Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 68

Везде какая-то неопределённость, у всех свои сложности, проблемы. Удивительно, но нигде Ярцев не получил окончательный ответ. Ни отрицательный, ни положительный. Это его категорически не устраивало. Завтра он уезжает в Средневолжск, и кто вместо него будет связываться со всеми этими людьми?

«Может, и впрямь прибегнуть к услугам маклера? — подумал Глеб, вспомнив парня у бюро обмена, давшего ему свой телефон. — Но где гарантия, что он не окажется мошенником? Сдерёт деньги — и поминай как звали! В милицию ведь не сунешься…»

Из метро плотным потоком выходили люди. Но в направлении центра вагоны шли полупустые.

Он нашёл сберкассу неподалёку от Белорусского вокзала, снял с аккредитива деньги, и все равно ещё оставалась масса времени. Ярцев извёлся от ожидания, к тому же Вербицкая опоздала. И когда уже терпению подошёл конец, появилась, стремительная и элегантная, в облаке лёгких духов.

— Не ругай меня, Глеб, — извиняющимся тоном проговорила Вика, решительно беря его под руку. — Все из-за Мишки…

Он вспомнил вчерашнее появление в кафе Жоголя-младшего, его эксцентричное поведение, а также скоропалительное исчезновение вместе с Вербицкой.

— Ещё не пришёл в себя? — поинтересовался Глеб.

— Какой там! От меня убежал, домой ночевать не явился. Отец страшно переживает. Мы сейчас были с ним в Измайлове. Между прочим, и Решилин там был.

— А что там такое? — спросил Глеб, которого спутница вела сквозь толпу уверенно и быстро.

— Собираются художники. Ну, что-то вроде вольной выставки… Народу съезжается посмотреть — пропасть. Что понравится — можно купить.

— Хорошие картины?

— Разные. Есть очень хорошие, а есть просто дурного вкуса… Да там не только картины. Керамика, чеканка, резное дерево. И даже вышивка. Словом, московский Монмартр.

— А власти как, одобряют?

— Скажешь! Скорее терпят. Ну кому плохо от того, что кто-то купит и повесит у себя дома пейзаж или поставит красивый кувшин? Ведь не бутылку покупают из-под полы, а красоту!

— Худсовет не утвердит, — усмехнулся Глеб.

— А сколько безобразной безвкусицы на прилавках магазинов, утверждённой этим самым худсоветом? — возмутилась Вербицкая. — Вон Жоголь купил сегодня картину, честное слово, такой ни в каком художественном салоне не увидишь! И цена умеренная…

— А что там Решилину делать? — полюбопытствовал Ярцев.

— Как что? Посмотреть на работы молодых. Что их волнует, какие теперь увлечения, тенденции. Ведь на официальные выставки тому, что показывают в Измайловском парке, ни за что не пробиться!

— Ну, и Мишу нашли?

— Нет, — коротко ответила Вика и, посмотрев внимательно на Глеба, спросила: — Вижу, думы тебя мучают. Какие, если не секрет?

Ярцев помедлил с ответом, решая, поделиться своими заботами по поводу обмена или нет. Откровенно говоря, у него уже возникала мысль: а не стоит ли обратиться к Вике или Жоголю за помощью? Но что-то останавливало.

Каждый раз, когда заходил разговор о Леониде Анисимовиче, Вика подчёркивала его интеллигентность, принципиальность и, главное, кристальную честность. Последнее особенно смущало Глеба. Взваливать на плечи человека такие хлопоты… Кому охота заниматься этим безвозмездно? Конечно, можно предложить определённую мзду, но при подобной характеристике… Хотя Глеб не верил в абсолютно бескорыстных людей. И если уж связываться с Жоголем, то конечно же без посредничества Вербицкой.

— Так, устал, — ответил наконец Ярцев.

— Я тоже не прочь расслабиться, — улыбнулась Вика. — Есть планы на вечер?

— Никаких.

— Отлично! — обрадовалась она. — Совместим дело с отдыхом. У Феликса, имею в виду. Кстати, мы пришли…

Ярцев невольно огляделся. Он даже не заметил, когда исчезли шум и суета огромного города. Они стояли возле высокого дома с широченными лоджиями, большими панорамными окнами. Глеба поразила тишина, таинственная зелень огромных деревьев, пустынность дворика.

И это в нескольких шагах от улицы Горького!

— Ну, старуха, шикарный домина!

— Подожди, ещё квартиру увидишь, — многозначительно пообещала Вербицкая. — Посмотришь, как живёт босс из Внешторга.

— Кого ты имеешь в виду?

— Папашу Феликса… Но, по существу, его предки все время за границей.

— Ясно, — усмехнулся Ярцев. — Отец, значит, привозит видеоаппаратуру, а сын…

— Нет-нет, — решительно сказала Вербицкая, увлекая спутника в подъезд.

— Феликс бизнесом занимается самостоятельно.

У двери находилась панель с несколькими десятками кнопок. Вика нажала одну из них.

— Слушаю, — раздалось из переговорного устройства.

— Привет, Феликс, — сказала Вика. — Вербицкая.

— Привет, поднимайся.

Что-то щёлкнуло, зажёгся красный индикатор. Вика открыла дверь.

— Смотри-ка, сплошная электроника, — уважительно заметил Глеб.

В холле кругом стояли цветы в кадках, расстилалась ковровая дорожка. Вербицкая вызвала лифт.

— Феликс работает, учится? — полюбопытствовал Ярцев.

— Заканчивает на следующий год биофак. Да, имей в виду, он парень надёжный и не трепач.

— Я ещё вчера заметил.

Они зашли в подошедший лифт, двери за ними мягко закрылись, и Вика нажала самый последний этаж.

— Деньги с тобой? — спросила она.

— Конечно.

— Сколько?

— Десять кусков, — потряс Ярцев кожаной сумочкой, ремешок которой болтался на его запястье.

— Вполне хватит, — кивнула Вика. — И на шикарную видеосистему, и на отдых… Кстати, по какому классу желал бы провести вечер?

— Классу? — удивлённо переспросил он.

— Я же говорю, — улыбнулась Вика, — у Феликса хватка бизнесмена. Если только посмотреть видео — пятнадцать целковых, видео с кофе — уже четвертной. Ну а если не пожалеешь сотню — высший класс обслуживания.

Глеб хотел уточнить, что значит этот самый высший класс, но постеснялся — ещё подумает, что он жмот. И весело сказал:

— Живём, старушка, один раз. Конечно, по высшему!

Открыла им дверь девушка лет семнадцати с обольстительной фигуркой, которую подчёркивала коротенькая юбочка из сверкающего материала и блузка, едва прикрывавшая грудь, оставляя открытым все остальное, а также туфли на высоченном каблуке. На лице — макияж. Но самым примечательным были волосы — клочками окрашены во все цвета радуги.

Поздоровавшись, девушка сказала, что Феликс ждёт их в лоджии.

— Это кто, его жена? — тихо спросил у Вики Глеб.

— Людочка? — хмыкнула Вербицкая. — Нет, Феликс у нас, как Орлов из Чехова. Помнишь его «Рассказ неизвестного человека»? Там герой рассказа считал, что в квартире порядочного, чистоплотного человека, как на военном корабле, не должно быть ничего лишнего — ни женщин, ни детей, ни тряпок, ни кухонной посуды…

— Порядочного? — усмехнулся Ярцев. — А чем же она здесь занимается?

— Индивидуальной деятельностью, — тихо рассмеялась Вербицкая. — После работы. А если быть точной — учёбы в МГУ. Тут Людочка зашибает больше своих профессоров раза в три.

Квартира ошеломила Ярцева своей роскошью. Огромная прихожая была устлана толстым ковром, зеркало в бронзовой раме, высокие канделябры, стены отделаны дорогим деревом.

Вика, отлично ориентировавшаяся здесь, повела Глеба внутрь квартиры по коридору, в который выходили несколько дверей. И из-за каждой раздавались звуки — то стрельба, то дикие вопли, то джазовая музыка.

Комната, через которую они двигались к лоджии, и вовсе напоминала музей старинной обстановки: гнутые ножки столов, стульев, диванов, на стенах — гобелены, картины в багете. С потолка свисала хрустальная люстра. От инкрустированного дерева, бронзовых и позолоченных ручек, часов и безделушек, расставленных повсюду, рябило в глазах.

Феликс вышел из лоджии с пожилым мужчиной. Поздоровавшись с Викой и Глебом и бросив, что сейчас придёт, исчез за дверью. И действительно, он вернулся буквально через минуту.

— Это нечто новенькое, — показала Вербицкая на небольшой старинный пейзаж, который заинтересовал её.

— На прошлой неделе купил. Фламандская школа, — сказал Феликс. — Ты пока наслаждайся, а мы потолкуем.