протянул Глебу крепкую руку. Ему было за двадцать, и одет он был под стать Вербицкой — в светлых хлопчатобумажных «бананах» и майке с абстрактным рисунком на груди.

Леонид Анисимович тронул машину, аккуратно пробираясь сквозь ряд «иностранок», то и дело поглядывая по сторонам и в зеркало заднего вида.

Глебу показалось, что он рассматривает его.

«Что это за белая мышь?» — подумал Ярцев.

У водителя были светлые-светлые волосы, белесые брови и светло-карие глаза. Руки — в бледных редких веснушках. Он почему-то напомнил Глебу растения, выросшие под камнем или доской.

Рядом с ним Алик гляделся ядрёным яблоком — каштановая шевелюра, румянец во всю щеку, проступающий даже сквозь загар.

— Глеб, прошу обратить внимание на торжественность момента: едешь рядом с самим Александром Еремеевым. Надежда русской поэзии! — сказала Виктория.

— Очень приятно, — в тон ей ответил Ярцев, чувствуя, однако, неловкость: в словах Вики звучала нескрываемая ирония, а объект её тут же, в машине.

Но, взглянув на Алика, Глеб понял: тот и не собирается обижаться, наоборот, комплимент девушки доставил ему истинное удовольствие — Еремеев расплылся в самодовольной улыбке.

Вокруг бурлила, шумела Москва. «Волга» двигалась в плотном потоке машин.

Будучи сам водителем, Глеб отметил про себя, что Леонид Анисимович классный шофёр. Так спокойно и плавно вести автомобиль на нервных московских перекрёстках может только истинный мастер.

Глеб гадал, кто такой Леонид Анисимович. Друг Николая Николаевича? Вполне может быть. На человека из художественной среды он вроде не похож.

Тем временем сидящие впереди мужчины стали обсуждать, как лучше выехать на нужное шоссе, а Вербицкая спросила: